Читать книгу На страницах юмор, шутки, а в душе тоска. Книга в трех частях - Геннадий Мещеряков - Страница 21

Прав нет, остались одни обязанности. В этом я убедился после тщетных поисков работы по своей специальности. Побывал в разных конторах, увы, везде отказ, отлуп, как выражается наш дворник Ефим. Он спокоен, водку пьет с утра. Кто посягнет на его должность? Начинает махать метлой, когда еще идет за молоком со своим дитятей Большая Медведица. Двор словно рот дома, что только не бросают в него, попробуй убери.

Ефим говорит: «Дворник должен быть мужиком. Баба с метлой кто? Ведьма. Все равно, что курица на заборе голосит «Ку – ка – ре – ку!» Нелестно отзывается он о самом словосочетании «дворник Маша», например, да еще с ломом. Потешно, если представить, хотя и дворники – бабы сейчас омужичились, пьют горькую и цедят самосад до одурения.

Позавидовал я Ефиму, когда мне, безработному, выдали две тысячи рублей пособия – вдвое меньше обещанного. Еще настойчивее начал поиски работы, вооружившись всем своим ничтожным обаянием и надев последние совсем еще не рваные ботинки.

За столом сидела манекен, точнее, женщина в маске. Серые глаза ее буквально впились в меня.

– Такая наглость, такое бесстыдство искать работу в кризис, когда везде идут сокращения кадров, – чуть шевельнулись ее губы, увеличенные по моде втрое.

– Я инженер-электронщик, слышал, такие специалисты нужны вашему производству. Согласен работать на конвейере, хоть сборщиком розеток.

Манекен выпрямилась, подняв со стола груди, внутри нее заурчало.

– Тише ты, – приложила палец к губе, – взяли бы, да могут побить. Какое производство? Одни розетки и собираем, работают в основном бабы, выцарапают глаза любому конкуренту – хоть физику, хоть лирику.

В отделе кадров лампового завода две толстушки – в белом и черном костюмах – устроили перекрестный допрос. Выспросили, кажется, обо всем. Даже о здоровье давно умершего дедушки. Толстушку в белом больше интересовало, женат я или нет, есть ли у меня жилплощадь и какие я предпочитаю средства передвижения. Я честно ответил:

– Велосипед. А прежде чем думать о женитьбе, надо, мол, устроиться на работу, хоть грузчиком на склад.

– Здоровье – то позволяет? – поинтересовалась толстушка в черном, – на вид – то здоровяк, словно дуб, а может, дупло уже есть и желуди – то гнилые.

– Дайте пятак, – разозлился я, толстушка в белом протянула мне новый железный червонец: – Пятаков сейчас нет.

Удвоились со злости мои силы, и я легко согнул в пальцах червонец – он был послабее старого медного пятака. Захлопали в ладоши толстушки. Оказалось, им нечего было делать, и они от скуки потешались надо мной. У той, что была в черном, недавно умер муж, и она веселилась особенно рьяно.

– А с работой как? – спросил я наивно. – Берете? Нет?

– Если только в мужья, по всем статьям подходишь, – сказала толстушка в белом.

– Я намерен еще немного пожить, – откланялся я.

Кадрами в фирме «Рога и копыта», куда я заглянул от любопытства, вдруг, Остапа Ибрагимовича там увижу, в наше смутное время и не такое возможно, занимался сам руководитель – краснолицый и потный, словно только что отплясал лезгинку. Я сразу понял: даст он фору не только Остапу Бендеру, и никогда не заготавливал рога и копыта, тем более их носителей вдвое стало меньше в наших селах.

– Нет ли у вас, дорогой генацвале, для меня работы, могу перетаскивать рога и копыта, или бычьи туши, мне все равно. Силу мою только что измерили на заводе две толстушки.

– Э, две толстушки, у меня их десять. Какой работа, сам ничего не делаю? И силы твоей не надо, сам пятаки гну. Смотри, – он вывалил из ящика стола с десяток согнутых пятаков. – После обеда их начну разгибать.

– А как же копыта, рога?

– Какие рога? У мужиков ваших ищи рога, лучше садись, давай выпьем по маленькой, – он достал из стола огромный позолоченный рог, – пятаки погнем.

Вот это винцо! Самогон у дворника Ефима в сравнении с ним – соляная кислота.