Читать книгу Утрата и восстановление государственного суверенитета России (1917-1938 гг.) - Глеб Андреевич Папилин - Страница 3

Коль скоро в качестве руководящей силы в революционных событиях 1917 года нами рассматривалось масонство, следует отметить значимые тенденции этого специфического общественного института. В настоящее время масонство, как отмечают И.В. Корнута и Н.В. Асонов, явно отличается от своих европейских корней; главным образом оно впитало в себе черты американского мессианства. Аналитик Р. Нисбет, анализируя основные ценности, разделяемые отцами-основателями США, писал, что именно их идеи дали толчок развитию доктрины миллениума. Ее суть отражена в особой роли американской нации, появление которой было итогом развития всего человечества и сделало США «новым градом Божьим»132. Схожую мысль изложили Зб. Бжезинский в теории «многоступенчатой ракеты» и творец «челночной дипломатии» Г. Киссинджер, который обратился к доктрине Монро: «исполнение нашего "божественного предопределения" – распространиться по континенту, предоставленному Провидением для свободного развития наших умножающихся миллионов»133. По мнению И.В. Корнуты и Н.В. Асонова, идеи масонства были глубоко интегрированы в логику политического истеблишмента США134.

Но связь между масонскими организациями и американским – не только политическим, но скорее финансовым – истеблишментом была не только идеологической, но и организационной. В частности, одной из таких структур, соединивших высокопоставленных членов масонских организаций, государственных деятелей Великобритании и представителей американского истеблишмента, было тайное общество под названием «Круглый стол», созданное в Лондоне в 1891 году для согласования в узком кругу влиятельных лиц имперской политики Великобритании135. Среди учредителей и членов «Круглого стола» были Д. Ллойд-Джордж, лорд Ротшильд, лорд А. Бальфур, а также упоминаемые ранее сэр Дж. Бьюкенен и лорд А. Мильнер136.

С этим обществом был тесно связан Эдвард Мандель Хауз – весьма одиозный американский политик, бывший советником Президента В. Вильсона, известный своим русофобскими взглядами. Для того чтобы оценить его враждебную настроенность в отношении России, достаточно ознакомиться с его дневниками и перепиской с В. Вильсоном, изданных в СССР в трех томах в 1937 – 1939 гг137. Через Э. Хауза и Ротшильда «Круглый стол» имел выход к крупным американским финансовым кланам. В свою очередь, британский правящий класс, по мнению А.И. Фурсова, в той или иной мере контролировал все или почти все масонские ложи Европы138.

Таким образом, данная орденская структура могла использоваться в качестве канала деловых взаимоотношений между правительственными кругами Великобритании с находящимися в их подчинении масонскими ложами и американским истеблишментом, а также площадкой для выработки ими совместных решений.

В настоящее время участие американского капитала в революциях 1917 года исследовано американскими историками К. Куигли139, Э. Саттоном140, Р.Б. Спенсом141, а также такими российскими исследователями, как П.В. Мультатули, А.Г. Мосякин142, В.Ю. Катасонов143, С.А. Воронин144. Между тем еще на рубеже XIX – XX вв. в экономической науке были исследованы объективные условия, которые способствовали переносу экономических претензий на внешнеполитический курс крупнейших капиталистических держав. Эти эволюционные особенности капиталистической системы были содержательно проанализированы такими видными экономистами, как К.И. Каутский145, Дж. Гобсон146 и Г.ф. Шульце-Геверниц147. Наконец, фундаментальным трудом в области развития капиталистических отношений в начале XX века является работа В.И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма».

