Читать книгу Краткая история Англии и другие произведения 1914 – 1917 - Гилберт Честертон - Страница 3

Если мы еще не сошли с ума, то присутствуем при самой умопомрачительной главе истории. Если же мы с него уже сошли, то и само понятие безумия потеряло свой смысл.

Если я подожгу чей-то дом, то смогу потом утверждать, что тем самым освещаю слабости окружающих меня людей, в том числе и свои собственные. Возможно, что хозяин дома сгорел, потому что был пьян, или хозяйка сгорела, потому что поскупилась на пожарную лестницу. Но переходя от частностей к общему, надо сказать – оба они сгорели, потому что их дом поджег я. Вот суть вещей. Суть нынешнего европейского пожарища столь же проста.

Прежде чем мы перейдем к более глубоким вещам, делающим нынешнюю войну самой искренней в человеческой истории, надо ответить на вопрос: почему Англия во все это ввязалась (точно так же, как человек проваливается в люк или не приходит на встречу). Факты, конечно, не вся правда. Но факты все-таки факты, и в данном случае они просты.

Пруссия, Франция и Англия обещали не нападать на Бельгию. Пруссия тем не менее собралась пройти через Бельгию, потому что это было самым безопасным путем нападения на Францию. При этом Пруссия обещала, что если она пройдет через Бельгию, перешагивая при этом через свои и наши прежние обязательства, то она только пройдет через нее и все. То есть нам предложили поверить в нечто новое в будущем в обмен на то, что в настоящем мы закроем глаза на нарушение прежнего обещания.

Тот, кто интересуется человеческой природой, может обратиться к старому писателю викторианской Англии, который в последнем и наиболее выдержанном из своих исторических трудов писал о Фридрихе Великом, создателе прусской политики – неизменной с тех самых пор. Описывая, как Фридрих нарушил гарантии, которые сам дал Марии Терезии, он затем переходит к рассказу о новых предложениях Фридриха и считает их оскорблением: «Если бы она отдала ему Силезию, он бы, как и обещал, встал бы на ее защиту от любой силы, которая попыталась бы лишить ее чего-то еще – как будто он уже не обещал этого ранее и как будто новые его обещания стоили больше ныне нарушаемых». Этот абзац написал Маколей[2] – и я мог бы написать то же самое о происходящем на наших глазах.

Невозможно в разумном состоянии здесь спорить о том, как происходящее касается логичных и законных интересов Англии. Все настолько просто, что вполне можно ограничиться схемами и диаграммами, как у Эвклида. Можно сделать что-то вроде шуточного календаря – что бы случилось, если бы английские дипломаты каждый раз смолкали перед своими прусскими коллегами. Вот какой дневник бы получился:

24 июля. Германия вторгается в Бельгию.

25 июля. Англия объявляет войну.

26 июля. Германия обещает не аннексировать Бельгию.

27 июля. Англия выходит из войны.

28 июля. Германия аннексировала Бельгию. Англия объявляет войну.

29 июля. Германия обещает не аннексировать Францию. Англия выходит из войны.

30 июля. Германия аннексировала Францию. Англия объявляет войну.

31 июля. Германия обещает не аннексировать Англию. Англия выходит из войны.

1 августа. Германия вторгается в Англию…

Подумайте, как долго можно вести такую игру и хранить мир такой, не имеющей пределов, ценой? Как долго можно придерживаться пути, где спереди идеализированные обещания, но сзади одни руины? Стоп, – есть твердые факты, есть окончательные решения, и, как всегда говорили в своих документах дипломаты, сомнений не остается. Нет сомнений и в том, кто в этой повести злодей.

Таковы последние факты – те, которые касаются Англии. Не менее легко зафиксировать те более ранние факты, которые касаются Европы. Эрцгерцог, который практически уже правил Австрией, был застрелен людьми, которых австрийское правительство считает сербскими заговорщиками. Австрийское правительство подпоясывает чресла, но не говорит ни слова о том, подозревает ли оно Сербию или же, допустим, своего союзника – Италию. Из документов следует, что в неведении они оставили всех, кроме Пруссии. Возможно, ближе к истине утверждение, что Пруссия оставляет в неведении всех, включая Австрию. Это – то, что мы называем мнениями, убеждениями или здравым смыслом, но давайте сейчас немного отвлечемся.

Обратимся к объективным данным. Австрия потребовала от Сербии задержать и передать сербских офицеров в распоряжение австрийских офицеров, причем сделать это за 48 часов. То есть сербскому монарху по сути приказали сдать не только лавры двух только что выигранных военных кампаний, но и пожертвовать своей законной и поддерживаемой народом короной, причем сделать это в срок, за который ни один уважающий себя горожанин не почешется оплатить гостиничный счет. Сербия попросила отсрочки, она попросила арбитража – мира. Но Пруссия, полагая, что Сербия может таким образом спастись, начала мобилизацию и объявила войну.

Между этими двумя ключевыми событиями – ультиматумом Сербии и ультиматумом Бельгии – происходит много такого, что каждый волен толковать по-своему. Если кто-то спрашивает, с какой стати царь поспешил на выручку сербам, поинтересуйтесь у него, с какой стати кайзер поспешил на выручку австрийцам. Если кто-то говорит, что французы могли напасть на немцев, вполне достаточен ответ, что на самом деле немцы напали на французов. В любом случае остается два отношения к происходящим событиям, два доказательства для спора, и их надо рассмотреть и учесть, исходя из ключевых фактов.

