Читать книгу Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев - Страница 15

Калокир появился в гавани Юлиана перед рассветом. Он шёл пешком. За ним ломовая лошадь везла телегу, в которой было золото Святослава. Груз двигался под присмотром дворцовых воинов, что шагали справа и слева. Иоанн не взял с собою ни слуг, ни ценных вещей, ни денег. Он был одет по-военному, соответственно своему высокому чину. В его дорожном мешке, который он нёс то в одной руке, то в другой, находились только царские грамоты, нож, мешочки с разными зельями, гребешок, ключи от сундуков с золотом и кальян.

Над морем висел прозрачный, зыбкий туман. Ветер дул с востока. Было прохладно. Люди Всеслава и нанятая им за серебряную монету местная рвань поспешно грузили на корабли дубовые бочки, тюки и ящики. Сам Всеслав – высокий, как Алексей Диоген, громогласно спорил с щупленьким надзирателем гавани, который требовал от него какую-то мзду, обосновывая претензию целой кипой бумаг за подписями эпарха и препозита. Чиновнику помогали в споре два табулярия с красными от пьянства носами. На стороне Всеслава были оба его приказчика – старый и молодой, которого звали Хват. Иоанн, выходя из города со своим отрядом, хорошо слышал голоса спорщиков с расстояния в два полёта стрелы. Едва он приблизился, все умолкли.

– Я – патрикий Иоанн Калокир, – сказал херсонит чиновнику, – лучше сгинь, пока твои кости целы!

Въедливый надзиратель дважды просить себя не заставил. Два табулярия убежали следом за ним.

– Что это за воины с тобою? – спросил Всеслав Иоанна, забыв поблагодарить его, – из дворца? Твои сундуки охраняют, что ли?

– Конечно. Как только мы их погрузим, они вернутся с лошадью во дворец. Царица велела им не задерживаться нигде. Она очень любит этого жеребца. Должно быть, за то, что он не прикидывается человеком.

– И ты никого с собой не возьмёшь?

– С нами поплывёт Георгий Арианит. Если ты не против.

– Не против, – махнул рукою купец, нисколько не удивившись, – я его знаю. Мы с ним не раз выручали друг друга в большой степи.

– Там сейчас идёт большая грызня, – сказал Хват, – теперь уж Намур поднял все свои кочевья против Челдая. Другие ханы, глядя на них, творят что хотят.

– Мы позавчера это обсуждали, – кивнул патрикий. Старший приказчик пошёл следить за погрузкой золота. Оно было в семи стальных сундуках. Каждый из них весил триста фунтов, имел два хитрых замка. Грузчикам пришлось попотеть. Когда сундуки были перенесены на ладью, воины и лошадь, сопровождавшие Иоанна, простились с ним и отправились во дворец.

– А кто тебе рассказал, что Намур решился преступить клятву? – спросил Всеслав у Хвата.

– Залмах, – ответил приказчик. Купец потёр подбородок, который два дня назад был покрыт щетиной. Теперь она уже стала короткой, с проседью, бородой.

– Залмах? Он разве в Царьграде?

– Сейчас уж нет. Уплыл вчера утром с кем-то.

Всеслав досадливо сплюнул.

– Эх! Давно хочу я с ним встретиться.

– Мне кажется, что Залмах – еврейское имя, – задумался Иоанн, – он ведь иудей?

– Да, и самая хитрая сволочь во всей Руси, – дал ответ торговец, щуря глаза на морскую даль в предрассветных сумерках. Этот скользкий ответ, понятное дело, не удовлетворил Иоанна. Но он решил покамест со сволочами к Всеславу не приставать и полюбопытствовал, сколько дней плыть до Киева. Хват на это сказал ему, что три месяца, если всё обернётся благополучно.

– Днепр весь в порогах каменных, а вся степь – в удалых ватагах, – прибавил он, – сам про это знаешь, патрикий.

– А вот и Георгий Арианит, – вдруг сказал Всеслав, повернувшись к городу, – да ведь он не один! Как это понять?

Действительно, со стороны городских ворот быстро приближались два человека. Одним из них был Георгий Арианит, одетый как воин, другим же – Лев Диакон, одетый как табулярий.

– Что это значит? Зачем ты здесь? – спросил его Иоанн, когда они подошли.

– Царица милостиво позволила мне просить твоего согласия на моё участие в путешествии, – сказал юноша, нерешительно поглядев на своего спутника.

