Читать книгу Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук - Страница 17

На самом краю плато мы прождали шесть дней. Дважды посмотреть на нас являлись отряды темнокожих воинов. В первый раз Хрипатый предупредил:

– Будут с дороги сманивать, не ходите.

Сказал он это Одноглазому, не зная, что я стал малость разбираться в их болтовне. У меня несомненный талант к языкам. Да и у многих старых солдат. Нужда, как говорится, заставит.

– С какой еще дороги? – скривился Одноглазый. – С этой коровьей тропы?

Он указал на извилистую колею, уходящую вдаль.

– Все, что между белыми камнями, это дорога. Она священна. Пока остаетесь на ней, вы в безопасности.

На первом привале нам было велено не покидать круга, ограниченного белыми камнями. Пожалуй, я догадался, почему здесь такой обычай. Торговля требует безопасных дорог. Хотя, видно, не слишком она здесь бойкая… Покинув империю, мы весьма редко встречали достойные упоминания караваны. И вообще не видели никого, кто бы направлялся на юг. За исключением того ходячего пня.

– И берегитесь степняков, – продолжал Хрипатый. – Им верить нельзя. Они со всем мыслимым коварством будут сманивать вас с дороги. Особенно их бабы – эти славятся своей хитростью. Помните: с вас не спускают глаз. Сойти с дороги – значит умереть.

Тут разговором живо заинтересовалась Госпожа. Она тоже понимала язык. Да и Гоблин проскрипел:

– Хана тебе, червячья пасть.

– Что?! – взвизгнул Одноглазый.

– Вот как положишь глаз на такую пухленькую – считай, что уже в котле у людоедов.

– Они не людоеды…

Одноглазого перекосило от ужаса. Он наконец сообразил, что Гоблин понимает их с Хрипатым беседу. Взглянул на остальных: некоторых выдало выражение лица.

Крайне обеспокоенный, он что-то зашептал соплеменнику.

Тот крякнул и рассмеялся. Смех напоминал не то куриное кудахтанье, не то павлиний клекот. И стоил ему жестокого приступа кашля.

– Костоправ, – спросил Одноглазый, – ты точно ничего не можешь для него сделать? Выхаркает ведь легкие и помрет. Тогда нам плохо придется.

– Не могу. Начнем с того, что не надо было ему тащиться с нами… – (Хотя что толку в этих разговорах? Он уже отказался внять им.) – Вы с Гоблином способны помочь ему куда лучше, чем я.

– Поди помоги тому, кто помощи не хочет…

– Истинно так. – Я заглянул прямо в его единственный глаз. – Когда у нас будут проводники?

– Я спрашивал. Он одно твердит: скоро.

Это оказалось правдой. В лагерь уверенной рысцой вбежали два высоких чернокожих молодца. Более здоровых и крепких образчиков человеческого рода я в жизни не видел. Каждый имел за спиной колчан с дротиками, в левой руке – копье с коротким древком и длинным наконечником, а на левой – щит из шкуры в черную и белую полоску. Конечности двигались ритмично и слаженно, словно были частями чудесного механизма.

Я взглянул на Госпожу. На ее лице не отражалось никаких мыслей.

– Из них могут получиться отменные солдаты, – сказала она.

Эти двое подбежали к Хрипатому. Они демонстрировали полное безразличие ко всем остальным, однако то и дело изучающе косились на нас. По эту сторону джунглей белый человек – редкость.

С Хрипатым они заговорили надменно. Речь напоминала отрывистый лай: множество щелкающих звуков и смычных согласных.

Хрипатый с заметным трудом отвесил несколько глубоких поклонов и ответил на том же языке хнычущим тоном, словно раболепствуя перед раздраженными хозяевами.

– Будут проблемы, – предсказала Госпожа.

– Похоже на то.

Презрение к чужим – штука не новая. Следовало распределить роли. Я понаблюдал еще, пытаясь определить, кто из этих двоих главный.

Потом обратился к Гоблину на пальцах, языком глухонемых. Одноглазый, уловив суть, гоготнул. И это возмутило наших новых проводников. Наступил ответственный момент. Теперь эти ребята должны сами осознанно спровоцировать нас. Только в этом случае они примут наказание как должное.

