Читать книгу Хамелеоны. Детективы в стиле ретро - Геннадий Мурзин - Страница 8

В понедельник, когда часы на вахте показывали четверть десятого, в учреждение на Вайнера, 4 вошла с авоськой в руке молодая и очень привлекательная женщина. Дежурный сержант это сразу отметил. Он встал и спросил:

– Гражданка, вы к кому? По какому делу?

– По делу, как мне кажется, очень важному. А вот кому рассказать – даже и не знаю. Могу и вам, но… Лучше бы – самому главному.

– «Самому главному», скорее всего, не получится. А вот дежурный офицер… Одну минуточку, – сержант стал набирать номер, и вскоре на том конце провода ответили. – Товарищ капитан госбезопасности, тут гражданка пришла… Да, утверждает, что по какому-то важному делу хочет сделать какое-то заявление… Слушаюсь… Понятно… Хорошо, – сержант положил трубку. – Сейчас, гражданка, спустится капитан, с ним пройдете, и он выслушает вас… Да, я забыл спросить: может, вам лучше с сотрудником милиции, в райотделении переговорить?

– Нет, что вы, именно мне нужен сотрудник госбезопасности… Я, конечно, точно не знаю, но мне так кажется.

В это время появился молодой человек в штатском.

– Вот, – сержант кивком указал на женщину.

– Пройдемте со мной, гражданка, – сказал молодой человек в штатском.

Войдя в свой кабинет, молодой человек придвинул к письменному столу мягкий стул, отстоявший далеко, и пригласил женщину присесть. Только после нее присел за столом и он.

– Слушаю вас, Ольга Ивановна…

– Простите, разве мы с вами когда-то встречались? Откуда вы меня знаете?

Емлина, а это была именно она, была потрясена, что первый же встретивший сотрудник госбезопасности ее, оказывается, знает и называет по имени и отчеству.

– Ольга Ивановна, – мягко сказал молодой человек, – служба у меня такая, чтобы знать людей. Особенно, если они работают на оборонном заводе. А, кроме того, мы с вами живем в городке чекистов. Только мой дом стоит параллельно улице Луначарского, а ваш рядом, но перпендикулярно.

– Никогда бы не подумала, что обо мне здесь знают.

– Напрасно. Наши органы для того и существуют, чтобы знать о людях многое… Извините, но давайте на этом ваше любопытство, то есть задавание вопросов, прекратим. Мы не любим отвечать на вопросы. Мы любим спрашивать и слушать ответы. Итак, я готов слушать. Рассказывайте, зачем пришли, что вас привело?

– Понимаете, не знаю с чего начать, – женщина замялась.

– Кстати, я вам не представился. Извините. Я – капитан госбезопасности Некрасов, помощник начальника УМГБ… А начните, советую, с самого начала.

– Чуть больше недели назад… Извините, я молодая и одинокая женщина, так что…

– Вы не смущайтесь. Рассказывайте все, что считаете нужным. Дальше этого учреждения ваш рассказ не выйдет. Будьте спокойны.

– У оперного, перед самым началом спектакля познакомилась с молодым мужчиной. Я, конечно, хотела купить его лишний билетик, но он отказался взять деньги… Мы познакомились… Он проводил меня до дома и остался… С того вечера он живет у меня.

– Вы вдова, уже много лет. В чем проблема? Разве вы не вправе проводить личное время так, как вам хочется, с кем хочется? Надеюсь, ваш приятель холост? Но даже если и нет, то и в этом случае это нашего ведомства не касается.

Емлина вновь отметила, но теперь про себя, что здесь ее хорошо знают.

– Я тоже так считала. Но лишь до вчерашнего вечера…

– Что же случилось вчера вечером?

– Собственно говоря, ничего особенного… Просто – мне кое-что в новом знакомом показалось странным…

– И что же именно?

– Иногда… Иногда он как-то непривычно для меня реагирует на свое имя… Вы меня понимаете?

– Пока – не совсем.

– Обычно – Вася, Вася, Вася – и он нормально. Но иногда вдруг он перестает реагировать. У меня появляется ощущение, что он забывается, утрачивает бдительность; что это и не его настоящее имя.

– Поясните, пожалуйста: вы подозреваете, что вашего нового знакомого зовут не Васей?

– Да.

– А вы бы взяли и проверили его паспорт: в конце концов, нет в этом ничего особенного. Он проживает у вас, и вы должны знать, кто у вас проживает, пусть и временно.

