Читать книгу Материализация легенды - Геннадий Бурлаков - Страница 33

Я лежал на кровати в палате, наблюдал за ежедневной суетой медицинских работников, приходящих и дежурящих родственников больных, пыжащейся профессуры на обходах во главе суетящихся студентов, – и вяло рассуждал о жизни…

Социум, привнесенный в нашу жизнь извне, совершенно вреден в большем количестве случаев. Он заставляет бояться за свою собственную жизнь, предавать себя в обмен на жизнь близких, воевать за эфемерное понятие «Родина», привязывать себя социальным мнением и ничего не значащим понятием «любовь» и «семья». Любопытство подменяется любознательностью, инстинкт получения удовольствия подменяется понятием продления рода, а половой инстинкт – сладострастием, прямолинейность – хамством, а «сглаживание углов» – бесхарактерностью.

Зачем нам социум? Что он принес мне, кроме терзаний и разочарований? Блаженство обладания всем миром сузить до размеров государства, села, дома, угла на кровати? Богатство красок мира заменить палитрой мироощущения отдельного человека, а многообразие природных линий бредом шизофреника-абстракциониста, чаще просто бездарного художника с амбициями вселенского гения? Падение яблока из пищевой радости райского сада перевести в радость вычисления ускорения свободного падения и геомагнитного притяжения тел? Да и сам Райский Сад ради «благих намерений» превратить в урбанистическое заражение и уничтожение плодородной земли самого Райского Сада?

Это дал нам социум? – И не только это! Потерю собственной личности, стремление быть как все или выше всех, – или по факту униженным и оскорбленным. Стремление сохранить жизнь новорожденных и великовозрастных уродов вынудило многих перестать рожать нормальных индивидуумов. Стремление отдельных личностей быть выше всех стала притягательной для большинства и стала причиной вырождения целого биологического мира. Стремление «иметь» заменило «уметь» и «знать», «достигнуть» заменило «постигнуть», «чувство» – на «потребность»… (Вершина маразма: «потребность чувства», «постигнуть достигнутое», «иметь знания и умения»! Только вслушайтесь!) Мы уже заменили понятие «Я» и «МЫ» на «индивидуум» и «масса», хотя не понимаем до конца большинства используемых придуманных слов ни умом, ни сердцем. Эквилибристика слов, подмена понятий, смещение целей, извращение желаний, – и, как неумолимое следствие, апатия и бесхребетность, депрессия и сползание в пропасть вырождения и небытия. Вот что дает нам социум! Вот к чему мы идем, если не одумаемся! Это надо знать и понимать, а не иметь и стремиться.

С достижением вершин и достижений в технике и науке, мы стали, именно благодаря социуму, более дикими, более мерзкими созданиями. Ведь ни один хищник не убивает ради развлечения, если он сыт, – только человек. Если Зверь и прячет кость на будущее, если белка прячет орехи на зиму, то никто ничего не прячет в таком избытке, что хватит на сотни поколений. Природа пожирает беспомощных вырожденцев и калек ради движения вперед, а мы их сохраняем ради статистики. Убийство соперника в честной схватке за пищевые ресурсы или самку природой поощряется, а защита семьи и чести в социуме карается.

Что тогда говорить о том, что индивиды становятся слабее, а их коллективный разум тупее, – и потому более жестоким, – если в результате гонки на выживание сохраняются и размножаются не самые сильные и здоровые, а самые мерзкие уроды и моральные мутанты!?.

Так давайте же восторгаться Пабло Пикассо и Ньютоном, и становиться «Кавалером с трубкой» с яблоком на голове! И смотреть фильмы типа «Тупой еще тупее»? Кто-то кричит, что всё это достижения науки и искусства своего времени, а я хочу увидеть повседневное прикладное применение формул Эйнштейна, а не философское объяснение «Черного квадрата»!

Я понимаю, что занять умы электората надо спорами о ранимости сексуальных меньшинств и\или преимуществах «натуралов», ядерной истерией и\или избирательной и переизбирательной компанией (заметьте отдельно: в правительство, в парламент, в палаты, в мэрии, этажи и закоулки власти, – чтобы протянуть обсуждение бесконечно долго). Спорами о Боге и атеизме, в конце концов. Чтобы только отвлечь направление движения мыслей от настоящих и правильных путей развития человеческих отношений, познания, возможностей человека. Не смогут родители ребенка-Дауна или спинального больного, или аутиста заниматься высокой политикой, бросив на произвол судьбы свое чадо, отнимающее у них все силы и эмоции. Значит эти люди уже и не пойдут на диспуты и баррикады. И споры сторонников и противников коммунистического режима закрывали от них же самих проблемы недостаточного снабжения целой страны в период слома развитого социализма и перехода его в оголтелый капитализм раннего периода в отдельно взятой стране, – но не мешало не участвующим в споре лавочникам наращивать капиталы, продавая в толпе спорящих различные настоящие и чаще мнимые ценности. Под какофонию споров о соблюдении правил ведения войны между всегда родственными и ранее дружественными странами терялась сама острота боли от самой войны, и война превращалась в нескончаемый длительный вялотекущий процесс.

