Читать книгу Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук - Страница 4

– Чем дальше идем, тем больше на весну похоже, – заметил Одноглазый.

Он пребывал в добром расположении духа.

Чуть позже и в глазах Гоблина появился озорной блеск. Скоро эта парочка отыщет повод возобновить старинную вражду. Тут-то и полетят колдовские искры! Оно и ладно – остальные тоже развлекутся.

Даже у Госпожи улучшилось настроение. Правда, от этого она не стала разговорчивей.

– Конец привалу, – сказал я. – Масло, гаси костер. Гоблин, ты – авангард.

Я взглянул на дорогу. Недели через две доберемся до Чар. Я еще не разъяснил товарищам, чем мы там будем заниматься.

Вдали над дорогой кружили канюки. Мертвечина, значит, там, впереди…

Знамений и примет я терпеть не могу. Заставляют беспокоиться. Эти птицы меня тревожили.

Я указал взглядом вперед. Гоблин кивнул:

– Разберусь.

– Действуй.

Мурген поехал следом за Гоблином, ярдах в пятидесяти. Дав ему удалиться, тронулись и Масло с Крутым. А вот Одноглазый едва не дышал в затылок нам с Госпожой, привстав в стременах, чтобы не выпускать Гоблина из виду.

– Нехорошие у меня предчувствия, Костоправ, – сказал он. – Ох нехорошие…

Хоть Гоблин и не забил тревогу, Одноглазый оказался прав. Стервятники означали беду.

На обочине, перевернутая вверх колесами, лежала роскошная карета. Две из четырех лошадей валялись в колеях. Умерли, похоже, от ран. Двух других видно не было.

Карету окружали тела шести охранников в мундирах, кучера и верховой лошади. В карете находились мужчина, женщина и двое совсем маленьких детей. Все убиты. Дверца была украшена затейливой работы гербом.

– Крутой, – сказал я, – займись следами. Выясни, что здесь произошло. Госпожа! Ты их не узнаёшь? Герб не знаком?

– Сокол на парапете – герб проконсула империи. Но проконсула нет среди трупов. Он старый и жирный. Должно быть, это его семья.

– Направлялись на север, – сказал Крутой. – На них напали разбойники. – Он продемонстрировал клок грязной одежды. – Но добыча досталась им нелегко.

Я не ответил, и тогда он попросил приглядеться к тряпке.

– Серые, значит, – задумчиво протянул я. Серую форму носили северные имперские войска. – Далековато их занесло.

– Дезертиры, – сказала Госпожа. – Начался распад.

– Похоже на то.

Плохо дело. Я-то надеялся, что империя продержится и даст нам время начать новую жизнь.

– Три месяца назад невинная девушка спокойно могла проехать через всю империю в одиночку.

Госпожа преувеличила, но лишь самую малость. До битвы в Курганье великие силы, в этой самой битве и полегшие, держали провинции под неусыпным наблюдением, и всякие недозволенные проступки пресекались Взятыми быстро и беспощадно. Однако в любой стране, в любой эпохе найдутся люди, достаточно смелые либо глупые, чтобы пробовать законы на прочность, подавая дурной пример другим. И едва империя перестала цементировать народы ужасом, процесс пошел лавинообразно.

Оставалось надеяться, что убитых еще не хватились. Мои планы строились на том, что порядки в этих краях не успели сильно измениться.

– Копаем могилу? – спросил Масло.

– Минутку. Крутой, давно это случилось?

– Пару часов назад.

– И больше никто не проезжал по дороге?

– Почему же, проезжали. Мимо, не задерживаясь.

– Хороша банда, – буркнул Одноглазый, – если не боится разбрасывать трупы на виду у всех.

– Или, наоборот, оставили нарочно, – возразил я. – Может, разбойники желают обосноваться здесь, завоевать себе баронство.

– Возможно, – согласилась Госпожа. – Будь осторожен в пути, Костоправ.

Я недоуменно приподнял бровь.

– Не хочу тебя потерять.

Одноглазый гоготнул. Я покраснел. Однако хорошо уже то, что в ней пробуждается интерес к жизни.

Тела мы захоронили, но карету не тронули. Дань цивилизации отдана, и пора ехать дальше.

Часа через два Гоблин вдруг поскакал обратно. Мурген остановил коня на повороте, у нас на виду. Ехали мы лесом, но дорога была в хорошем состоянии, деревья по обочинам вырублены. Она явно предназначалась для перемещения войск.

– Впереди постоялый двор, – сообщил Гоблин, – и веет от него чем-то… нехорошим.

Близилась ночь. Вечер мы потратили на погребение трупов.

– Есть там кто живой?