С нее и начнем: «… характеристичной чертой рассматриваемого периода является окончательный раздел земли, окончательный не в том смысле, чтобы не возможен был передел, – напротив, переделы возможны и неизбежны, – а в том смысле, что колониальная политика капиталистических стран закончила захват незанятых земель на нашей планете. Мир впервые оказался уже поделенным, так что дальше предстоят лишь переделы, т. е. переход от одного «владельца» к другому, а не от бесхозяйности к «хозяину»148. В этой части интересы одного из крупнейших центров капиталистической системы – американского – пересеклись с геополитическими интересами Великобритании149. Как отмечал А.И. Фурсов, «в совместных британско-американских планах <…> была Первая мировая война, которую британцы готовили с конца 1880-х годов. Здесь не надо демонизировать ситуацию и представлять британцев злодеями – они решали свою стратегическую задачу: им любой ценой нужно было устранить Германию как государство-конкурента и как возможного претендента на роль наднациональной структуры мирового согласования и управления. При этом неизбежно подрывалась Россия, поскольку, как сказал наш знаменитый геополитик конца XIX – начала XX века Алексей Едрихин (Вандам), «решить немецкую проблему Великобритания может только в результате европейской войны, причем три четверти бремени войны должна нести будет Россия». Так и вышло в конечном счете, но для финансирования военной деятельности нужна была определенная структура, которая и была создана»150.

В 1913 году при поддержке президента В. Вильсона крупнейшим американским банкирам (Варбургам, Кунам, Лебам, Селигманам, Шиффам, Голдманам и др.) удалось добиться одобрения Конгрессом США закона о Федеральном резерве, и 23 декабря 1913 года была учреждена Федеральная резервная система (ФРС), состоящая из 12 Федеральных резервных банков (ФРБ). Когда началась Первая мировая война, за счет предоставления военных займов ФРС резко обогатила своих бенефициаров; в частности, портфель государственных ценных бумаг вырос более чем в 6 раз151.

Одними из главных инициаторов учреждения ФРС были представитель одной из старейших европейских финансовых династий Пол Варбург и управляющий банка Соломона Леба Якоб Шифф, находившиеся друг с другом в свойстве. Помимо того, что, по некоторым оценкам, Я. Шифф на рубеже XIX – XX вв. считался вторым банкиром в Североамериканских Штатах по степени своего влияния, известен он и благодаря своим эксцентричными русофобским заявлениям. Считая царскую Россию главным врагом человечества, Шифф активно поддержал Японию в ходе Русско-японской войны, предоставив японскому правительству займ на сумму 200 миллионов долларов, за что даже был награжден японским орденом152. В 1910 году посол России в США барон P.P. Розен называл Шиффа «фанатическим ненавистником России, нанести удары которой всякими доступными ему средствами он считает своей священной обязанностью»153.Хотя прямых подтверждений финансирования революционных сил Я. Шиффом не имеется, на это указывает совокупность косвенных доказательств. Генерал-майор Свиты А.А. Гулевич в своих воспоминаниях пишет, что лорд А. Мильнер на финансирование русской революции получил более 21 млн рублей из США154. Правда, источник своей осведомленности А.А. Гулевич не называет.Н о примечательно, что, по словам внука Я. Шиффа, примерно эту же сумму Я. Шифф вложил в русскую революцию155.

Помимо Я. Шиффа, интерес к революционным социал-демократическим партиям проявлял крупнейший в то время американский банкир Дж. П. Морган-младший156. Историк клана Морганов, профессор Джорджтаунского университета К. Куигли писал: «Фирма Моргана решила проникнуть в левые политические движения в Соединенных Штатах. Сделать это было несложно, так как эти группы отчаянно нуждались в деньгах и голосе, который достиг бы людей. Уолл-Стрит предоставила и то, и другое. Цель заключалась не в том, чтобы разрушить их, а чтобы контролировать или взять в свои руки»157.

Ключевую роль в ориентировании американского финансового олигархата на финансирование революционных сил в России, по нашему мнению, мог сыграть и Дж. Рокфеллер. Как известно, Дж. Рокфеллер стал первым в истории человечества официальным долларовым миллиардером благодаря монопольному положению на американском, а затем на мировом рынке, его компании «Standart Oil», осуществлявшей добычу, переработку, транспортировку нефти и производство нефтепродуктов158. Крупнейшим специалистом по истории деятельности рокфеллеровской «Standart Oil» и других американских монополий является советский ученый – доктор исторических наук, академик АН СССР А.А. Фурсенко. В своих фундаментальных трудах «Нефтяные тресты и мировая политика, 1880-е годы—1918 г.»159, «Династия Рокфеллеров»160, «Нефтяные войны»161 и других научных работах А.А. Фурсенко доказал, что борьба за нефть между финансовыми магнатами во многом определила международную политику крупнейших держав и создала клубок противоречий, выходом из которого стала Первая мировая война. Главным противником Рокфеллера выступал финансовый клан Ротшильдов, который к 1915 году контролировал более половины нефтедобычи в Российской империи162.