Это ли не достижение социума?!? Это ли не вершина завоевания социальной политики? Плодить уродов и дебилов и заполнять ими управляемое пространство, а красоту и чистоту незаметно для основной массы социума расходовать на подиумах и в домах терпимости в личных целях? Травить массу социума химической едой, ничего общего не имеющей с понятием «еда» под рукоплескания самих же социопатов, и незаметно для них «под одеялом» потреблять самим лучшее и качественное?

Но при этом вся масса кричит о важности принадлежности к социуму, но жить хочет по незримому примеру индивидов, живущих выше социума.

Но не мы выбираем, – нас выбирают. Родители, начальники, женщины, мужчины и даже дети. Потом электорат делает вид, что выбирает нас, потом нас ему же кидают на растерзание в угоду вновь выбранным… При этом вхождение в систему социопатов верхнего звена гарантировало условия существования совершенно не сопоставимое с даже средним уровнем существования в социуме.

Что делать?

Переписать автобиографию – это не значит изменить судьбу, это только описать другими словами отдельные относительно правдивые шаги из жизни, – не факт, что Вашей.

Само по себе писательство – это эквилибристика слов: созвучных – стихоплетство, не созвучных – романы, антагонистов – аллегории и пародии. Потому писать даже автобиографию, – ну как можно вписать в нее силу чувств или безразличие? А трудности и тяготы при получении образования, о котором мы упоминаем в 2—3 строки? Длительные ухаживания, чтобы стать «второй половиной», а потом депрессии и отчаяние после предательства, – они описываются в автобиографиях нечасто и еще более меньшим объемом, чем образование.

Мы выпячиваем отдельные свои настоящие или мнимые качества, что бы мы не писали: автобиографии, резюме, стихи, романы, – мы всё лакируем и адаптируем под себя.

В УГОДУ СОЦИУМУ! По его заказу или требованию.

Мы даже «вторую половину» выбираем с оглядкой на социум: что скажет мама? Как я буду с ним рядом смотреться? Как будет она блистать рядом со мной на бульваре или на балу?…

И при попытках вырваться из социума мы часто еще более ухудшаем собственное положение.

Вот если ты рос в большом дворе, с большим количеством дворовых и школьных друзей, а потом к ним добавились друзья из коллежа и вуза, то к кому ты обратишься за помощью, будучи взрослым человеком? – Конечно к ним, этим дворовым, школьным и пр. «социумным» друзьям.

А если завести друзей на всех этапах тебе не дали различные причины: частые переезды родителей на новое место жительства, отсутствие времени, которое надо было проводить с друзьями в ущерб занятиям и стремлениям быть лучше, отсутствие тех, с кем тебе было бы интересно во дворе и т.д.? Если ты сам часто переезжал по работе с места на место, не успевая пускать корни глубоко в этот социум? Или всегда был бельмом в глазу одним или несколькими отличительными своими качествами, из-за которых твои ровесники завидовали и потому отталкивали тебя от себя? Что тогда? К кому ты тогда обратишься при нужде? К прохожему на улице?

Ты можешь гордиться своей социальной свободой, и при этом с неудовольствием ждать Новый год, т.к. останешься один на один с наряженной елкой и праздничным ужином: туда не хотел пойти, там не интересно, а вот куда хотел – не пригласили. Сдвигаешь бокал со своим отражением в зеркале под бой курантов, – и со временем приобретается уверенность, что живешь так каждый год, потому что так его встречал. А по-другому ты уже и не умеешь его встречать. Ведь у твоих друзей уже давно другие интересы, у них своя совместная история, – их они обсуждают и над этим они смеются, когда ты попадаешь на день рождения одного из них. А тебе эти обсуждаемые события неизвестны, и потому неинтересны, не смешны, и даже не соответствуют твоим взглядам на жизнь. И даже внутри шумной компании, казалось бы, своих бывших одноклассников или дворовых друзей ты опять, – и уже навсегда, – оказываешься ВНЕ ИХ СОЦИУМА. Для себя оказываешься. Ходишь на такие посиделки только потому, что это НАДО, или потому, что тебе просто некуда более идти в эти дни: сходки, спевки, посиделки, собрания, проповеди, церковные занятия и пр. И полулежишь в углу на кресле с большим бокалом вина, потому что не привык и не хочешь пить водку или их дрянной коньяк. И не приглашаешь на танец присутствующих дам. Ну, во-первых, ты просто не умеешь танцевать, а отдавить кому-то ноги просто не хочется. Во-вторых, эти дамы не соответствуют твоему надуманному или где-то услышанному образу по стройности талии, ароматам из подмышек или убойному запаху парфюмерии, трезвости или интеллекту, – или что ты ждешь свою единственную, но не находишь ее не только в толпе на вечеринке, но и в толпе жизни вообще. А если и пытаешься изобразить себя в танце, то только мучаешься и сваливаешь собственные неудачи в этом действе на боли в пояснице, изжогу от выпитого натощак, головную боль от духоты. Ты, некурящий «в корне», не выходишь вместе со всей мужской компанией во двор или на тесный балкон, т.к. у тебя «аллергия на табачный дым». И потом всё же задыхаешься от табачного выхлопа, когда мужчины приходят назад в комнату и со всех сторон дышат на тебя смрадом выкуренных сигарет. (Это если еще женщины в танце не дышат на тебя старым стойким перегаром и запахом курева!)

