Читать книгу Геха - Геннадий Дмитриевич Сердитов - Страница 4

Первое время они ютились в комнатушке на Заводской улице у папиной сестры Нюры. Геха целыми днями сидел дома один. Однажды в комнату зашёл, кутаясь в одеяло, странный человек и жестами попросил поесть. Потом схватил со шкафа красную резиновую губку и попытался её съесть. Как потом оказалось, это был польский солдат. Их тогда много было в Сыктывкаре, так же, как и польских евреев, бежавших от немцев и торговавших на улицах всякой всячиной.

Какое-то время мама Тоня работала в столовой ремесленного училища, Геха с сестрой ходили туда поесть. Он помнит зал с длинными столами, заваленными грязной посудой, стаи снующих под ногами крыс. И среди этого бедлама аккуратно одетый белый старичок, который достал из кармана складную ложечку и стал выскребать объедки из грязной посуды. Через много лет, когда в альбоме польского карикатуриста Збигнева Ленгрена Геха увидел комиксы с профессором Филютеком, он сразу узнал его – так это профессор Филютек в белой манишке с галстуком-бабочкой выскребал тогда объедки!

Геху устроили в детский сад, он туда ходил без провожатых. Напротив детского сада, через дорогу, стояла тюрьма. Туда часто приводили колонны заключённых. Прежде чем завести в ворота, их подолгу держали на улице сидящими на корточках в строю. А дети стояли у низкого заборчика и глазели на них. Ещё он помнит, что в садике они разучивали гимн Советского Союза. Запомнилось ему и такое событие. Какие-то шефы подарили детскому саду тушу тюленя (или моржа?). Из него было приготовлено чёрное, мерзко пахнущее, но удивительно вкусное густое варево. Детям объявили, что «это» можно есть без ограничения, так что, весь детский сад тогда наелся досыта.

И ещё. Под Новый год (1943?) во дворе детского сада свалили кучу ёлок и детям разрешили растащить их по домам. Геха выбрал самую красивую и тащил её домой, сняв варежки. Мороз, говорят, был за тридцать и он обморозил кисти рук. Помнит жуткую боль, когда его руки отходили в тазике с холодной водой. Как он тогда плакал, вернее орал… Когда лет через двадцать он занялся альпинизмом, то в высокогорье кисти рук у него замерзали в первую очередь. А кожа на костяшках кистей ещё долгие годы была красной.