Несмотря на тянувшиеся из глубины веков серьезные проблемы экономического развития России, нельзя отрицать, что она в силу своего исторически сложившегося геостратегического положения имела колоссальный потенциал и по выходу из войны имела все шансы стать сверхдержавой. Этот факт осознавался нашими внешнеполитическими противниками. В частности, Э.М. Хауз в письме президенту США В. Вильсону 22 августа 1914 года констатировал: «Если победят союзники, то это, главным образом, будет означать господство России на европейском континенте»163. Кроме того, до революции американский капитал никогда не играл существенной роли в российской экономике. В общем объеме иностранного капитала основная часть приходилась на Великобританию, Францию, Германию и Бельгию164.Как мы видим, крупнейшие американские капиталистические кланы так или иначе были заинтересованы в финансовой «интервенции» в Россию, обеспечивая себе таким образом укрепление позиций на мировом рынке, рабочую силу, огромный рынок сбыта и доступ к неисчерпаемым богатствам российских недр. Впрочем, эти притязания были не единственной и, возможно, даже не главной причиной мобилизации финансовых ресурсов для свержения Царской власти в России.

Процитируем еще одно положение из вышеуказанной работы В.И. Ленина: «Монополия, раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других "частностей"»165. Наконец, приведем один из важнейших тезисов исторического материализма: «экономическая структура общества составляет реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка…»166.

Как отмечает С.А. Воронин, «столетие назад (в начале XX века, – Г.П.) впервые были явлены миру до той поры латентные устремления к созданию глобального механизма взаимоотношений в мире, втягивающих в орбиту своего влияния суверенные национальные государства и незаметно для тех подчиняющие их политику и экономику, главным образом ресурсную базу, своей власти»167. Эти стремления выразились в комплексную разработку теоретических основ нового мироустройства, в котором крупнейшим монополистическим объединениям уготавливалась роль не только финансового, но идеологического и политического центра. Так, в начале XX века при щедром финансировании Э. Карнеги был подготовлен так называемый «План Марбург», в соответствии с которым правительства всех государств должны быть социализированы, а конечная власть должна перейти к международной финансовой элите для контроля за деятельностью квазиправительств, принудительного установления мира и создания таким образом специфического средства от всех политических болезней человечества168. Заявленные цели неизбежно требуют наличие реальных механизмов транзита государственной власти от суверенной национальной политической элиты к новой социальной группе, подконтрольной транснациональной финансовой олигархии. Согласно последним исследованиям в политической науке, данные механизмы успешно функционируют в форме «цветных революций»169, прообразом которых, по мнению многих исследователей, является Февральская революция 1917 года170.

22 ноября 1915 года Я. Шифф и Дж. П. Морган-младший, а также National City Bank of New York, корпорации Дж. Рокфеллера учреждают American International Corporation (AIC), с уставным капиталом в размере 50 млн долларов, что в те времена составляло немыслимую сумму. Целью AIC провозглашалась торгово-экономическая экспансия крупного американского капитала в послевоенную Европу, в том числе – Россию. По мнению А.Г. Мосякина171, Э. Саттона172 и П.В. Мультатули173, именно эта корпорация сыграла решающую роль в организационно-финансовом обеспечении транзита власти в России от национальной политической элиты к новым общественно-политическим силам, представлявшим интересам крупного иностранного капитала.

Нам представляется, что если наиболее заинтересованной стороной в Февральской революции были правительства Великобритании и Франции, стремившиеся подорвать военную, экономическую и политическую мощь России, то главным бенефициаром Октябрьской революции выступали уже финансовые круги США, преследуя гораздо более долгосрочные цели. Переход этой инициативы наиболее отчетливо прослеживается во второй половине августа 1917 года.

