Читать книгу Мир Нуар - Глеб Останкин - Страница 12

В больнице мальчики пролежали больше шести дней. Эти дни были одними из самых скучных, которые они проводили вместе.

К счастью, в больнице имелась комната с настольными играми, где пациенты могли хоть как-то развлечься. Правда, туда всё равно ходило мало людей.

Когда друзья первый раз посетили её, то там сидел только один мужчина, играющий сам с собой в шашки.

– Эй, молодёжь! – позвал он их. – Не составите ветерану компанию?

Его лицо покрывалось шрамами, одна нога отсутствовала, вместо другой стоял железный протез. Руки тоже пострадали: на левой не хватало двух пальцев, – безымянного и мизинца, – а на правой одного – большого.

Ребята же согласились на его приглашение и подсели к нему за стол. Они сыграли несколько партий, но потом ветеран стал рассказывать им истории с фронта, забыв о самой игре.

– … И вот, значит, идём мы через густой лес, прорубая себе путь мачете, – рассказывал он. – Нам сказали, что операция не обещает ничего трудного – нужно всего лишь доставить послание с южного на северный фронт через давно покинутые дикарями земли.

Ну, мы и поверили. Взяли минимум оружия, минимум боеприпасов и двинулись в путь. Шли неделю, как вдруг, послышался шорох откуда-то сверху. Все поглядели на верхушки деревьев, но никто ничего не увидел. На следующий день, утром, нас разбудил ещё один шорох, только донёсся он теперь справа. Все поглядели направо, но никто ничего не увидел. Потом шорохи слышались всё чаще и чаще, но мы перестали обращать на них внимания.

Наступила вторая неделя, и, когда мы уже почти вышли из тропиков, сверху, откуда не возьмись, словно родившись в листве, на шею нашему командиру упал дикарь, вцепился зубами ему в глотку и прокусил её. Алый фонтан забрызгал наши лица и форму.

Мы бросились помогать, но тут дикарь взорвался, буквально. Его кости, разлетевшиеся в разные стороны, порезали мне лицо, но, благо, не очень сильно. – Ветеран прошёлся пальцами по шрамам на своём лице, как бы демонстрируя их. – Сквозь кровь, застилающую мои глаза, – продолжил говорить он, – я смог заметить стремительно приближающийся отряд дикарей и открыть по ним прицельный огонь, тем самым защитив своих раненных товарищей.

Я и ещё один, менее пострадавший солдат, оберегали раненных от постоянных набегов дикарей целую неделю, и, когда боеприпасы кончились, мы смирились со смертью.

Готовились уже перерезать глотки нашим товарищам, чтобы не отдать их живьём в руки мерзавцев. Но судьба благоволила нам, и набеги прекратились.

Не знаю, что случилось с дикарями. Они перестали атаковать нас так же резко, как начали… Вот, что я скажу вам, молодёжь: если, не дай Бог, попадёте в Z, обращайте внимание на каждый шорох, на каждый треск, ведь за ним может крыться кровожадный дикарь, жаждущий прокусить вам глотку.

На следующий день мальчики снова встретили ветерана, только уже в столовой. Там он поведал им ещё одну историю с фронта, от которой у Басира пропал аппетит.

– Стояло жаркое солнце, – рассказывал ветеран, потирая подбородок. – Осы, шмели, оводы садились на наши потные шеи и кусали так, что от боли некоторые новобранцы теряли сознание. Из-за частых засад дикарей множество наших полегло жуткой смертью, и от первоначальной сотни осталось всего тридцать семь человек. Знаете, как эти мерзавцы устраивали засады, молодёжь? Они травили на нас аллигаторов.

Это такие огромные рептилии, ящерицы с безумно острыми зубами, да ещё и быстрые. Мне удавалось ускользать от них чистеньким, но на последней засаде… Ох, это последняя засада. На меня напал самец, король болот.

Его длинна доходила до пяти метров, чешуя каменная, а пасть усеяна рядами острейших зубов. Он моментально оттяпал мне правую ногу и проглотил, затем принялся за левую, но я успел вытащить её из пасти, и она осталась висеть на сухожилиях. Жуткое зрелище.

Когда у меня не осталось ног, я попытался остановить аллигатора руками. Тут он мне и оттяпал пальцы. – Ветеран показал обе руки, на которых насчитывалось, в сумме, семь пальцев. – Тогда, истёкший кровью и обессиленный, я перестал барахтаться и сражаться.

Рептилия это поняла и приготовилась откусить мне голову, но сержант вовремя подоспел и проткнул тварь копьём. Аллигатор заревел и убежал в кусты вместе со своей стаей… Вот, что я скажу вам, молодёжь: не идите по широким дорогам; идите узкими, незаметными тропинками и не создавайте шума.

На третий день ребята его уже не нашли. Они спросили медсестру, в каком кабинете лежит ветеран, и та удивлённо поглядела на них.