По дороге мы не видели никого. Фермы возле леса были брошены.

– Полно! Двадцать человек в гостинице, пятеро на конюшне. Тридцать коней. Еще двадцать человек в лесу неподалеку. И сорок лошадей на выпасе. И прочей скотины – кишмя.

Итак, выбор небогат: уйти от греха подальше или очертя голову броситься навстречу опасности.

Обсуждали положение недолго. Масло с Крутым хотели ехать вперед. Если, мол, что не так, у нас есть Одноглазый с Гоблином.

Последним эта идея не слишком понравилась.

Тогда я поставил вопрос на голосование. Мурген и Госпожа воздержались. Масло с Крутым были за ночлег на постоялом дворе. Одноглазый же с Гоблином все косились друг на друга – когда один выскажется, второй тотчас возьмет противную сторону. Я принял решение:

– Ладно, едем и ночуем. Эти шуты проголосуют по-разному, но все равно большинство за…

Наши колдуны немедленно проголосовали «за» – только для того, чтобы выставить меня лжецом.

Через три минуты впереди появился обветшавший постоялый двор. В дверях, изучающе глядя на Гоблина, торчал какой-то мрачный тип. Другой такой же восседал в расшатанном кресле, прислоненном спинкой к стене, и пожевывал не то соломинку, не то щепку. Стоявший в дверях отодвинулся, пропуская нас.

Крутой назвал тех, чью работу мы видели на дороге, серыми. Но серый мундир носят как раз там, откуда мы прибыли. И я спросил того, что в кресле, на форсбергском, самом употребительном в северных войсках:

– Постояльцев принимаете?

– Ага.

Глаза сидящего сузились. Он явно что-то прикидывал.

– Одноглазый, Масло, Крутой, позаботьтесь о лошадях! – И мягенько: – Гоблин, ты что-нибудь почуял?

– Кто-то вышел с заднего хода. Внутри все встали. Но начнется, пожалуй, не сейчас.

Сидящему в кресле не понравились наши перешептывания.

– Вы надолго? – спросил он.

Тут я углядел татуировку на запястье – еще один верный признак северянина.

– До завтра.

– У нас переполнено, но уж как-нибудь вас устроим.

Однако нахальства ему не занимать…

Дезертиры похожи на тарантулов. Постоялый двор – их гнездо, здесь они решают, на кого напасть. Но всю грязную работу проделывают на дорогах.

Внутри царила тишина. Войдя, мы увидели мужчин и нескольких женщин уж очень затасканного вида. И выглядели эти люди здесь чужими. Обычно придорожные гостиницы – семейные предприятия, в них полно детишек, стариков и прочего народу всех промежуточных возрастов. Здесь – ничего подобного. Только крепко сбитые мужики и дамы определенного сорта.

Неподалеку от двери в кухню стоял большущий свободный стол. Я сел, привалившись спиной к стене. Рядом плюхнулась Госпожа. Эге, да она в ярости! Не привыкла, чтобы на нее вот так бесцеремонно пялились.

Госпожа сохранила свою красоту даже в походном тряпье под слоем дорожной пыли…

Я положил руку поверх ее кисти – жест скорее умиротворения, нежели владения.

Затравленно глядя коровьими глазами, пухленькая девчушка лет шестнадцати подошла спросить, сколько нас, какая еда нам нужна и какое жилье, греть ли воду для мытья, надолго ли останемся и какого цвета наши монеты. Вопросы она задавала правильные, но не было в ее голосе интереса, только боязнь совершить случайную ошибку.

Интуиция моя определила ее как члена семейства, по праву владевшего постоялым двором. Я бросил ей золотой. Этого добра у нас после разграбления имперской казны и бегства из Курганья хватало. Блеск кувыркающейся монеты отразился в глазах мужчин, изо всех сил старавшихся наблюдать за нами незаметно.

Тут подоспел Одноглазый с остальными, тащившими стулья для себя.

– Там, в лесу, суматоха! – шепнул Гоблин. – У них кое-какие планы насчет нас.

Левый угол его рта растянулся в лягушачьей ухмылке. Очевидно, у Гоблина имелись собственные планы. Он любил устраивать так, чтобы враги попадали в ими же подготовленную засаду.

– Разные бывают планы, – сказал я. – Если это бандиты, пускай перевешают друг друга.

Гоблин попросил растолковать – порой мои замыслы еще отвратительнее его собственных. Это оттого, что я давно утратил чувство юмора и следую правилу: чем грязнее, тем смешнее.