Как известно, «июльские дни» привели к серьезному подрыву доверия к большевикам как со стороны I коалиционного правительства, так и со стороны Петросовета. Газета «Правда» была разгромлена, Ленин объявлен в розыск, Троцкий, Нахамкис, Крыленко и другие видные большевики арестованы.Сам факт организованного большевиками вооруженного выступления и пущенные в народ после его провала антибольшевистские прокламации создали огромные, практически непреодолимые препятствия для завуалированной передачи большевикам государственной власти. И вскоре эта проблема получила свое разрешение.

В июне 1917 года директор Федерального резервного банка Нью-Йорка (входящего в ФРС) и одновременно «школьный и деловой друг» Э. Хауза174 У.Б. Томпсон профинансировал и возглавил Американскую миссию Красного Креста, которая в августе 1917 года прибыла в Петроград. Как отмечал Э. Саттон, миссия «имела лишь номинальное отношение к американскому Красному Кресту, и наверняка являлась самой необычной миссией Красного Креста в истории. Все расходы, включая расходы на униформу – ибо все члены миссии были полковниками, майорами, капитанами и лейтенантами – оплачивались из кармана Уильяма Б. Томпсона»175.

Из 31 члена Миссии только 8 являлись медицинскими сотрудниками и специалистами в области медицинских наук, а 16 членов являлись сотрудниками и представителями крупных американских финансовых корпораций, таких как «Liggett & Myers Tobacco», «McCain & Co.», «Swift & Co.», «Hazen, Whipple & Fuller», «Stetson Jennings & Russell», «Simpson Thacher & Bartlett», Федеральный резервный банк Нью-Йорка и банк «Chase National». В качестве переводчиков в Миссии участвовали два человека, которые окажут огромное влияние на дальнейшую судьбу СССР, – Александр Гомберг и Борис Исаевич Рейнштейн.

А. Гомберг был давним знакомым Л.Б. Троцкого и его литературным агентом в американской газете «Новый мир»176. В первые годы советской власти и вплоть до середины 1930-х гг. он будет играть ключевую роль во внешнеторговых и дипломатических отношениях РСФСР (СССР) и США177. Его младший брат Сергей Семенович Гомберг (Зорин) в 1911 – 1917 гг. также проживал в США и участвовал в деятельности Социалистической партии США.В 1917 году С.С. Гомберг (Зорин) вернулся в Россию вместе с Троцким и сразу вступил в ряды РСДРП(б). В 1918 году он будет членом президиума II Съезда Советов Северной области, председателем Петроградского ревтрибунала, затем секретарем Петроградского губкома РКП(б) и в дальнейшем будет работать в исполкоме Коминтерна178. Кроме того, как установила И.И. Иванова, Гомберги были дальними свойственниками Арманда Хаммера – будущего знаменитого советского «нэпмана»179.

Б.И. Рейнштейн – уроженец г. Ростов, в 1901 году эмигрировал в США, где стал активистом Социалистической партии США. В 1918 году вступит в РКП(б) и станет одним из руководителей Коминтерна. В 1924 – 1938 гг. будет заведующим архивом Коминтерна180. Одним из близких товарищей Рейнштейна будет будущий Председатель Президиума Верховного Совета Карело-Финской АССР О.В. Куусинен181, который, к слову, будет одним из авторов доклада «О культе личности и его последствиях», зачитанных Н.С. Хрущевым на XX съезде КПСС. Рейнштейн, будучи прежде всего человеком финансовых магнатов, имел большой вес в советской политике. Существует мнение, что его настойчивость стала причиной окончания осенью 1922 года дискуссии по выработке принципов федеративных отношений между советскими республиками в пользу союза суверенных республик с правом свободного выхода, заложившего сепаратистский заряд, детонировавший в 1991 году182.

Нам представляется, что единственная цель вышеуказанной Миссии в России заключалась в финансовом и организационно-методическом содействии Временного правительства и совдепа. Так, Э. Саттон в своей работе «Уолл-Стрит и большевицкая революция» приводит документы, хранящиеся в архиве Государственного департамента США, согласно которым руководитель Миссии директор Федерального резервного банка Нью-Йорка У.Б. Томпсон в начале августа 1917 года встречался в посольстве США с Керенским и министром иностранных дел М.И. Терещенко. В ходе одной из таких встреч они обсуждали телеграфный перевод Дж. П. Морганом в размере 425 тыс. рублей за личную подписку на «Займ русской свободы»183. Возможно, под видом этой операции перечислялись средства не на поддержку «режима Керенского», а на его личный счет для безбедной жизни в эмиграции.

