Читать книгу Рыба на мелководье - Герман Александрович Чернышёв - Страница 4

В Дуодроуде было светло и радостно. Маленькие озорники бегали между домами, подначивая друг друга на новые и новые проказы. Лица благородных жён и мужей источали благодатное счастье и настойчивую заботу. Их детки игрались с городскими кошками, хохотали и валялись в дорожной пыли, несмотря на взволнованные окрики родителей. Двери домов были украшены пахучими цветами. В воздухе витала пыльца, всюду жужжали толстые мухи, учуявшие запахи спелой снеди, разложенной на прилавках торговой площади Дуодроуда. Учтивые лавочники и купцы ненароком втюхивали беззаботным девицам всякие безделушки и украшения, а для влюблённых у них всегда находилась парочка-другая чудесных диковинок, которые, без сомнений, только укрепляли воспылавшую страсть.

Вайтеш неспешно прохаживался вдоль своего дома и любовался обилием восторженных горожанок, спешащих откуда-то и куда-то. Отовсюду слышались разного рода лестные возгласы, комплименты, шутки и смешки. Вайтеш сделал глоток из кружки, которую прихватил с собой, в ней всё ещё оставалось немного густого питья. Вайтеш добавлял в чай ягоды вишни, смородины и ещё какие-то странные ягодки, названия которых он не знал, но очень любил их вкус. Такой напиток получался вязким, кислым и очень бодрящим. Ингредиенты Вайтеш хранил в глубоком секрете и никому не рассказывал о них. Хотя, по правде сказать, если бы Вайтеш и захотел поделиться с кем-нибудь своим рецептом, всё равно не смог бы написать его составляющие, ведь он сам не знал названия всех компонентов. В принципе, Вайтеш совал себе в кружку всё что ни попадя, но, к удивлению, всегда оставался удовлетворён своими экспериментами.

Так вот, Вайтеш тихонько прихлёбывал себе из кружечки и думал: "До чего же ясный выдался денёк, и хорошо было бы, если б он совсем не заканчивался".

– До чего же ясный выдался денёк, – улыбнулась швея Линда, высунувшись из окошка напротив.

– Денёк и впрямь на загляденье, – отозвался Вайтеш, чуть не поперхнувшись чаем. – Как поживают твои платья, Линда? – учтиво поинтересовался он в ответ.

– Недурно, – вздохнула швея. – Ещё вчера вечером я закончила юбку для дочки старого Сайласа, да вот никак не соберусь отнести. Мне, право, совестно, но когда ещё выпадет столь подходящее время для отдыха.

– Ну, впрочем, я и сам собирался прогуляться по городу, могу и твоё шитьё прихватить, – непринуждённо заметил Вайтеш и отпил из кружки, покосившись на собеседницу.

– О, дорогой Вайтеш, это было бы как нельзя кстати! – радостно воскликнула Линда. Спустя несколько мгновений она уже стояла перед Вайтешем, застенчиво прижимая к груди плотно стянутый свёрток. Линда отдала юбку Вайтешу и украдкой поцеловала его в щёку. Предусмотрительно выслушав все благодарности швеи, на которые только было способно её воображение, и насколько это позволяло время, коим Вайтеш мог свободно распоряжаться в этот день, он наконец отправился на прогулку.

Вайтеш бродил по городу несколько часов, но так и не почувствовал усталости, которую обычно ощущал постоянно. Ничто не омрачало его прекрасное расположение духа, но кое-что всё-таки не давало Вайтешу покоя. Все идущие ему навстречу приветствовали друг друга почему-то одинаково: "До чего же ясный выдался денёк! До чего же ясный выдался денёк!" Вайтеша начинало это раздражать. Он и сам подумал то же самое, когда пил чай. После чего молоденькая Линда, будто прочитав его мысли, сказала ему ту же фразу. А теперь и все жители Дуодроуда, словно сговорившись, наперебой повторяют: "До чего же ясный выдался денёк!" Вайтеш разочаровано хмыкнул: "До чего же ясный выдался денёк, и до чего же я много о себе возомнил. Тоже мне, благоразумный Вайтеш, внимательный Вайтеш. Да любой дурак в Дуодроуде заприметит, что сегодня ясный денёк. А говорят ещё, всем разное думается". Вайтеш с большой настороженностью относился к собственным размышлениям о тех или иных вещах. И не принимая во внимание того, что Вайтеш про себя частенько посмеивался над всякими бестолковыми разговорчиками, к которым любил прислушиваться, он был нескромно убеждён в том, что является, по меньшей мере, одним из умнейших людей в городе.