Со временем, как бы тебе не было грустно сознавать, что ты опять будешь даже на свой день рождения сдвигать бокалы со своим отражением в зеркале, ты постараешься найти тысячи причин, чтобы не пойти в эти шумные компании.

А если обратишься с просьбой о помощи к любому представителю этой компании, то от тебя будут отстраняться и шарахаться прямо пропорционально (а возможно и геометрически пропорционально) стоимости и значимости твоей просьбы. Твое отсутствие не заметят, или заметят с облегчением: просто или не просто ты не пришел, или не позвал к себе на днюху, уехал в командировку или умер… Если твое обращение экономически очень интересно, то тебя постараются кинуть, а предложение реализовать в узком кругу тех, кому ты не нужен и не интересен. Или публично высмеять и «опустить» в глазах окружающих, любящих или заинтересованных, – или просто из спортивного интереса.

К числу мужчин присоединяются женщины, потом дети этих полно семейных и неполно семейных ячеек общества, потом их родственники и друзья. «Это тот самый?» – глазами или вслух, при тебе или в твое отсутствие спрашивают уже люди, кого ты и не знаешь, и которые тебя тоже до сегодняшнего дня не знают: дети и взрослые, молодые и старые, нужные и безразличные, мужчины и женщины… Спросят, – и уже копируют с тобой поведение своих предшественников.

Это значит, что по всем параметрам ты вне социума. Хорошо тебе? Конечно, зависит от тебя. От твоих желаний. От твоих взглядов. От желания упиваться свободой от окружающих тебя людей. От умения жить отшельником в толпе. Или изгоем… От желания, чтобы кто-то интересовался о твоем быте и здоровье, – с целью помочь, а не с целью позубоскалить и обсудить. Чтобы тебя навестили в палате для искреннего сочувствия и помощи, а не прикидывали между собой вслух или мысленно, как занять твою жилплощадь первым, если ты уже не вернешься из больницы…

Но от твоих взглядов и желаний ничего не будет зависеть, если кто-то из них или совсем чужой человек в прямом или переносном смысле начнет тебя бить, а эта толпа будет стоять и смотреть (хорошо, если не присоединится – для разнообразия или из пьяного азарта – тоже бить тебя), как тебя валяют по полу, обсуждать действия твои и твоего противника, даже делать ставки, – но не встанет на твою сторону по причине, что «наших бьют»! Ты не их! Ты им чужой, даже если ты ежедневный попутчик в транспорте, за соседним рабочим столом, в соседнем окопе или квартире.

Ты знакомишься с женщиной или девушкой, а она в окружающем вас обществе наводит о тебе справки. И получает противоречивые, но одного поля-заряда характеристики, – что ты не того поля ягода. Что ты чужой. Она или уходит, или наперекор обществу на волне основного инстинкта соединяется с тобой, – а потом страдает, что тебе не интересно с ее друзьями, что ты не соответствуешь взглядам её клуш-подруг, но соответствуешь их «философским» размышлениям и заочным характеристикам. Твоих детей близкие родственники учат, чтобы они не были, как их папа, или, когда дети становятся старшими, называют их вашим отродьем. И вы ничего уже с этим не сделаете, – рядом вы или далеко. И только вашим детям решать, кто прав, а кто отродье. Или не решать, а воспользоваться «общепринятыми» мнением и характеристиками их общества, – общества наших и уже не наших детей. Ведь легче плыть по уже предоставленному мнению, чем составлять и отстаивать, – или хотя бы сберегать, – свое собственное.

Да будет так! – однажды скажете вы. Вы отдельно, социум отдельно. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Вы не нужны друг другу. Вы чужды друг другу… И если вы при этом не конфликтуете, – это уже огромная победа, потому что далеко не каждому удается жить в келье на берегу моря или в центре пустыни.

И что? Так где же он – ваш – ваш! это ВАШ – социум?…