Между тем во второй половине августа нашлось решение, как «одним выстрелом» смыть «позорное пятно» с большевиков и обеспечить им победу в борьбе за государственную власть в стране. Для этого требовалась провокация конфликта, в котором большевики могли бы проявить свою «преданность революции» и встать на ее защиту.

Главным действующим лицом в предстоящем конфликте стал генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов, 19 июля назначенный Керенским верховным главнокомандующим. Корнилов изначально был сочувствующим революции: 8 марта он, с красным бантом на мундире, объявил императрице Александре Федоровне об ее аресте. Но внезапно в начале августа Корнилов получил письмо от военного министра Великобритании А. Мильнера, который убеждал Корнилова в необходимости установления в России военной диктатуры. К уговорам присоединились посол Великобритании Дж. Бьюкенен и глава британской военной миссии в России генерал А. Нокс, уверявшие Корнилова, что они непременно окажут всяческую поддержку его выступлению184. В переговорах между Корниловым и Керенским, чтобы они договорились об образовании правительства, способного начать жесткий курс, роль посредника вызвался принять экс-министр Временного правительства В.Н. Львов (не путать с князем Г.Е. Львовым). По мнению американского историка Р. Пайпса, выдвижению В.Н. Львова способствовал товарищ Керенского по масонской ложе министр Н.В. Некрасов185. Они начали действовать слаженно: когда Корнилов только предложил передать ему всю полноту государственной власти, Львов передал Керенскому, что Корнилов предъявил ультиматум; в это время Некрасов отдал распоряжение журналистам напечатать текст обращений и послал срочные телеграммы по всем линиям железных дорог о том, что Корнилов является изменником Родины186. 27 августа Керенский вызвал Корнилова по прямому проводу и спросил его: «Верно ли то, что передал ему Львов?», нарочно не поясняя, что имелось в виду. Далекий от мысли о провокации, генерал Корнилов дал утвердительный ответ, не догадавшись ни расспросить Керенского, ни повторить вкратце содержания своей беседы со Львовым187. Керенский, получив желаемый ответ, воспользовался им и от имени Временного правительства издал манифест, в котором объявил Корнилова вне закона. В этот же самый день (!) на заседании ВЦИК большевики внесли резолюцию «О политическом моменте», в которой намечались неотложные меры по спасению революции и было решено немедленно сформировать отряды Красной гвардии188. Поскольку ни одна партия на тот момент не была готова к такому развороту событий, Керенскому ради спасения революции «пришлось» распорядиться раздать с военных складов оружие большевикам189. Однако воевать за достижения революции большевикам не довелось: «корниловские» отряды успели дойти только до Луги, как назначенный Керенским главковерх генерал М.В. Алексеев арестовал генералов Корнилова, Лукомского, Деникина, Маркова, Эрдели, после чего русская армия стала парализована. Именно в результате этих согласованных действий Керенского и его товарищей победа большевиков стала неизбежной.

После победы над Корниловым Керенский стал подготавливать свою эвакуацию: 25 сентября Керенский сформировал четвертый, последний, состав Временного правительства, в котором 6 из 17 министров были членами буржуазной партии кадет. Такого количества кадет во Временном правительстве не было даже в его первом составе! Именно эта перестановка позволила большевикам оправдать перед совдепом необходимость вооруженного восстания и низложения буржуазного правительства. Напомним, что покинул Керенский Зимний дворец за несколько часов до его штурма и выехал в Гатчину на автомобиле американского консульства190.

