Читать книгу Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев - Страница 21

– В тысячный раз тебе говорю: не знаю я, чёрт возьми, никакого Шелудяка! – вскричала сидевшая на кровати Роксана, хлопнув ладонями по коленкам. Святослав в гневе бегал из угла в угол её светлицы, стены которой были увешены высохшими лесными и полевыми цветами.

– Да, может быть, ты и вправду не знаешь Шелудяка, – согласился он, – а вот твой Залмах эту сволочь очень хорошо знает! И он, Залмах, сказал ему про обоз из Новгорода!

– Отлично, – устало произнесла Роксана, – я здесь при чём?

– Да при том, что ты рассказала о нём Залмаху!

– Вот чёрт, опять! Залмах, Залмах и Залмах! Залмах, которого я в глаза не видала никогда в жизни!

– О, неужели? Ты отдавалась ему с завязанными глазами? Где? Прямо здесь? Или, может быть, в каком-нибудь кабаке?

– Молчи, Святослав! – страдальчески выдохнула Роксана, сжав кулаки, – тебе, как я вижу, мало того, что ради тебя я предаю Бога, живя с тобою в разврате? Ты, злой язычник, меня толкаешь на худший грех – на самоубийство?

– Довольно врать!

Лицо Святослава было уже скорее упрямым, нежели злым. При угрозе, которая прозвучала из уст Роксаны, он на неё даже не взглянул, но стал ходить медленнее. К окну он старался не приближаться, словно боясь, что кто-то его заметит и высмеет. Египтянка за ним внимательно наблюдала.

– Ты что, только мне говорил про этот обоз? – спросила она.

– Не только.

– Так в чём же дело?

– В том, что никто из тех, кому говорил, с Залмахом не спит!

– О, черти бы меня взяли, в конце концов! А с чего ты взял, что я сплю с этим Залмахом?

– Он всем рассказывал про твой шрам!

Роксана захохотала. От её смеха на спине князя выступили мурашки. Он сделал то, чего не хотел – подошёл к окну, лишь бы не встречаться глазами с ней.

– А сколько он заплатил служанке? – осведомилась она, перестав смеяться, – об этом он не рассказывал?

– Что? Какая служанка? Ты, вообще, в уме?

– Да я-то в уме! Ты сам войди в ум и вспомни, скольких служанок я выгнала за два года! Любая из этих сук за ломаный грош может рассказать не только про шрам под моим пупком, но и про всё прочее, что пониже! О, Святослав! Клянусь тебе, твоя ревность просто смешна! Ты с ума сошёл!

С утра брага Рагдаю была не в радость. Выпив с парнями лишь один ковш за знакомство, он их оставил в споре о том, кто лучше – Хлеська, Агарь или третья дочь боярина Яромира. Позади терема находилась маленькая конюшня. В ней было пять лошадей. За ними ухаживал черноглазый худенький мальчик по имени Ибрагим, родом из Дербента. Рагдай перекинулся парой слов с этим Ибрагимом о лошадях и о городах на Хвалынском море. Потом ему захотелось оглядеть терем. Войдя в боковую дверь, он увидел лестницу на второй этаж, почуял запах поварни, которая находилась возле неё, и тут же услышал за дверью этой поварни голос старого Вирадата. Тот говорил:

– Злой ворон летит на Русь – греческий патрикий, которому царь велел смущать наш народ, чтоб Сварог прогневался и явились страшные беды! Всё зло – от греков. К тому ведут козни их, чтоб князь воевал с болгарами. А болгары – наши друзья.

– Не лез бы ты, дед, во все эти княжеские дела, – раздался голосок Хлеськи.

– Да, помолчи, – сказала другая женщина, – не то князь нам всем свернёт шеи!

Рагдай открыл скрипучую дверь, вошёл. На него пахнуло приятным паром. В углу поварни топилась большая печь. В ней стоял котёл. Две бабы месили тесто возле печи, на длинном столе. За столом поменьше сидели Хлеська и Вирадат в приподнятом настроении. Между ними стоял ковш браги. Хлеська была в красивом синем кафтане и босиком.

– Ах, Рагдай! Ты здесь уж? – пролепетала она, поднявшись. Гусляр удивился меньше.

– Да, – подтвердил Рагдай, – я уж здесь.

– Ой, какой красавчик! – вздохнула одна из баб. Вторая лишь усмехнулась, смерив Рагдая паскудным взглядом. Обеим было под тридцать.

– Садись, пей с нами, – предложил дед.