– Вчера вечером я так и сделала. Но… По паспорту получается, что он Вася… Василий Митрофанович Томилин.

– Вот видите, ваши подозрения оказались напрасными…

– Если бы это было так, то я бы к вам не пришла. Мне почему-то кажется, что паспорт не его; что он не тот человек, за кого себя выдает. Во всяком случае, он – не Василий. Но если не Василий, то кто же? И почему в паспорте стоит имя Василий?

– Успокойтесь, мы вашу информацию приняли к сведению и…

– Но это не все, товарищ капитан!

– А что еще?

– Сегодня под утро он во сне сначала что-то нечленораздельное бормотал, чем и разбудил меня, но потом очень внятно (знаете ведь, как подчиненный военный разговаривает с вышестоящим?) сказал три слова: «Будет исполнено, господин сержант!» То, что сержант, – понятно: отголоски войны. Но почему «господин»?!

– У вас все, Ольга Ивановна?

– Да. Извините меня. Я, наверное, пришла и кажусь вам вздорной бабой. Вот, мол, пришла в такое солидное учреждение с какими-то женскими глупостями. Но я считала своим долгом сообщить о своих подозрениях. Тем более, как вы сами подметили, я работаю на оборонном заводе. И интерес его мог быть продиктован не столько интимной стороной, а еще чем-то другим. Мне показалось, что он не случайно познакомился со мной.

– Вам не за что извиняться, Ольга Ивановна. Вы пришли далеко не с глупостями… Сожалею, что большего сказать не могу, не имею права. Вы успокойтесь. Постарайтесь и дальше вести себя с вашим знакомым Васей так, как будто вы ни в чем его не подозреваете. Хорошо? И, главное, ни в коем случае, ни при каких условиях никому, тем более вашему Васе, не говорите, что были у нас. Договорились?

– Да… Но в течение всей нашей встречи, товарищ капитан, меня не покидало ощущение, что вы о моем приятеле знаете… Это верно? Я не ошиблась?

– Извините, Ольга Ивановна, но ни на один ваш вопрос ответить не могу. Я уже вам сказал.

– Ну, – Емлина встала и направилась к выходу, – я пошла.

– Одну секунду, я вас провожу.

– Я выход, товарищ капитан, сама найду.

– Но вас не выпустят.

– Почему? Я пришла к вам добровольно, уйду от вас также добровольно.

– Но у нас так бывает не всегда: человек приходит иной раз добровольно, но уходит уже в наручниках. Так что… положено в вашем случае вас проводить.

Они вышли из кабинета вместе. Подойдя к вахте, тот же сержант встал и спросил:

– Все в порядке, товарищ капитан?

– Да. Гражданка может быть свободна.

Сержант вышел из своей будки и проводил до выходных дверей женщину. И, даже, открыл перед ней дверь.

Шифротелеграмма из Москвы в УМГБ Свердловской области:

«Действуйте, как считаете нужным. Но за провал операции – отвечаете головой. Генерал Троицкий».

Из воспоминаний полковника милиции Плотника:

«Должен заметить, что тогда умели хранить и охранять секреты. Тем более, когда речь шла о таком объекте, как так называемый лагерь „100“. К ним, к таким объектам, естественно, было привлечено самое пристальное внимание западных спецслужб, которые, не жалея средств, готовили все новых и новых агентов и внедряли на территории нашей области. Работенки хватало нашим чекистам. Можно сказать, с лихвой. Работали они хорошо, поэтому у спецслужб то и дело возникали проблемы, связанные с оборонными объектами Урала. Да, агентура пользовалась и слухами, однако их хозяева требовали, чтобы любой слух затем был подтвержден достоверной информацией. За поставляемую „дезу“ с агентов строго спрашивали и наказывали. Долларом, конечно. А, иногда, и головой».

Генерал Чернышев спустился вниз, к оперативным дежурным, что он делал крайне редко. И этим самым привел в настоящее смятение всех находившихся там. При его появлении все вскочили со своих мест и застыли по стойке «Смирно!» Они не знали, чего ждать, – благодарности, что маловероятно, или хорошего нагоняя, что может статься гораздо ближе к истине.

– Вольно, товарищи офицеры. И продолжайте работать, не обращая внимания на меня.

Все сели на свои места. А он прошел к столу старшего оперативного дежурного Савельева. Тот вскочил снова, но рукой генерал приказал сидеть.