– Это правда, – подтвердил тот. Иоанн рассерженно промолчал. Он не знал, что делать.

– Возьмём его, – предложил Всеслав, – чай, ладья ко дну не пойдёт!

Калокир, по сути, выбора не имел. Дать пинка мальчишке значило попросту отменить приказ Феофано. Можно, но неразумно. К тому же, Лев Диакон был другом царицы, то есть мешком с очень интересными сведениями. Как раз это патрикию было нужно. Он дал согласие.

А восток понемногу делался розовым.

– Эй, Всеслав! Мы всё погрузили, можно отчаливать! – крикнул старший приказчик с одной из лодок. Их было пять. В каждой разместилось сорок гребцов, готовых в любой момент бросить вёсла и взять мечи. Среди этих молодцев Иоанн заметил Малька – того самого стрелка, что продал ему коня. И, так как коня ни в одной из лодок не наблюдалось, патрикий понял, что он был продан опять, уже окончательно.

– Что ж, друзья, – произнёс Всеслав, лихо заломив на затылок шапку, – тронемся в путь, пока море тихо!

Иоанн, Лев и Георгий перекрестились. Не без трепета взошли они на утлую ладью, в которой им предстояло пересечь море. Это была ладья самого Всеслава. Она раза в полтора превосходила размерами остальные. В ней имелся даже небольшой трюм. На её корме стояла палатка, крепко растянутая канатами, чтобы ветром не унесло. И предназначалась она, как выяснилось, вовсе не для Всеслава, а для Настаси, которую Иоанн заметил среди попутчиков.

– Обрубай! – сказал Всеслав Хвату, взойдя с ним на борт. Приказчик обнажил меч и перерубил канат, державший судёнышко у причала. На других лодках сделали то же. Воины дружно взялись за вёсла. Уключины заскрипели. Константинополь пополз назад. Покинув ряды величественных галер и хеландий, стоявших на якорях, пять маленьких кораблей, нагруженных дорогим товаром и золотом, косяком пошли в открытое море.

Было ещё довольно темно. Иоанн стоял на корме. При свете тающих звёзд видел он всё каменное обличье Константинополя, понизу окутанное туманом, и наслаждался радостным звоном сердца в своей груди. Дорога к мечте была перед ним открыта. Возможно, что ей не будет конца, но даже такой расклад делал путешественника счастливым. Точнее, именно он.

Достав из мешка посольские грамоты, Иоанн порвал их в клочки, которые отдал ветру. Тот их развеял над морской гладью. Подставив ему лицо, молодой патрикий сам чувствовал себя ветром. Глаза у него светились, как у мечтательной девушки, будто в них уже отражалось солнце.

– Любовные письма рвёшь? – спросил у него за спиной Георгий Арианит. Патрикий, не обернувшись, ответил:

– Да.

– Много их! Что, все от одной?

Иоанн кивнул.

– Видимо, она тебя сильно любит, – предположил Георгий, – если у неё есть свободные деньги, юность и привлекательность, ты – счастливчик!

– Да, всего этого у неё с избытком, – сказал в ответ Иоанн, – меня не устраивает в ней только происхождение.

Спустя час заря растеклась над морем. Поднялось солнце. Константинополь был уже едва виден на горизонте.

– Настася, спой! – потребовали гребцы. Гусляр Спирк взял гусли. Серебряный рокот струн сразу дал понять Иоанну, что этот румяный молодой воин – мастер своего дела. Настася, сидя на узком борту ладьи, затянула песню о князе Рюрике. Её чудный голос, звеня над морскою синью, слился с зарёй, будто то был голос самого солнышка. Иоанн, присев на винную бочку, стоявшую рядом с мачтой, стал любоваться юной певицей. Она была далеко не так ослепительна, как зеленоглазая Феофано, но хороша. Её красота не пленила сразу, а наполняла сердце сладостной тишиной, как красота леса. Легко можно было представить себе Настасю возле ручья, с венком из ромашек на голове, кормящей из рук лосёнка. И много чего ещё представлял себе молодой посол, ибо на певице была тонкая рубашка с узорчатым пояском, и ничего больше. Ветер услужливо прижимал её с правой стороны к телу девушки, позволяя видеть некоторые линии. Это было весьма недурно, особенно когда девушка поднимала руку.

Ближе к полудню ветер окреп и, к всеобщей радости, изменил своё направление. Он теперь был попутным. Вздув паруса с разноцветной вышивкой, тут же поднятые на мачты, он весело поволок корабли по крутым волнам. Гребцы, бросив вёсла, начали пить вино и есть солонину с луком.