– Ветеран? – переспросила она.

– Да, такой мужчина с шрамами на лице, без ног и откусанными пальцами, – коротко описал ей его Рауль. – Он воевал с дикарями.

– Вы имеете ввиду мистера Пэна? Его сегодня отвезли в морг. Инфаркт.

Мальчики обменялись разочарованными взглядами.

– Скажите, а он правда воевал в Z? – спросил её Басир пред тем, как уйти обратно в палату.

Медсестра звонко усмехнулась. Она была пышной дамой с макияжем на морщинистом лице.

– Мистер Пэн всю жизнь проработал пожарным, – сказала она. – Попал в больницу потому, что получил сильные ожоги на теле и порезы на лице во время пожара. А истории про войну он выдумал, вот и всё.

Мальчики совсем приуныли. Они молча вернулись в палату и не разговаривали друг с другом вплоть до самого вечера.

– Он так убедительно звучал, – промямлил Рауль за ужином. – Аллигаторы, засады, нападения… И всё это оказалось простым пожаром. Никому нельзя верить в этом мире.

– Ну, во всяком случае, его интересно было послушать, – ответил Басир. – Не так часто можно встретить хорошего рассказчика.

Рауль призадумался.

– А тебе отец с фронта никаких историй не рассказывал? Не описывал дикарей, их образ жизни?..

– Нет. Я просил его рассказать, но он постоянно отказывался.

– Почему?

– Говорил, что эти истории не для детей.

– Ох! – стукнул себя по бедру Рауль. – Как бы мне хотелось послушать настоящего ветерана, который воевал с дикарями!

– С чего бы это?

– Интересно! Тебя разве не интересует, с кем ты собираешься воевать?

Басир искоса поглядел на своего друга.

– Я не собираюсь воевать, – ответил он. – Это делают только те, кто хотят…

– Но скоро придётся лезть в форму и тем, кто не хочет, Бас.

– О чём ты?

– Дикари на нас уже двадцать пять лет не наступали! Они создают поколение воинов, которые станут частью глобального вторжения в X.

– Мне кажется, ты бредишь, Ру.

Тот громко усмехнулся и закрыл глаза.

– Помяни моё слово, когда начнётся ещё одна Эпохальная война. Дикари слишком долго голодали…

На этой мрачной ноте он смолк. Басиру казалось, что его друг сошёл с ума.

Спустя пару дней с момента того разговора, родители Басира подъехали к больнице и забрали окончательно выздоровевших мальчиков. Они были очень рады покинуть это место.

Рауля высадили около его дома. Там, стоя на крыльце, мальчика ждал дедушка. Он выглядел достаточно бодрым и энергичным, несмотря на свой достаточно пожилой возраст.

– Рауль, а где твоя мама? – спросила мама Юн мальчика, пока тот не вышел из машины. – Я её что-то давно не видела.

В ответ он только улыбнулся и сказал:

– Я её тоже давно не видел, миссис Юн. До свидания! Спасибо, что довезли.

Басир долго глядел на своего друга, пока машина не повернула за угол. Судьба казалось ему самым несправедливым феноменом в тот момент.

Дома Басира встретил его старший брат. Пэр с возрастом стал высоким, плечистым юношей с очень короткой причёской. Его миндалевидные, карие глаза постоянно выражали глупую весёлость, но, в момент злости, она мигом исчезала.

– Мой братик снова дома! – воскликнул Пэр и, обняв Басира своими медвежьими ручищами, оторвал его от пола.

– Я…тоже…рад…тебя…видеть…Пэр. – Басир с трудом дышал в объятиях старшего брата.

Пэр отпустил его, и тому потребовалось пару минут, чтобы привести дыхание в норму.

– Пэр идёт на фронт! – неожиданно и гордо воскликнул пап Юн и, подойдя к своему старшему сыну, похлопал его по плечу. – Он уже записался в добровольцы!

Басир изумлённо поглядел на высокого Пэра.

– Ты идёшь на фронт?

– Ага, в тридцать шестой отряд! – С его лица не сползала улыбка. – Пойду истреблять дикарей!

– Мой сын! – папа Юн снова похлопал его по плечу, только намного сильнее.

Мама же молчала и с грустью поглядывала на своих мальчиков. Ей это совсем не нравилось. Она всегда выступала против войны, особенно, если в ней участвуют такие молодые люди, как её сыновья.

После всех приветствий, Басир прошёл к себе в комнату, где вытащил из своего кармана ипомеи и бросил их на стол. Не помыв руки и не раздевшись, он достал из-под своего стола остатки льняного масла, маленькое блюдце и принялся делать синий цвет.

Ипомеи дали отличный оттенок, которым Басир тут же закрасил многие детали своего эскиза. Картина выходила великолепной.

Он упрятал её под кровать и пошёл обедать, думая только о своём будущем шедевре, о сочных цветах на нём, и Элии, которую ему предстояло нарисовать голой.