Одноглазый явно замышлял что-то большое и шумное. Я жестом велел ему угомониться и приготовить какой-нибудь простой, но впечатляющий фокус.

– Что они лопочут?! – сказал я вслух. – Ну-ка, разберись.

Одноглазый заорал на Хрипатого.

Тот сообразил, что попал между молотом и наковальней. Он объяснил Одноглазому, что к’хлата не торгуются. Мол, они только пороются в наших вещах и возьмут то, что сочтут подходящей платой за беспокойство.

– Пусть попробуют! Сразу лишатся пальцев. По самые локти. Объясни им. Вежливо.

Для вежливости было слишком поздно. Эти двое понимали язык Хрипатого. Но рык Одноглазого смутил их. Они не знали, что предпринять.

– Костоправ! – окликнул меня Мурген. – У нас гости!

И верно, гости. Кое-кто из встретившихся нам по пути парней с рыбьими глазами.

То, что нужно, чтобы переполнить чашу терпения наших новых приятелей. Ребята подпрыгивали, кричали и стучали древками копий по щитам. Изрыгали ядовитейшие насмешки. Носились вдоль отмеченной камнями обочины. За ними рысил Одноглазый.

Рыба не кусается. Но когда она – живец, в ней прячется острый крючок.

Чернокожие воины с ревом атаковали, застав всех врасплох. Трое вновь прибывших были повержены. Остальные быстро, хоть и не без труда, усмирили наших проводников. Хрипатый стоял на обочине, заламывая руки и коря Одноглазого. Над нами в вышине кружили вороны.

– Гоблин! Одноглазый! – зарычал я. – Заканчивайте!

Одноглазый захихикал, схватил себя за волосы и рванул. Прямо из-под дурацкой шляпы он стащил кожу со своей головы и сделался тварью – клыкастой, злобной и вообще достаточно отвратительной, чтобы даже стервятника вывернуло от одного взгляда на нее.

Пока он таким образом играл на публику и отвлекал внимание, Гоблин проделал главную часть работы.

Казалось, его окружают гигантские черви. Даже я не сразу понял, что все это, извивающееся и кишащее, просто-напросто веревки. А когда увидел, в каком состоянии наша упряжь, из горла помимо воли вырвался негодующий крик.

Гоблин весело заулюлюкал – и десятки кусков веревки скользнули в траву, а потом взвились, готовые заполонить собою все, настичь, опутать, задушить.

Хрипатый забился в настоящем апоплексическом припадке:

– Стойте! Прекратите! Вы же нарушаете соглашение!

Одноглазый и ухом не повел. Упрятав монструозную харю под человеческой личиной, он теперь метал в Гоблина свирепые взгляды. Отказывал ему в малейшей изобретательности.

Но Гоблин еще не сказал последнего слова. Задушив всех рыбоглазых, кроме уже убитых, он заставил свои веревки стащить трупы на обочину.

– Свидетелей не было, – заверил меня Одноглазый. Ворон он не замечал, потому что смотрел на Гоблина. – Так вот что замышлял мерзкий лягушонок…

– И что же?

– Столько веревок… Костоправ, чтобы их заколдовать, месяца мало. Я знаю, на кого он нацелился! Раз – и нет больше доброго, вежливого, многострадального Одноглазого… Но теперь маски сорваны, и я покараю его, не дожидаясь предательского удара в спину.

– Превентивное возмездие? – сформулировал я идею Одноглазого.

– Говорю тебе, он худое замыслил! И я не собираюсь сидеть и ждать…

– Спроси Хрипатого, что делать с мертвяками.

Хрипатый посоветовал закопать их поглубже и получше замаскировать могилу.

– Проблема, – сказала Госпожа. – С какой стороны ни посмотри.

– Лошади отдохнули. Пора двигаться. Уйдем.

– Надеюсь. Если бы…

В ее голосе было нечто такое, что не поддавалось расшифровке. Только много позже я понял. Ностальгия. Тоска по дому. По чему-то безвозвратно утерянному.