Октябрьскую революцию руководитель Миссии У.Б. Томпсон встретил в столице, после чего выехал в Лондон, передав руководство Миссией Р. Робинсу. В Лондоне У.Б. Томпсон имел прием у премьер-министра Великобритании Д. Ллойд-Джорджа, в ходе которого Томпсон призывал вести дружественную политику в отношении нового русского правительства. В Национальном архиве Великобритании имеется отчет премьер-министра Д. Ллойд-Джорджа Военному кабинету, в котором сообщается: «Премьер-министр доложил о беседе, которую он имел с г-ном Томпсоном – американским путешественником и человеком со значительными средствами, – который только что вернулся из России и высказал несколько иное впечатление о событиях в России по сравнению с общеизвестными. Суть его замечаний состояла в том, что революция получила признание, что союзники не показали себя достаточно симпатизирующими революции, и что г-да Троцкий и Ленин не состояли на жалованье у Германии, причем последний является весьма уважаемым профессором. Г-н Томпсон добавил, что, по его мнению, союзники должны вести в России активную пропаганду, осуществляемую какой-то формой Союзного совета, состоящего из людей, специально подобранных для этой цели; кроме того, в целом, по его мнению, учитывая характер “де-факто” российского правительства, несколько союзных правительств представлены в Петрограде недостаточно. Г-н Томпсон считает, что союзникам необходимо осознать, что русская армия и русский народ вышли из войны, и что союзникам придется выбирать между дружественной или враждебно-нейтральной Россией»191.

Итак, вышеизложенные обстоятельства говорят о том, что приход к власти большевиков был осуществлен если не по воле Уолл-Стрита, то как минимум при его содействии. Однако более полная картина взаимодействия между большевиками и американским капиталом предстанет, если рассмотреть биографии отдельных большевистских деятелей, которые займут ключевые позиции в советской государственно-партийной системе и без которых Октябрьская революция, на наш взгляд, была бы невозможной.

Вторым человеком в большевистской партии после Ленина принято считать Льва Давидовича Троцкого. Его фигура действительно вызывает подозрения, как минимум потому, что до самой весны 1917 года Троцкий ни номинально, ни фактически к большевикам не относился и по ряду теоретических вопросов имел разногласия с Лениным. Отличались революционеры и политическим портретом: если Ленин был признанным лидером большевиков, но не обладал большим весом в российской политике, то Троцкий же не имел сколько-нибудь заметной группы сторонников внутри социал-демократической партии, но успешно реализовывал свои лидерские амбиции на поле публичной политики192.

Накануне Февральской революции Троцкий проживал в Нью-Йорке и вместе с Н.И. Бухариным, В. Володарским и С.Г. Чудновским работал в редакции ежедневной русской газеты «Новый мир». Узнав о начавшейся революции, Троцкий начал готовиться к отъезду в Россию. Как Троцкий указывает в своих воспоминаниях, 25 марта 1917 года в консульствах России и Великобритании в Нью-Йорке он оформил «документы, пригодные для проезда в Россию» и 27 марта вместе «с семьей и несколькими соотечественниками» отплыл на норвежском пароходе «Христианиафиорд», однако в канадском порту Галифакс был задержан британскими офицерами и интернирован в лагерь для немецких военнопленных в Амхерсте. В апреле 1917 года Троцкий был освобожден и продолжил следование в Россию193. Обстоятельства возвращения Троцкого в Россию заставляют сделать крайне интересные замечания.

Прежде всего несколько удивляет, с какой оперативностью Троцкий собрал необходимый пакет документов для поездки в Россию. По действовавшим тогда условиям военного времени Троцкий мог отправиться в Россию только в случае оформления транзитной визы, и, судя по всему, он ее оформил, несмотря на то, что еще совсем недавно британские власти не давали Троцкому даже транзитной визы, необходимой для проезда по воюющей Европе из Франции в Нидерланды или одну из скандинавских стран194. Отсюда возникает вероятность, что кто-то мог определенным образом посодействовать в выдаче Троцкому проездных документов.

Подозрительно выглядит и ситуация, связанная с задержанием и последовавшим освобождением Троцкого при следовании на теплоходе в Россию. Как пояснял сам Троцкий летом 1917 года в статье «В плену у англичан», 3 апреля на борт «Христианиафиорд» явились английские офицеры в сопровождении вооруженных матросов и от имени местного адмирала потребовали, чтобы он, его семья и еще пять пассажиров – Чудновский, Мельничанский, Фишелев, Мухин и Романченко – покинули пароход. Мотивы задержания пассажиров не сообщались. А 29 апреля все задержанные пассажиры «Христианиафиорд» так же без объяснений были освобождены195. Так почему Троцкий был задержан и на каком основании освобожден?