– Не буду я с тобой пить, – ответил Рагдай, – верно сказал князь – где ты, дед, там драки! А нынче, вижу, и вовсе смертоубийство грядёт.

– А ну-ка, пошли, – поманила Хлеська Рагдая. И, улыбнувшись обеим женщинам, юркнула в коридор. Рагдай поспешил за нею. Захлопнув снаружи дверь, она взяла его за руку и спросила:

– Ты здесь зачем?

– Святослав привёл. А ты здесь зачем?

– Я приношу Роксане всякие травы от разных хворей и для сохранности красоты. Никто в этом деле не разбирался лучше, чем моя бабка. Она меня научила.

– А Вирадат?

– Вирадат Роксане песни поёт.

– Плохие у него песни!

– Он просто пьян. Рагдайчик, мне нужно поговорить с тобою! Только не здесь. Пойдём в сад!

– Там отроки.

– Сад большой!

Лешко и его ребята, а также присоединившиеся к ним девушки, из которых одна была до необычайности хороша собою, всё веселились, крича и звеня ковшами над бочкой браги. Рагдай и Хлеська прошли на другой край сада, откуда были видны ворота. Там они улеглись на груду опавших листьев, среди кустов смородины и малины.

– Сдаётся мне, что Сновид сочиняет песни для Вирадата, – сказал Рагдай, вспомнив разговор за столом лихих.

– Вирадат спьяну проговорился сейчас, что Сновид встречался сегодня утром с одним арабом, – вздохнула Хлеська, – после той встречи он приказал ему, Вирадату, всюду твердить о том, что греческий царь отправил на Русь какого-то чёрного человека, чтобы тот князя околдовал и Русь погубил, вызвав гнев Сварога!

– А кто он, этот араб?

– Богатый купец, Джафар. Он часто торгует в Киеве. И другие всякие дела мутит.

Хлеська лежала на животе, уткнув подбородок в маленький кулачок, поставленный на другой. Болтала ногами. Рагдай растянулся навзничь и подложил под голову руку, глядя на ярко-синие небеса. По ним проплывали редкие облака. Осеннее солнце грело, но не пекло.

– Ты, значит, с Роксаной дружишь?

– Конечно! Уже давно.

Дав такой ответ, Хлеська улыбнулась. Затем ей вовсе стало смешно. Хихикнув и засопев, она объяснила:

– Правда, однажды мы с ней поссорились.

– Это как?

– Честно говоря, вспоминать об этом мне неприятно. Да ладно уж, расскажу, ты ведь не отстанешь! Хотела я у неё стащить рубиновые серёжки.

– Не получилось?

– Почти уже получилось. Кабы Роксана вдруг не хватилась этих серёжек да не велела всех обыскать, я разбогатела бы сильно! Впрочем, Роксана меня простила.

– Простила?

– Да. Но только сперва приказала выпороть на конюшне. Порол меня Ибрагим. А я его старше на восемь лет. Мне так стыдно было! Никогда в жизни так не позорилась.

Почесав ногтями главный предмет своего рассказа, Хлеська прибавила:

– Плохо то, что Роксана часто приказывает пороть и своих девчонок. Одна из них – да вон та, Маришка, которая сейчас пьёт с ребятами, через день к Ибрагиму ходит! Она Роксану не любит.

– Правильно делает.

– Этот самый Джафар, как видно, поклялся погубить грека, который плывёт на Русь, – внезапно вернулась Хлеська к прежнему разговору, – сплёл целый заговор!

– Хорошо бы князю об этом знать.

– Не суйся ты лучше в эти дела, а то нахлебаешься! У меня к тебе есть дело получше. Ты помнишь, я говорила тебе вчера про золото Игоря?

– Да, конечно.

– Хочешь узнать до конца всю тайну?

– Хочу.

– Я её открою тебе, но прежде скажи – точно ли ты знаешь, где одноглазый?

– Знаю.

– А как зовут его, знаешь?

– И это знаю. Трувор. Он прежде служил в киевской дружине.

Хлеська кивнула и продолжала, зорко следя за пьяницами у бочки:

– Вижу, не зря Залмаховские ребята засуетились! Теперь ты должен поклясться, что половину денег ты отдашь мне. Может быть, ты сам найдёшь клад. Может быть, расскажешь об одноглазом Сновиду или Залмаху. Как бы там ни было, половина денег – моя. Клянёшься?

– Ну, ладно, – сдался Рагдай, не очень-то понимая, какая будет заслуга Хлеськи во втором случае. Но она давно всё решила твёрдо.