Гоблин прозвал наших новых проводников Ишаком и Лошаком. И опять, вопреки моему неудовольствию, клички прижились.

Мы пересекли саванну за четырнадцать дней и без неприятностей, хотя Хрипатый с проводниками всякий раз, заслышав рокот далеких барабанов, колотились в страхе.

Ожидаемое ими послание пришло, лишь когда мы покинули саванну и очутились в гористой пустыне. Оба проводника немедленно возжелали остаться с Отрядом. Что ж, пара копий лишними не будут.

– Барабаны сообщают, – пояснил Одноглазый, – что эта парочка объявлена вне закона. А что говорится о нас, лучше и не слушать. Надумаешь возвращаться на север, поищи другой путь.

Через четыре дня мы стали лагерем на какой-то высотке в виду большого города и широкой реки, текущей к юго-востоку. Мы добрались до Гиэ-Ксле, это в восьми сотнях миль за экватором. Устье реки располагалось в шестистах милях южнее, на самом краю света, если верить карте, сделанной мною в Храме отдохновения странствующих. Последние известные земли, отмеченные на карте весьма приблизительно, имели название Троко Таллио и лежали выше по реке, далеко от морского побережья.

Как только лагерь принял удовлетворивший меня вид, я отправился на поиски Госпожи. Она нашлась среди больших валунов. Но вместо того чтобы любоваться пейзажами, неотрывно смотрела в крохотную чайную чашку. Вдруг из чашки выплеснулось искристое сияние, а затем Госпожа почувствовала мое приближение и с улыбкой подняла глаза.

Чашка не сияла. Померещилось мне, наверное.

– Отряд растет, – сказала Госпожа. – С тех пор как мы оставили Башню, ты навербовал уже двадцать человек.

– Ага. – Я сел рядом, устремив взгляд к городу. – Гиэ-Ксле?

– Черный Отряд уже нес там службу. Да где он только не служил…

– Верно, – хмыкнул я. – Мы пробираемся в наше прошлое. Отряд возвел на трон Гиэ-Ксле нынешнюю династию. И ушел без обычных скандалов. Что же будет, если мы въедем в город под развернутым знаменем?

– Есть лишь один способ выяснить. Надо попробовать.

Наши взгляды скрестились, заискрившись множеством смыслов. С того упущенного момента прошло немало времени. Мы избегали подобных встреч, словно нами овладела запоздалая юношеская стыдливость.

Закат сиял великолепным заревом. Я просто не мог забыть, кем она была. Она же злилась на меня. Но хорошо скрывала это, наблюдая вместе со мной, как город наносит себе на лицо ночную маску. Такому косметическому искусству обзавидуется любая стареющая княгиня.

Зачем Госпоже тратить силы, сводя меня с ума? Я и сам прекрасно справлюсь.

– Чужие звезды, чужое небо, – проговорил я. – Все созвездия вверх ногами. Еще немного, и я не смогу отделаться от мысли, что попал в иной мир.

Она тихо фыркнула:

– Мне уже давно от нее не отделаться. Черт… Пойду-ка поищу, что сказано в Анналах об этом Гиэ-Ксле. Не знаю, в чем причина, но не нравится мне это место.

Мне оно тоже не нравилось, хотя я только что осознал это. Странно. Обычно меня тревожат люди, а не места.

– Так что же тебе мешает?

Я как будто читал ее мысли. Иди. Спрячься. Заройся в книги, в истории о далеком прошлом. А я останусь здесь, чтобы взглянуть в лицо дню нынешнему и грядущему.

В такую минуту что ни скажи, все будет не то. Поэтому я выбрал из двух зол меньшее – молча встал и пошел.

И по дороге к лагерю едва не налетел на Гоблина. Он был так занят, что не услышал меня, хотя я, пробираясь впотьмах, наделал немало шуму.

Он, лежа за валуном, пожирал глазами сутулую спину Одноглазого и столь явно замышлял недоброе, что я не смог пройти мимо. Нагнувшись к его уху, я негромко сказал:

– Бу-у-у!

Он всквакнул и подскочил футов на десять, а затем обжег меня взглядом.

Придя в лагерь, я принялся искать нужную книгу.