Профессор истории Университета штата Айдахо Р.Б. Спенс в работе «Wall Street and the Russian Revolution 1905-1925» сделал предположение, что ключевой фигурой, обеспечившей возможность Троцкому выехать в Россию, был сэр Уильям Вайзман, прибывший в Нью-Йорк в 1915 году в качестве резидента британской разведки и курировавший деятельность британского консульства, а кроме того – приятель советника президента США Э. Хауза196. При этом есть основания полагать, что В. Вайзман был знаком и с самим президентом В. Вильсоном. Как отмечал американский историк Дженнигс К. Уйас, «историки никогда не должны забывать, что именно Вудро Вильсон обеспечил Льву Троцкому возможность въехать в Россию с американским паспортом»197.

Другой американский исследователь – Э. Саттон, опираясь на материалы канадских и американских архивов, писал, что группа Троцкого была снята с парохода «Христианиафиорд» согласно официальным указаниям, полученным 29 марта 1917 года дежурным морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона (предположительно из Адмиралтейства). В телеграмме сообщалось, что на «Христианиафиорд» находится группа Троцкого, которая должна быть «снята и задержана до получения указаний» по той причине, что они «русские социалисты, направляющиеся с целью начать революцию против существующего российского правительства»198. Что же касается освобождения Троцкого и сотоварищей, то на этот счет есть несколько точек зрения. Первой версии придерживаются Р.Б. Спенс и В.Е. Шамбаров199. По их мнению, задержание и последующее освобождение пассажиров «Христианиафиорд» было заранее спланировано британскими властями по различным неизвестным причинам, в числе которых могла быть своеобразная маркировка Троцкого как германского агента. Другой точки зрения придерживается Н.В. Стариков, считая, что задержанные революционеры были освобождены по просьбе самого Временного правительства. В частности, он приводит следующий фрагмент из книги Л.Д. Троцкого «История русской революции», опубликованной в 1933 году: «Милюков, в качестве министра иностранных дел, оказался, однако, вынужден просить английское правительство через русского посла Набокова об освобождении Троцкого от ареста и пропуске его в Россию. «Зная Троцкого по его деятельности в Америке, – пишет Набоков, – английское правительство недоумевало: „Что это: злая воля или слепота?“ Англичане пожимали плечами, понимали опасность, предупреждали нас». Ллойд-Джорджу пришлось, однако, уступить»200. Эта версия представляется нам более убедительной, поскольку она подтверждается воспоминаниями самого П.Н. Милюкова, который писал следующее: «Позднее приехал Троцкий, и меня очень обвиняли впоследствии, что я "пропустил" его. Я, действительно, настоял у англичан, у которых он был в "черном списке", чтобы они его не задерживали»201.

Еще одной важной деталью, раскрывающей обстоятельства отъезда Троцкого, является сам пароход «Христаниафиорд». Помимо «нескольких соотечественников» Троцкого в лице С.Г. Чудновского, Г.Н. Мельничанского, М.С. Фишелева и других, среди пассажиров на этом пароходе числились финансисты с Уолл-стрит и американские коммунисты, среди которых был известный журналист и писатель Линкольн Стеффенс. Сам он (Л. Стеффенс) впоследствии вспоминал: «Список пассажиров был длинным и таинственным. Троцкий находился в третьем классе с группой революционеров; в моей каюте был японский революционер. Было много голландцев, спешащих домой с Явы – единственные невинные люди на борту. Остальные были курьерами, двое были направлены с Уолл-стрит в Германию…»202.Сам же Линкольн Стеффенс плыл в Россию совместно с Чарльзом Крейном, который позже присоединился к так называемой миссии Э. Рута203. Ч. Крейн был крупным американским финансистом, одним из основателей ФРС и советником американского президента В. Вильсона по всем вопросам, касающимся России204. Уже сам этот факт в достаточной степени отражает политическую величину Троцкого в мировой социал-демократии.