– За стол, дорогой патрикий, за стол, – пригласил Всеслав. То, что он назвал таким громким словом, было устроено на корме. Всеслав, Иоанн, Хват, Георгий, Лев, Настася и Спирк уселись вокруг разостланной на палубе скатерти, по-восточному скрестив ноги. Вся скатерть была уставлена разной выпивкой и закуской. Пили не чокаясь, из больших берёзовых чаш с очень необычными ручками. Когда Лев Диакон спросил, что это такое, ему сказали: ковши. Мясо, хлеб и рыбу брали руками. Из разговора, который завязался по ходу дела, патрикий узнал о том, что Хват родом с Ладоги, Настася – из новгородских краёв, а Спирк – из Чернигова. Хват сотрудничал со Всеславом уже два года. Купец ценил ладожанина за большую ловкость в делах, а также за его связи с великим множеством самых разных людей, от лихих прохвостов вроде Залмаха до печенежских князьков и секретарей логофета. Спирку было лет двадцать пять, однако его с Настасей связывала только работа, более ничего. Ну, или почти ничего. Ни он, ни она не любили сидеть на месте. Сопровождая последние месяцев шесть Всеслава, они имели и деньги, и перемену мест, так что всё им нравилось. Всеслав и его дружинники были также довольны ими.

– Так вы не остались в Киеве только лишь потому, что дорога манит? – спросил у них Иоанн, – Святослав, насколько я его знаю, довольно щедр! И ему, по вашим словам, очень даже нравилось слушать вас. Что произошло?

– Если Святославу сегодня что-нибудь нравится, это ещё не значит, что уже завтра оно не будет изрублено им в куски, – отозвался Спирк, жуя солонину.

– И женщин он тоже рубит? – встревожился Иоанн.

– Нет, – сказал Всеслав, хлебнув медовухи, – хоть многих стоило бы. К примеру, эту сопливую девку пакостную, Малушу! Она его соблазнила, когда ей было пятнадцать, а он был немногим старше.

– Малуша? Это та самая, что была служанкой княгини Ольги, потом родила ей внука?

– Вот именно. Потому она и ведёт себя в Любече, как царица! Зря Святослав отправил её туда. Лучше бы прикончил. Тысяча воинов под её рукой! Представляешь? Тысяча! Любеч стал прямо гнездом гадюк. Все те, кого Святослав не любит, бегут к Малуше. Когда-нибудь Святослав раскается в том, что смотрел сквозь пальцы на это …!

Тут новгородец ввернул словцо, смысл которого никто Льву Диакону не взялся растолковать. Иоанна же больше озадачила суть рассказа.

– А за что князь сослал её? – спросил он.

– А за то, что много стала на себя брать!

– Вдобавок, она противная, – перебила купца Настася, скорчив такую рожу, что все покатились со смеху, – как кикимора из болота! Выглядит старше меня, хотя на год младше. Не понимаю, что Святослав нашёл в ней? Впрочем, ему было девятнадцать лет, когда она зачала от него Владимира.

– Так сейчас Владимиру пять? – спросил Иоанн.

– Четыре, – сказал Всеслав, – Ярополку шесть, а Олегу – пять. Их мать умерла, отравившись чем-то. Ещё при ней Святослав путался с Малушей. Хват, ты не помнишь, когда князь отправил Малушу в Любеч? Что-то я позабыл.

– Да в тот самый год, когда разгромил хазар, – подсказал приказчик, подлив вина в ковш патрикия, – ведь Эдмон во дворце кагана нашёл Роксану! Она должна была стать наложницей.

– Точно, точно!

Сделав глоток вина, Иоанн спросил:

– Должно быть, Малуша не очень любит эту Роксану?

Всеслав и три его верных спутника засмеялись.

– Малуша ей чуть глаза не выдрала, – сказал Хват, – как раз из-за этого Святослав Малушу за волосы оттаскал и отправил в Любеч.

– Бедняжка она, – вздохнула Настася, – мне её очень жалко.

– Малушу?

– Да нет, Роксану! Все её ненавидят. Женщины ненавидят её за то, что она красива, ну а мужчины – за то, что она горда. Особенно невзлюбил её этот старый медведь, Свенельд! Патрикий, ты его знаешь?

– Конечно, знаю. Варяг, военный советник князя. За что же он может ненавидеть его жену?