– Костоправ, какого дьявола ты суешь нос куда не просят? – спросил Одноглазый.

– Что?

– Не лезь в чужие дела! Я караулил пакостного жабеныша, и, если бы ты его не спугнул, он бы у меня…

Из темноты к нему скользнула веревка и улеглась кольцом на коленях.

– Ладно, больше не буду, – пообещал я.

Анналы не смогли развеять моих опасений. Я нажил себе настоящую паранойю с нервным зудом между лопаток. Нет-нет да и вглядывался в темноту, не следит ли кто за мной.

Гоблин с Одноглазым продолжали цапаться. Наконец я спросил:

– Ребята, вы не могли бы хоть ненадолго делом заняться?

Да, конечно, еще бы не мочь, однако они не желали признать, что их склока – вовсе не мировая катастрофа, а потому просто взирали на меня, ожидая продолжения.

– Как-то мне не по себе. Не то чтобы я чуял беду, но все равно тревожно. И чем дальше, тем сильнее.

Они с каменными лицами хранили молчание.

Зато высказался Мурген:

– Я знаю, о чем ты, Костоправ. С тех пор как мы приехали сюда, я тоже весь на нервах.

Я оглядел остальных. Гогот смолк. Прекратилась игра в тонк. Масло с Крутым слегка кивнули, подтверждая, что и они не в своей тарелке. Прочие же постеснялись признаться, опасаясь выглядеть недостаточно мужественными. Вот так. Может, моя медвежья болезнь – не совсем плод воображения.

– Чувствую, в этом городе наступит переломный момент в истории Отряда. Вы, умники, можете мне что-нибудь объяснить?

Гоблин с Одноглазым переглянулись и промолчали.

– Единственная странность этого места, описываемая в Анналах, заключается в том, что Отряд просто взял да убрался отсюда. Редкий случай.

– И что же это означает?

Мурген, да ты прирожденный клакёр!

– А то, что нашим братьям не пришлось отступать отсюда с боем. Они могли продлить контракт. Но Капитан прослышал о чудесной горе на севере, якобы усыпанной серебряными самородками весом до фунта.

Я бы мог еще кое о чем порассказать, но вряд ли парни захотели бы слушать. Мы уже не Черный Отряд, а просто кучка людей, родства не помнящих, – перекати-поле, гонимое ветром в одну и ту же сторону. Насколько в этом виноват я? Насколько – неблагоприятное стечение обстоятельств?

– Нечего сказать?

Оба колдуна лишь задумчиво смотрели на меня.

– Ладно. Мурген, завтра расчехляй наше знамя. Со всеми регалиями.

У многих поднялись брови.

– Кончайте с чаем, ребята. Там, внизу, варят кое-что покрепче. Готовьте глотки для настоящего пойла.

Это вызвало некоторый интерес.

– Видите? Все же есть от Анналов кое-какой прок!

Работая с последним из моих собственных томов Анналов, я время от времени поглядывал на наших колдунов. Они забыли свою вражду и занялись делами посерьезнее, чем проказы.

В очередной раз подняв глаза, я увидел серебристо-желтую вспышку. И похоже, полыхнуло аккурат у тех валунов, где мы с Госпожой любовались огнями ночного города.

– Госпожа!

Я разжился десятком ссадин и почувствовал себя круглым дураком, увидев, что она сидит на камне, обняв колени и опустив на них подбородок, и предается вечерним раздумьям. Свет только что взошедшей луны освещал ее сзади. Мое внезапное шумное появление привело ее в замешательство.

– Что случилось? – спросил я.

– Ты о чем?

– Здесь что-то сверкало.

Недоумение на ее лице в неверном сиянии ночного светила казалось искренним.

– Наверное, просто шутки лунного света. Шла бы ты спать. Завтра выходим рано.

– Ладно, – тихо, с тревогой ответила она.

– Что-нибудь не так?

– Нет. Просто мне одиноко.

Я и без объяснений понимал, что она имеет в виду.

Возвращаясь, наткнулся на Гоблина с Одноглазым, которые осторожно пробирались вперед. Над их ладонями плясали волшебные светлячки, а в глазах тлел ужас.