Но интересно то, что экс-министр иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюков, который, вероятно, настойчиво просил Лондон об освобождении Троцкого, в своих воспоминаниях называет Чарльза Крейна «своим старым другом». Милюков пишет, что в 1909 году он, будучи депутатом Государственной Думы, совершил трехдневную поездку в Североамериканские Штаты, где Чарльз Крейн наполнил время «рядом общественных демонстраций около его [П.Н. Милюкова] персоны». Ч. Крейн, ни много ни мало, настаивал на личной встрече П.Н. Милюкова с президентом Т. Рузвельтом, убеждая, что «отказа не будет». Осенью же 1912 года П.Н. Милюков вместе с Ч. Крейном путешествовали по Балканам, и Милюков со всеми подробностями описывает это путешествие в своих воспоминаниях. Для того, чтобы иметь некоторое представление, какие интересы мог преследовать Ч. Крейн и с какими целями он посещал Россию, достаточно привести цитату посла США в Германии с 1933 по 1937 год Уильяма Додда: «Крейн много сделал, чтобы вызвать революцию Керенского, которая уступила дорогу коммунизму»205. Для понимания же целей поездки Ч. Крейна конкретно на пароходе «Христианиафиорд» приведем цитату из воспоминаний его компаньона Л. Стеффенса: «… все согласны, что революция находится только в своей первой фазе, что она должна расти. Крейн и российские радикалы на корабле считают, что мы будем в Петрограде для повторной революции»206.

Американский исследователь Э. Саттон в своей работе «Уолл-Стрит и большевицкая революция» обращает внимание, что в нью-йоркском Манхеттене есть одно здание, которое поразительно соединяет в одном месте разных представителей англо-американского истеблишмента, проявлявших интерес к российской революции. Как сообщал выпуск The New York Times 1 июля 1915 года, на последних трех этажах небоскреба «Equitable Building» по адресу Broadway, 120 открылся крупнейший в мире банкирский клуб207. Но помимо этого, в здании располагался головной офис Федерального резервного банка Нью-Йорка (одним из директоров которого был руководитель Американской миссии Красного Креста в России У.Б. Томпсон), «American Internation Corporation» и «Weinberg & Posner»208, вице-президентом которой в 1916 году являлся редактор газеты «Новый мир» и будущий первый неофициальный полпред РСФСР в США Людвиг Мартенс. Косвенное отношение к этому зданию имеет и Л.Д. Троцкий. Так, известно, что дядя Троцкого по материнской линии Абрам Львович (Лейбович) Животовский был членом специального консорциума «Русско-Азиатского банка» и сотрудничал с нью-йоркским банком «National City» (при участии которого была учреждена «American International Coroporation»). Представителем фирмы А.Л. Животовского в Японии был знаменитый английский агент Сидней Рейли209,плотно сотрудничавший с уже упомянутым сотрудником британской разведки У. Вайзманом и являвшийся, по мнению Р.Б. Спенса, резидентом последнего210.

Таким образом, как минимум через Ч. Крейна, А.Л. Животовского и У. Вайзмана Троцкий связан с властными структурами Великобритании и США, а также с представителями крупного американского капитала; и с учетом одних только обстоятельств возвращения Троцкого из Нью-Йорка в Россию говорить о его политической самостоятельности не приходится. Однако есть основания полагать, что Л.Д. Троцкий был далеко не единственной и, вероятно, даже не главной фигурой, на которую делались ставки в революции заинтересованными лицами из американского истеблишмента. Еще одной конторой, находившейся в 1915 – 1917 годах по адресу Broadway, 120, была «Flint & Company», имевшая внешнеторговые отношения с Россией. Комиссионными агентами в данной корпорации работали упомянутый ранее Сидней Рейли и Вениамин Михайлович Свердлов – будущий народный комиссар путей сообщения РСФСР, член Президиума ВСНХ и, между прочим, родной брат Якова Михайловича Свердлова.

Автор придерживается точки зрения, что Я.М. Свердлов и являлся той ключевой фигурой, на которую возлагали надежды представители американского истеблишмента, заинтересованные в результатах российской революции.