– Какую ещё жену? – махнул здоровенной рукой Всеслав, едва не задев приказчика, – не жена эта египтянка нашему князю! И вряд ли станет женою. А ненавидит Свенельд Роксану из-за Эдмона.

– Из-за кого? – вскрикнул Иоанн, уже второй раз услышав это французское имя, которым к югу от Скандинавии иногда заменяли норвежское имя Эдмунд.

– Настасенька, расскажи патрикию об Эдмоне, – предложил Хват. Девушка, кивнув, глотнула ещё вина, изменила позу и, обхватив руками коленки, печальным голосом начала рассказ:

– Эдмон был сыном старшей сестры Свенельда. Свенельд любил его, как родного сына. А Святослав называл Эдмона не другом – братом. Эдмон был так красив, что девки с ума сходили, на него глядя. И так силён, что одной рукой мог остановить дикого степного коня, раненого в ноздри! Под Итилём Эдмон и Святослав сражались бок о бок. А после взятия Итиля, когда город грабили, Эдмон встретил вдруг во дворце кагана Роксану. Жгучее чувство к ней за одно мгновение овладело им. Он взял её на руки и понёс, отстраняя крушивших всё русских воинов, к своему шатру. А на другой день состоялся пир победителей. И Роксана увидела Святослава. Она влюбилась в него, притом до беспамятства. Святослав влюбился в неё. Эдмон обезумел. В битве под Саркелом Святослав зарубил кагана. «Каган убит!» – крикнул он, поднявшись на стременах. И сто тысяч воинов под небесный гром и грохот сражения повторили крик Святослава. Но тут ему пришлось иметь дело с лучшим своим дружком, Эдмоном. «И Святослав убит!» – аж с пеной у рта завопил Эдмон, обрушиваясь на князя. Мечи их встретились. Святослав сразил друга ударом прямо в лицо, потому что Эдмон был очень хорош собою. Теперь ты, патрикий, я полагаю, не удивишься, если заметишь вдруг полный ненависти взгляд Свенельда, направленный на Роксану!

– Не удивлюсь, – сказал Иоанн, очень потрясённый этим рассказом, – но почему я сегодня лишь узнаю об этом Эдмоне? Впрочем, и о Роксане я ничего не знал. Наверное, Святослав не любит, когда при нём вспоминают эту историю?

– О, ещё бы! – воскликнул Лев Диакон, – ведь эта история ужасает! И Святослав не боится мести Свенельда?

– Думаю, Святослав вообще ничего не боится, – сказал Всеслав, – Свенельд ему нужен, он ведь хороший знаток военного дела! Его советы всегда были очень ценны для Святослава. К тому же он, Свенельд, едва ли когда решится причинить зло Роксане. Он знает, как Святослав её любит. Иное дело – Малуша! От неё можно ожидать всякого. Но Роксану стерегут так, что даже комар на неё не сядет. Она живёт не в Киеве – во дворец легко ведь может войти убийца, а в своём тереме над Днепром. И с нею всегда находятся сорок надёжных отроков да семь девок, которые глаз с неё не спускают ни днём, ни ночью. Поэтому Святослав за неё спокоен.

– Откуда же она родом, эта девица? – полюбопытствовал молчаливый Георгий Арианит.

– Из земли египетской, – сказал Хват, – из Александрии. Очень знатна, если верить слухам. Впрочем, о её прошлом толком никто ничего не знает.

– Правду ли слышал я, будто бы она христианка? – спросил патрикий. Всеслав и Хват кивнули одновременно.

– Правду, – сказал последний.

– И Святослав её сильно любит?

Долгим было молчание. А потом вновь ответил Хват, явно выражая мнение и Всеслава, и гусляра, и Настаси:

– Слов таких нет, патрикий, чтоб передать, как сильно он её любит.

– Она красива?

А вот на этот вопрос ответа и вовсе не было. Все потупились. Наконец, Настася промолвила, глядя вдаль:

– Иоанн-патрикий! Бойся Роксаны. Взглядом своим египтянка может оживлять камни.

После обеда Лев Диакон отправился спать, Настася уединилась в своей палатке, гусляр и Хват пошли к воинам, а Всеслав и Георгий Арианит начали разговор, не очень-то интересный для Иоанна. Встав у борта, он принялся считать волны. Их было много. «Наиболее интересное из всего того, что я сегодня узнал, – думал Иоанн, – то, что некий Залмах – самая опасная сволочь во всей Руси. Недолго осталось ему носить этот славный титул!»