Читать книгу Мир Нуар - Глеб Останкин - Страница 3

Через три с лишним года, когда Басиру стукнуло семь, а его старшему брату Пэру целых тринадцать, “особенный” мальчик уже выучил множество разных цветов.

Идя на первый звонок в школу, он мысленно называл цвета каждого предмета, который видел:

“Небо – голубое, опавшие листья – жёлтые, оранжевые; мой костюм – чёрный; мои туфли – чёрные; бантик девочки, идущей впереди меня – белый; облака – белые; солнце – жёлтое…”

– Мама, а в школе весело? – вдруг спросил Басир.

– Да, конечно! – заверила она, держа его за руку. – Ты многое узнаешь там, заведёшь новых друзей.

– Таких друзей, как я?

– Что ты имеешь ввиду?

– Ну, которые видят цвета?

– Сомневаюсь, Басир, – покачала головой мама Юн. – Твой дар слишком редкий.

– Мама, а если я найду такого друга, то можно мне с ним подружиться?

– Конечно, но ни в коем случае не рассказывай своей тайны. Теперь, иди. Учитель уже заждался тебя.

Мама Юн поцеловала Басира, немного придержав свою чёрную фетровую шляпку на макушке. Она встала под одним из деревьев и стала наблюдать за праздником издалека.

Недалеко от неё стояло две матери, чей шепот слышался даже на расстоянии:

– Ещё одним “Юном” больше, – ядовито заметила одна из них. – Надеюсь, он лучше, чем этот Пэр.

– Да, отвратительный ребёнок, – подтвердила другая. – Но какие родители такие и дети.

– Да, не повезло детям пойти в них характером.

Они посмеялись. Мама Юн же не обратила на них ни малейшего внимания.

Когда Басир подошёл к своему классу, то сразу же был встречен молодой учительницей. Она взяла его за руку и притянула к себе.

Её длинные, русые волосы тянулись до поясницы, пышные ресницы покрывали широкие, карие глаза, немного задёрнутый носик над толстыми губами, выкрашенные в яркий, красный цвет, делало её лицо ещё более привлекательным. А чёрное платье с кружевными рукавами прекрасно подходило ей под белые каблуки.

Басир чувствовал себя не в своей тарелке, стоя среди новых лиц. Многие из его класса уже знали друг друга с детского сада, в который Басир не пошёл по прихоти своего отца.

“Я сам воспитаю своего сына, женщина.” – постоянно говорил папа Юн своей жене. – “Няньки в этих детских садах слишком заботливы для будущих мужчин.”

После небольшого представления первый класс пошёл в кабинет вслед за своей учительницей. Басир сел за четвёртый ряд парт, так как боялся первых рядов, но и не хотел сидеть слишком далеко от учителя.

Все садились парами, и, в конце концов, только Басир остался без соседа, но ненадолго.

В класс, неожиданно, забежал дедушка вместе со своим внуком. Он извинился перед учительницей за опоздание, причиной которого стал несработавший будильник.

Молодая учительница даже не разозлилась. Блеснув белизной своих зубов, она пригласила ученика занять место – единственное, свободное место рядом с Басиром.

Опоздавший ученик присел за парту. Его шоколадного цвета кожа впечатлила мальчика Юн, а короткое, кудрявое афро на голове заставило Басира усомниться в красоте собственных волос.

Тот заметил на себе его прикованный взгляд и, повернувшись к нему, с улыбкой на лице спросил:

– У тебя есть друзья?

– Нет, – ответил Басир. – А у тебя?

– Нет.

Они молча поглядели друг другу в глаза.

– Давай дружить? – одновременно предложили они и сдержанно посмеялись.

Его звали Раулем Барстой. Он жил вместе со своим дедушкой, пока его родители решали в суде, кто возьмёт над ним опеку.

– Трудно быть ребёнком, – говорил на перемене Рауль. – Пока ты маленький, с тобой будут обращаться, как с вещью. Не замечал такого?

– Иногда случалось, – отвечал Басир. – А ты с кем бы хотел остаться: с мамой или с папой?

– С дедушкой.

– Почему?

– Потому, что он меня ни с кем не делит, а ещё разрешает есть сладкое.

Первый школьный день нечем не заинтересовал Басира, кроме общения со своим новым другом и урока рисования, который вела очень старая женщина с толстыми очками на горбатом носу. Она выглядела и разговаривала очень строго, что не могло не испугать детей.

На следующий неделе Басир получил свою первую пятёрку и первую двойку на её уроке.

Учитель показывал детям, как изображать фигуры: квадраты, треугольники, круги и так далее. После чего, провел тест, в течении которого дети рисовали самостоятельно.

У Басира получилось нарисовать фигуры с первого раза, ничего не стирая и не исправляя. Потом он помог тоже самое сделать Раулю.

Заниматься было больше нечем, а до конца урока оставалось ещё двадцать минут. От безделья Басир заскучал и, перевернув лист, принялся срисовывать деревья, которые видел за окном.

– Что ты рисуешь? – поинтересовался Рауль, зевая. – Деревья?

– Ага.

– Зачем?

– Они не кажутся тебе красивыми?

Рауль немного наклонился к окну и внимательнее поглядел на школьный сад.

– Вроде, такие же серые, как и всё вокруг. Разве нет?

Басир положил карандаш и ещё раз взглянул в окно. Ошибки быть не могло: золотые кроны деревьев постепенно худели от сильных порывов ветра, маленькие птички разного оперения перелетали с одной ветки на другую. Он ясно видел цвета.

– Да, ты прав, они серые, – соврал Басир. – Но мне нравится их формы…

– Чем вы тут занимаетесь, молодые люди?

Мальчики передёрнулись от неожиданности. Перед ними, словно гора, вытянулась во весь рост старая учительница по рисованию.

Её серые, узкие глаза внушали страх, а короткие, седые волосы, прилизанные на бок, говорили о богатом житейском опыте.

– Что это такое? – Она взяла у Басира рисунок дерева и внимательно осмотрела его.

– На обратной стороне фигуры, мисс…

Учительница перевернула листок и оценила уже фигуры. Её порицательный взгляд сменился на удовлетворённый.

– Фигуры хорошие, – сказала она сквозь сухой кашель, – а то дерево ужасно. Оно не имеет никакой художественной ценности.

Она что-то написала с двух сторон листка и отдала обратно Басиру.

На стороне с фигурами стояла твёрдая пятёрка, а на стороне с деревом – уродливая двойка.

– Не расстраивайся, – похлопал его Рауль по спине. – Возможно, однажды, люди увидят ту же красоту в деревьях, что и ты.

– Да, возможно. – Басир скомкал листок и кинул себе в портфель. – Возможно, увидят.

Он снова отвёл взгляд к окну и продолжил наблюдать за красотой осени, которую мог оценить только он один.