– Так не пойдёт! Поклянись.

– Хорошо, Клянусь.

Облака мешали Рагдаю слушать внимательно, потому что тянули мысли вслед за собой. Он перевернулся и точно так же, как Хлеська, примял локтями листву.

– Ты, должно быть, слышал о том, что Игорь два раза ходил войной на Константинополь, – начала Хлеська, грызя сухую травинку, – второй поход был удачным. Князь заграбастал огромную уйму золота – говорят, несколько возов. И где-то его запрятал. Через полтора года он был убит…

– Древляне убили его за жадность.

– Да, но сперва они его загнали в болото и предложили сдаться. С Игорем были, в числе других, Сновид и Трувор. Он им доверял больше, чем остальным. Предчувствуя свою гибель, князь подозвал Сновида и пошептался с ним, а затем, велев ему отойти, тайно переговорил и с Трувором. Лишь после этого сдался. Всех, кто с ним был, князь Мал велел отпустить, а самого Игоря – разорвать. Древляне пригнули одну к другой две берёзы, за ноги привязали Игоря к их верхушкам, и…

– Про это я знаю, – вновь перебил Рагдай, – ты лучше скажи, о чём он шептался тогда с Трувором и со Сновидом? О своём золоте?

– Да. Сновиду он назвал реку, возле которой зарыл сокровища, а Трувору растолковал, где именно их искать у этой реки. Получилось так, что только вдвоём Сновид и Трувор смогли бы добыть то золото, а поодиночке – никак.

– И какой резон во всём этом был?

– Игорь их заставил поклясться, что это золото они пустят на благо княжича Святослава. Как видно, князь рассудил, что если не оба, то хоть один останется верен клятве. Но, на беду, и тот и другой вдруг сошли с ума. Сновид стал волхвом, а Трувор исчез. Оказывается, он принял христианскую веру! Значит, плевать ему и на золото, и на княжича Святослава, который давно стал князем.

– Как ты узнала про это всё?

Хлеська с важным видом надула губы и почесала ногтями левой ноги щиколотку правой.

– Я знаю много! А узнавать меня научил Залмах.

– Кто? Залмах?

Рагдай даже приподнялся.

– Залмах, Залмах! – зашипела Хлеська, дурачась, – но не гордись! Он со мной не спит.

– Тысяцкие едут! – крикнул дозорный отрок с высокой теремной башни. Маришка, не допив брагу, бросила ковш на траву и помчалась в терем. Лешко и его приятели с ещё большею торопливостью устремились к воротам и распахнули их настежь. Во двор въехали три всадника. Это были всё тот же самый Лидул и двое каких-то светловолосых. Один из них если и казался старше Рагдая, то на год-два, а второму точно перевалило за тридцать. Рагдай у Хлеськи спросил, кто это такие.

– Тот, который помладше, Филипп-датчанин, – вдруг начала жеманно кривляться Хлеська, качая ножками, – его мать, известная киевская красавица, выжав соки из всех здешних богачей, отправилась за море и вернулась уже с сынком полугодовалым, пинка под зад получив! Сынок – весь в неё, такой же неугомонный. Второй – тысяцкий Сфенкал. Это он вёл конницу на хазар. И он опрокинул их в тот момент, когда Святослав отчаялся победить.

Тысяцкие спешились посреди двора.

– Ну что, они опять брешутся? – обратился Лидул с вопросом к Лешку.

– Да, кажется, – бросил тот вполне безразлично. Сошедшие с коней всадники устремились в терем. Хлеська вдруг поднялась и стала отряхивать свой кафтан от листьев и муравьёв, которые поселились в них.

– Мне пора, – сказала она.

– Куда?

– К себе, на Подолие.

– А старик?

– Я его возьму.

С этими словами Хлеська, сверкая пятками, побежала к задним дверям. Рагдай остался один среди груш и яблонь. Его клонило ко сну. И он уже спал, уютно расположившись в куче листвы, когда Вирадат и Хлеська вышли из терема. Лешко сам открыл им ворота.

Князь одевался. Роксана, лёжа ничком на смятой постели и обхватив руками подушку, внимательно наблюдала за ним. Когда он, одёрнув рубаху, присел на угол кровати, голая египтянка снова заговорила:

– Джафар меня ненавидит. И есть за что. Я ведь не хочу, чтоб ты шёл войной на Константинополь. А он, Джафар, об этом мечтает! Султан Дамаска озолотит его, если он добьётся этой войны. Очень уж она нужна сарацинам! Никифор Фока теснит их сильно.