Вайтеш начинал замерзать, погода сделалась прохладной. Благо дом старого Сайласа был неподалёку. Хозяин прислонился к дверному проёму и выискивал кого-то взглядом, всматриваясь в неумолимо приближающиеся сумерки.

– Сайлас, Линда просила передать тебе вот эту юбку, – Вайтеш протянул свёрток Сайласу. Тот даже не посмотрел на него, и Вайтеш сразу догадался, что старик чем-то не на шутку обеспокоен. – Сайлас, что с тобой? Неужто твоя дочурка приболела?

– Приболеть не приболела, но вот домой в названный час не явилась.

– Не явиться, может, и не явилась, но для такого ясного денька час ещё ранний и для возвращения домой, и для твоих волнений. Поэтому вот, Сайлас, возьми юбку, и я пойду себе.

Сайлас безмолвно принял свёрток, и Вайтеш уже было собирался откланяться, как вдруг старик как бы невзначай спросил:

– Вайтеш, а ты не видел в городе такого мужчину, знаешь, лицо у него дружелюбное, приветливое, одним словом, тебе бы он понравился.

– Сайлас, странные вещи ты говоришь. Я встречал много таких людей, всех и не упомню.

– Нет, нет, Вайтеш, ты не совсем понимаешь, о чём я толкую. Поверь, если бы ты его увидел, тебе бы этот человек показался поистине радушным и безобидным, – но прозвучало это совсем не так, как подразумевалось сказанным. Сайлас скривился, похоже, говорить об этом ему было отвратительно и страшно.

– Да что с тобой, Сайлас? Неужели думаешь, что в Дуодроуде мало таких людей? И кто этот человек, что ты так тревожишься?

– Я не могу рассказать тебе об этом, только не здесь, – еле заметным жестом Сайлас пригласил Вайтеша следовать за ним в дом. Они уселись за небольшим столом, и чем дольше Вайтеш слушал невнятную историю Сайласа, тем отчётливее осознавал, что больше всего хочет убежать к себе в спальню. Закрыть дверь на все засовы и закутаться в одеяло, задёрнув шторы. Жена Сайласа испуганно поглядывала на мужа, пока тот говорил.

– Мы повстречались за стенами Дуодроуда. Я тогда был вместе с Сьюсианной, старый дурак, – сетовал Сайлас. – Мы прогуливались в лесу. Она собирала цветы, а я не думал ни о чём, кроме того, как она прекрасна. Вот тогда он и появился рядом с ней, как по волшебству, я и глазом моргнуть не успел, а он уже стоял и улыбался моей Сьюси. Он показался мне хорошим человеком, слишком хорошим. Он так расплывался в своей этой проклятой улыбочке, говорил моей Сьюси о её красоте, поглаживал и подмигивал, – Сайлас задрожал. – Его лицо, оно будто околдовало меня. Оно было таким приветливым и простодушным. Но его улыбка, я не смотрел на неё, но мне стоило, мне стоило! – Сайлас вскочил и с грохотом повалился на пол. К нему подбежала жена и крепко обхватила его руками, уткнувшись ему в шею, но Сайлас не вырывался. Он лишь бессильно стонал и скрёб пальцами половые доски.

– Уходите, Вайтеш! Уходите, прошу вас! – взмолилась жена Сайласа.

Вайтеш выбежал из дома и долго ещё бежал бы, если бы в потёмках не налетел на какую-то девушку, стоявшую посреди дороги.