В первую очередь это забавный, туманный аргумент, на котором особенно настаивают профессиональные краснобаи из Пруссии, посланные направлять и исправлять сознание американцев и скандинавов. Они мгновенно закатывают истерику в ответ на замечания, что у России есть обязательства перед Сербией, а у Англии перед Бельгией, и утверждают, что вне зависимости от наличия или отсутствия договоров, наличия или отсутствия границ, России нельзя позволять убивать представителей тевтонской расы, а Англии – присваивать колонии.

Я думаю, что в этом, как и в других случаях, профессорам, раскиданным по прибалтийской низменности, не хватает ни ясности, ни законченности мысли. Естественно, у Англии есть свои материальные интересы, которые она будет защищать, и мы будем использовать самые разные возможности для их защиты; другими словами, Англия, как и любая другая страна на ее месте, чувствовала бы себя комфортнее, если бы Пруссия была менее могущественна.

Но факт остается фактом – мы не сделали того, что сделали немцы. Мы не вторгались в Голландию, чтобы усилиться в военно-морском и торговом плане. Что бы они ни говорили, что мы хотели сделать это из-за нашей жадности, но боялись так поступить из-за нашей подлости, но на самом деле мы просто этого не сделали.

Пока мы не покинули зону действия здравого смысла, я не могу представить, о чем еще тут можно спорить и как еще судить. Соглашение может быть заключено к обоюдной материальной выгоде, но моральное превосходство всегда на той стороне, которая соблюдает соглашение. Нельзя быть бесчестно честным, даже если честность – лучшая политика. Можно представить себе сложнейший лабиринт косвенных мотивов, но в любом случае человек, который сохраняет верность данному слову, пусть и за деньги, не может быть хуже человека, который за деньги вероломствует. Это применимо в равной степени и к Сербии, и к Бельгии с Англией.

Сербы не самые миролюбивые люди, но на этот раз именно они желали мира. Если хотите, думайте, что сербы прирожденные грабители, но в данном случае люди, собравшиеся грабить, – это не они, а австрийцы. Точно так же вы можете называть Англию вероломной, основываясь на исторических обобщениях, и заявлять о вашей личной вере в кровожадность господина Асквита[3], еще в младенчестве давшего обет разрушить Германскую империю, по причине ненависти к орлам и подражая

Ганнибалу. Но называть человека вероломным за то, что он держит свои обещания, – бред. Не менее абсурдно обвинять делового человека за то, что он пришел на встречу вовремя, во внезапном предательстве и говорить о бесчестном ударе в кредиторскую спину со стороны должника, который пришел отдать долг.

И во-вторых, это не столь уж редкая в дни кризиса точка зрения, которую мне особенно приятно опровергнуть. Я обращаю свой голос против тех любителей и искателей Мира, кто весьма близоруко выбрал эту позицию чисто случайно. Этим нетерпеливым людям совершенно неважны всякие предварительные подробности – кто что сделал и был он прав или нет. Они вполне удовлетворяются утверждением, что грандиозное бедствие, именуемое войной, началось из-за некоторых или даже из-за всех нас и должно быть завершено некоторыми или всеми.

Этим людям глава, предваряющая событие, представляется не только сухой (а она и должна быть наиболее сухой частью истории), но также ненужной и бесплодной. Я хотел бы сказать этим людям, что они неправы; они неправы по всем статьям человеческого правосудия и преемственности истории; но особенно и сильнее всего они неправы по провозглашаемым ими же принципам арбитража и международного мира.

Эти искренние и возвышенные миролюбцы говорят, что граждане не должны более решать свои частные споры частным насилием, равно как и нации не должны в тех же целях прибегать к насилию общественному. Они говорят, что, раз уж мы перестали драться на дуэлях, то мы больше не нуждаемся и в войнах. В частности, они постоянно мотивируют свои мирные предложения тем фактом, что обычные граждане больше не мстят окружающим топором.

Но что предотвращает эту топорную месть? Если обычный гражданин отрежет голову своего соседа тесаком, что надо сделать? Должны ли мы все взяться за руки, как дети в хороводе, и сказать: «Мы все ответственны за это; давайте будем надеяться, что это не войдет в моду. Давайте будем надеяться, что придет счастливый день, и в нем не будет места отрезанию голов тесаками, и что никто и никогда ничем ничего не отрежет»? Должны ли мы сказать: «Что было, то прошло; незачем оглядываться назад – кому нужны скучные подробности, и кто знает, не было ли в отрезанной голове зловещих мыслей, из-за которых она и оказалась в зоне досягаемости тесака»?

Нет, мы так поступать не должны. Мы храним мир в частной жизни, выясняя факты и находя верный объект для наказания. Мы лезем в скучные подробности, мы ищем причины, мы тщательно расследуем, кто же нанес первый удар. В общем, мы делаем именно то, что и я хочу очень кратко сделать вот на этом листе бумаги.

Учитывая вышеизложенное, я уверен, что под всей грудой фактов скрыта правда, причем ужасная правда – правда о душе. Очевидно, что великая держава Германия ошибалась относительно Сербии, ошибалась относительно России, ошибалась относительно Бельгии, ошибалась относительно Англии, ошибалась относительно Италии. Но у такой систематической ошибки должна быть причина, и об этой коренной причине, из-за которой против Германии восстала половина мира, я скажу чуть позже. Она слишком всеобъемлюща, чтобы нуждаться в доказательствах, слишком неоспорима, чтобы подробности могли что-то изменить. Она, ни много ни мало, после сотни лет взаимных обвинений и ложных толкований указала на источник современного европейского зла, на фонтан, яд из которого течет ко всем нациям Земли.