Поднялись мы еще до рассвета. Одноглазый с Гоблином наложили на гостиницу свое любимое заклятие, повергающее всех в непробудный сон, и по-тихому смылись, чтобы в лесу прорепетировать представление. Остальные занялись лошадьми и амуницией. Между мной и Госпожой имела место небольшая стычка: она желала, чтобы я сделал что-нибудь для женщин, захваченных разбойниками.

– Если я буду исправлять все неправильное, что встречу на пути, мы не доберемся до Хатовара, – отвечал я.

Она не стала продолжать спор, и через несколько минут мы тронулись в путь.

Одноглазый сказал, что лес вот-вот кончится.

– Ладно, это место ничем не хуже прочих, – согласился я.

Мы с Мургеном и Госпожой укрылись в зарослях к западу от дороги, Крутой, Масло и Гоблин – к востоку. Одноглазый просто развернулся. Ничего явного он не проделывал, просто ждал.

– А если не приедут? – спросил Мурген.

– Значит, мы ошиблись – они не бандиты. С ближайшим попутным ветром пошлю им мои извинения.

Некоторое время все хранили молчание. Выехав на дорогу, чтобы узнать ситуацию, я увидел, что Одноглазый уже не один. За его спиной выстроились с полдюжины всадников. У меня защемило сердце. Эти фантомы были мне хорошо знакомы. Они изображали старых товарищей, давно погибших.

Я ретировался в лес. Мое потрясение было, против ожиданий, слишком сильным. Настроение отнюдь не улучшилось. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь полог леса, играли зайчиками на доспехах моих мертвых друзей. Они ждали врага со щитами и с копьями наготове, безмолвно, как и подобает призракам.

Но они были призраками лишь для тех, кто знал об умении Одноглазого создавать иллюзии. А Гоблин по другую сторону дороги строил собственный легион теней.

Эта парочка – настоящие художники, когда у них есть время для спокойной работы. Хоть и неровня они Госпоже, но все равно знатные чародеи.

– Скачут, – без всякой надобности сообщил я, услышав топот копыт.

В желудке засосало. Стоит ли рисковать, подпуская врагов так близко? Потом будет поздно стрелять. Если они решатся на драку… и если Одноглазый с Гоблином оплошают…

– Поздно дискутировать, Костоправ.

Я взглянул на Госпожу – и мигом вспомнил, кем эта женщина была раньше. Она улыбалась, зная, что творится в моих мыслях. Сколько же раз ей вот так приходилось рисковать, причем на игральных досках не чета нынешней?

Разбойники мчались по дороге. И осадили лошадей в замешательстве, завидев поджидающего их Одноглазого.

Я поехал вперед, а призрачные кони двинулись сквозь лес следом за мной. Зазвенела сбруя, затрещали ветви. Здорово сработано, Одноглазый. Жизненно, как ты говоришь.

Бандитов было двадцать пять. И так физиономии бледные от страха – краше в гроб кладут, а тут они сделались еще бледнее: дезертиры углядели Госпожу и узнали призрачное знамя на копье Мургена.

Черный Отряд весьма знаменит.

Изогнулись две сотни несуществующих луков. Пятьдесят рук вскинулось, словно в попытке уцепиться за брюхо неба.

– Вам, полагаю, следует спешиться и разоружиться, – сказал я предводителю.

Тот некоторое время шумно глотал воздух, прикидывая шансы, затем подчинился.

– А теперь вы, подонки. Живо с седел!

Разбойники повиновались. Госпожа властно махнула рукой, лошади развернулись и зарысили к Гоблину – на самом деле ими управлял он. Гоблин пропустил лошадей – пусть вернутся на постоялый двор в ознаменование того, что гнету конец.

Гладко сошло, ох и гладко! Без единой задоринки! Вот так мы управлялись с делами в былые деньки. Хитрость и маневр! Зачем рисковать и надрываться, когда можно мухлевать и надувать?

Построив пленных вереницей и связав веревкой для упрощения конвоирования, мы направились на юг. Одноглазый с Гоблином расслабились, и разбойники пришли в крайнее возбуждение. Посчитали, что мы поступили нечестно.

Через два дня мы добрались до Жилета. Здесь Гоблин с Одноглазым снова повторили свою масштабную иллюзию, и Госпожа отдала дезертиров на суд гарнизона. По дороге пришлось убить только двоих.

Все это ненадолго задержало нас, но теперь путь свободен, и до Чар около часа езды. Надо смириться с тем, что беда – ближе некуда.

Мои товарищи уверены, что большинство Анналов – у меня. А правда в том, что они остались в руках империи. Их захватили у моста Королевы – и то поражение все еще отзывается в душе болью. Перед заварухой в Курганье мне обещали их вернуть.

Эта самая заваруха и помешала. Ничего другого не остается, как возвращать Анналы самому.