– Ой, простите, – стала извиняться она. – Я, дура, встала прямо на дороге, совсем не подумала о том, что этой ночью кто-то может пробегать здесь.

Вайтеш сильно смутился, потому не заметил всей странности того, что сказала незнакомка.

– Простите и вы, это мне следовало быть осмотрительнее.

– Ничего, ничего, вы вовсе не виноваты, – отмахнулась девушка и звонко рассмеялась. Вайтеш как будто почувствовал на себе неодобрительные взгляды разбуженных её смехом соседей. – Вы здешний? – игриво поинтересовалась она.

– В определённом смысле, – неуверенно сообщил Вайтеш.

– А вы смешной, – девушка опять расхохоталась. – Не хотите составить мне компанию и прогуляться? Я не люблю гулять днём, понимаете, вся эта городская шумиха не по мне, я больше люблю уединение, но раз уж и вы ещё не спите, я буду рада вашему обществу. Как ваше имя?

– Вайтеш, – отозвался Вайтеш.

– Интересное у вас имя, – сказала девушка и почему-то облизнулась. – А я Люила. Ну что ж, идёмте, Вайтеш, – кивнула она, даже не удосужившись дождаться согласия Вайтеша, который был так ошарашен этой ночной встречей, что не успел мысленно отговорить себя от неожиданной прогулки. Люила была поистине привлекательна, её нежное лицо будто излучало доброту, Вайтеш раньше не встречал таких притягательных женщин. В Дуодроуде были, конечно, красивые девицы, но все они были похожи друг на друга, их красота не была особенной.

– У тебя есть родители? – неожиданно поинтересовалась Люила. Вайтеш отрицательно покачал головой. – Как же так? Получается, ты совсем один? Ты знаешь, кем они были?

– Мой отец был сапожником, а матери и вовсе не было, – сухо ответил Вайтеш, он не любил говорить о семье. – А ты, есть у тебя какие-нибудь родственники?

– О да, – весело откликнулась Люила. – Но и я не помню лица своей матери. Она умерла очень давно, мне отец рассказывал. Но он окружил меня заботой, о какой только может попросить любое дитя. Он любит меня, и я люблю его.

Надо сказать, Вайтеш действительно много и часто о себе думал, но несмотря на это он, и правда, был умён, хотя не эта черта заставляла его оставаться ночью в кровати. Вайтеш был подозрителен настолько, насколько это было вообще возможно. Пока Люила болтала, Вайтеш скрупулёзно вспоминал все детали их знакомства. То, что случилось с ним до их встречи, то, что она говорила после неё, то, как она улыбалась. Это насторожило Вайтеша больше всего остального. Ещё час назад его поглощал страх такой же неизвестной улыбки. Теперь же Вайтеш пытался воссоздать этот страх намеренно, ведь во что во что, а в случайности он не верил. "Какой бы ни выглядела эта Люила, что она делала на этой проклятой дороге в такой поздний час, когда все уже спят? В конце концов, сейчас ночь и мы одни, и мы…" Вайтеш огляделся. Они были за стенами города.

Его глаза начали подёргиваться от ужаса. Люила ушла вперёд, приплясывая и напевая, темнота совсем не пугала девушку. Но Вайтеш, всё в нём говорило: "Беги! Беги так быстро, как только можешь!" Но тело не слушалось Вайтеша, он покорно плёлся следом за Люилой, всеми силами пытаясь противиться безумию, сковывающему его разум. А Люила всё хихикала:

Лю и Ла, я вас ждала,

Где сестра, там есть пора.

В горле у Вайтеша застрял вопль и растворился где-то в глубине, отозвавшись каким-то сдавленным пищаньем. Люила обернулась и застыла на месте, уставившись на Вайтеша.