– Как обстановка, подполковник?

– По области, товарищ генерал, обстановка нормальная: за текущие сутки не зарегистрировано ни одного убийства. Также нет ни одного преступления из категории тяжких.

– Но я, подполковник, не об этом. Я – о ситуации вокруг нашего подопечного.

– Там – согласно плану, товарищ генерал. Все идет нормально. Группы, сменяя друг друга, все время у него на «хвосте». Согласно вашей инструкции, оперативники не скрывают, что контролируют каждый его шаг. Со вчерашнего вечера в квартиру Емлиной не возвращается. Мечется по городу – днем и ночью. Он, судя по поведению, понимает, что находится фактически в наших руках. Но чего не понимает, так того, почему мы, не спуская с него глаз, не идем на задержание. Если судить по докладам руководителей оперативных групп, то он занервничал, психологически подавлен постоянным столь явным нашим присутствием. Догадывается, что его товарищ, второй парашютист завалился и уже не придет на явку. Очевидно, поэтому и не стал получать предназначенный ему перевод, а решился обратиться к родителям за помощью. Разрешите, товарищ генерал, – Савельев замялся, очевидно, не решаясь задать мучивший его вопрос.

– Что такое, подполковник?

– А мы не рискуем, товарищ генерал?

– Ты о чем?

– Может сломаться и решиться на самый крайний шаг – на самоликвидацию.

– Согласен, риск есть, подполковник. Однако мой опыт подсказывает, что он – на пределе. И вот-вот, в самом деле, сломается… Но не в смысле самоликвидации, а в смысле явки к нам с повинной. Чего, собственно, я и добиваюсь. Психологически подавленный враг – вовсе уже и не враг наш, а больше – союзник, возможный помощник.

– Значит…

– Это значит, подполковник, что игра кошки с мышкой продолжается. Пусть круглосуточно мышка видит, что она в когтях кошки, но кошка кушать ее, мышку, не собирается. Пусть по-прежнему наши люди откровенно мозолят ему глаза своим постоянным присутствием – на вокзале, возле билетной кассы; в чайной, когда зайдет перекусить; в сквере, когда решит передохнуть на лавочке; в трамвае, если куда-то поедет… Короче – везде и всюду рядом должен быть наш человек, в форме МГБ и в штатском. Затравленный зверек либо станет огрызаться и тогда станем брать, либо сам, видя безвыходность положения, придет к нам. Предпочтительнее – второй вариант. Хуже, если попробует скрыться за пределами области и станет отрываться от надоевшего до смерти «хвоста». В таком случае, как ни прискорбно, придется брать и самым решительным образом… Подполковник, ваш генерал – бо-ль-шой оптимист и всегда рассчитывает на лучшее… Подождем… У нас и у него время еще есть… Так что игра продолжается…

В это время в дежурную часть вбежал запыхавшийся помощник.

– Куда торопимся, капитан? – с явными шутливыми нотками в голосе спросил Некрасова генерал. Все присутствующие заулыбались, так как все поняли, что Чернышев находится в отличном настроении и чистки мозгов не предвидится.

– Товарищ генерал, на проводе – первый секретарь обкома партии Кириленко и хотел бы с вами лично переговорить… Переговорить сейчас же!

– Хорошо, капитан. Сейчас – поднимусь к себе и переговорю. Нет проблем.

– Мне пойти и сказать, чтобы подождали на проводе?

– Иди, капитан, и скажи, что я вот-вот буду.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

Некрасов вышел, а генерал вновь обратился к Савельеву:

– Тебе все ясно, подполковник?

– Так точно, товарищ генерал!

– А что именно тебе «ясно»?

– По-прежнему сидеть на «хвосте», по-прежнему плотно опекать, то есть мурыжить… И ждать кризиса.

– Молодец, подполковник. Ты все очень правильно понял. А это означает одно – я могу быть спокойным за успех операции, – и уже на выходе из дежурной части, обращаясь ко всем присутствующим, генерал добавил. – Всего наилучшего, товарищи офицеры, успехов вам. И еще: не надо так уж бояться начальства; оно, начальство, тоже иногда бывает с человеческим лицом.

Офицеры были не лишены чувства юмора, поэтому на шутку генерала прореагировали правильно. Хотя не переставали помнить крылатую фразу из произведения Грибоедова: избави пуще всех печалей – и барский гнев, и барскую любовь.