– Папочка меня любит, – тихо сказала она. – Ты мне не веришь? Папочка любит Люилу, и Люила любит папочку. Ты мне не веришь? Почему ты мне не веришь? – девушка медленно приближалась к Вайтешу, и чем ближе она подходила, тем яснее он видел её улыбку. А она улыбалась, всё это время улыбалась. Но в городе, в тенях улыбки было не разглядеть. Не разглядеть было и зубов, тёмно-коричневых гнилых зубов, усыпанных чёрными дырочками, которых, казалось, было больше, чем звёзд этой ясной ночью. – Папочка меня любит. Он очень сильно меня любит. А я люблю его. Я очень сильно люблю его. Ты мне не веришь? Почему ты мне не веришь? Иначе, зачем бы я привела тебя сюда, если не ради папочки? Ну что, теперь-то ты веришь?

Люила бросилась на Вайтеша, она чуть не коснулась его лица своей улыбкой. Вайтеш зажмурился и вздрогнул. Он был у себя дома. Сон понемногу оставлял его, но Вайтеш по-прежнему лежал в постели, лежал и не мог пошевелиться. Он пытался не заснуть, отогнать пугающий силуэт Люилы, которая улыбалась ему страшной улыбкой из каждого угла его уютной зашторенной спальни всякий раз, когда Вайтеш закрывал глаза. Связанный ужасом, он попытался слезть с кровати, но каждое прикосновение его голых ног к прохладному полу заставляло Вайтеша опять переноситься туда, к Люиле, ощущать на коже её отвратительную улыбку.

Вайтеш скатился вниз по лестнице и вывалился из дверей дома. Каждый шорох, любое слабое постукивание или дуновение ночного ветерка навеивало безумие. Вайтеш старался храбриться, но приплясывающая тень Люилы преследовала его, куда бы он ни бежал, и как бы ни хрипел. Повсюду стали загораться кровавые колечки. Вайтеш схватился за голову и закричал, что есть мочи. Он впивался пальцами себе в глаза, только бы не видеть, только бы не видеть всего этого.

– Ясность! Грядёт Ясность! – прорезал ночную тишину старушечий голосок. Вайтеш забился в какую-то щель между домами в попытке спастись от дребезжащих криков, но они охватили весь его разум. – Ясность! Грядёт Ясность!

Вайтеш хотел, чтобы его оставили в покое, он бормотал и скулил: "Уходите, уходите". Но десятки кровавых колечек, не переставая, пялились на него, будто только он и был им интересен. Никогда до этого Вайтешу не было так страшно и одиноко. "Уходите, оставьте меня". Гадкая песенка Люилы всё ещё пронизывала Вайтеша: "Лю и Ла, я вас ждала". "Оставьте меня, вы. Все вы. Я всего лишь бедный Вайтеш. Зачем вам бедный Вайтеш? Оставьте бедного Вайтеша в покое", – повторял он тихо-тихо, закрыв глаза и покачиваясь вперёд-назад. "Мне всё это привиделось. Нет никакой Люилы и никаких кровавых колечек. Я дома, я у себя в спальне, я в кровати, я под одеялом, я никому не нужен. Это же ясно, как день, это же…"

– Ясность! Грядёт Ясность! – раздалось откуда-то. Вайтеша окутывал жар, глаза залило красным, он уже не мог думать, не мог произнести ни одной мольбы. Всё, что ему оставалось – покачиваться вперёд-назад, вперёд-назад. Но неожиданно красные точки начали гаснуть. Их становилось всё меньше и меньше, вопли тоже затихли.

Спустя некоторое время Вайтеш осмелился приоткрыть глаза и боязливо огляделся. Вокруг никого не было. Неподалёку от Вайтеша маячило какое-то светлое пятно. Вайтеш присмотрелся: это был склонившийся над землёй человек в белых одеждах. В груди Вайтеша бурлил страх, но почему-то очень далёкий, словно ему поддался предел собственной опаски, и он больше не подвластен неутолимой тревоге. Но Вайтеш не смог толком различить ничего существенного, и когда любопытство взяло верх над ним и он высунулся-таки, чтобы рассмотреть всё получше, человек уже исчез. Вайтеш стал судорожно вертеться на месте в поисках незнакомца, и в этот момент кто-то ударил его по голове. Силы покинули Вайтеша, и он потерял сознание.