– Уймись уже наконец! Без тебя всё знаю.

– Ещё я стою поперёк дороги болгарам, – не унималась Роксана, – они хотят, чтоб ты воевал с ромеями, а не с ними. Как будто я мечтаю о том, чтоб ты воевал с болгарами! Что за вздор? Я просто хочу, чтобы ты вообще не думал о войнах. Ни о каких. Но если без них нельзя и ты размышляешь, куда пойти тебе – на Босфор или на Дунай, иди на Дунай. Там будет тебе полегче.

– Ты любишь греков!

– Не более, чем болгар. Болгары – точно такие же христиане.

– Ты любишь греков, – упрямо повторил князь.

– Ну всё, Святослав, довольно! Делай, как знаешь. Я бы хотела завтра поехать на богомолье.

– Опять? Куда?

– В монастырь на Лыбеди.

– Что-то ты зачастила в тот монастырь.

– Но ведь других нет!

– Молиться можно и в церкви возле Почайны.

– Видишь ли, князь, Иисус Христос говорил: «Где двое или трое соберутся во Имя Моё, там и Я посреди них!»

– И что это означает?

– То, что молиться следует с христианами.

– Как я их ненавижу! – устало сдул Святослав прилипшую ко лбу чёлку. Роксана горестно покачала своей взлохмаченной головой.

– Князь, ты ненавидишь Христа, а не христиан! Иначе ты ненавидел бы меня тоже.

Князь промолчал.

– А вот мать твоя меня ненавидит, – продолжила египтянка, – и это странно. Ведь мы же с ней одной веры!

– Да, это правда.

Из коридора вдруг донеслись шаги трёх или четырёх человек. Они приближались. Роксана с быстротой кошки спрыгнула на пол и, взяв хитон, мигом облачилась в него. Святослав, который был безоружен, снял со стены ятаган. Он всегда висел над кроватью. В дверь постучали.

– Можно войти, – сказал князь, и дверь широко открылась. Вошли Лидул, Филипп и Сфенкал. Внимательно поглядев на князя и на Роксану, они приветливо поздоровались.

– Что стряслось? – спросил Святослав, бросив ятаган на постель.

– Гийом нам сказал, что ты побежал к Роксане разгневанный, – объяснил Сфенкал, – и мы прискакали её спасать.

– Спасибо, друзья, – вяло улыбнулась Роксана, даже без тени смущения завязав широкий парчовый пояс. Сев на кровать, она стала надевать сандалии. Её верный друг Лидул, также без стеснения опустившись на корточки, начал ей помогать с высокой шнуровкой вокруг лодыжек.

– Что, мы пойдём к Свенельду на пир? – обратился князь неясно к кому. Видимо, ко всем.

– Стол уже накрыт, – сообщил Сфенкал, – все нас ждут.

– Очень хорошо. Возьмите с собой Роксану. А я, пожалуй, пройдусь до дворца пешком.

– Меня на пиру не будет, – вдруг заявил Филипп, слегка покраснев. Роксана внимательно поглядела ему в глаза.

– Филипп! Это что такое? Новую девку опять нашёл? С собой её приводи. Я с ней познакомлюсь да расскажу ей, как взять тебя в оборот!

– Нельзя, госпожа Роксана! На пиру будут три дочери Яромира. Ты представляешь, что они ей про меня наврут?

– А вот это верно, – хмыкнул Лидул, затягивая изящный узел на левой ноге Роксаны. Последняя рассмеялась.

– Согласна, Филипп, согласна! Это резонно. Мало я надавала трём этим сплетницам подзатыльников! Но Ратмир тоже идти к Свенельду не пожелал, насколько я знаю. Что, в таком случае, мне там делать? На Куденея орать? Нет, я не пойду.

С этими словами она толкнула ногой чересчур увлёкшегося Лидула, вынудив его встать, и сама вскочила.

– Тебе придётся пойти, – спокойно заметил князь.

– Я сказала, нет!

– А я сказал, да.

– Нет, нет, нет!

Лидул, уловив безмолвный приказ Святослава, легко взял Роксану на руки и унёс. Она была так ошеломлена этой его выходкой, что не сделала ничего, чтобы воспрепятствовать ей, и не проронила ни звука. Трое оставшихся поспешили вслед за Лидулом. Перед крыльцом стояли, о чём-то споря, девки и отроки. Среди них был Рагдай, которого разбудил бродивший по саду ёж.

– Что, прямо к Свенельду? – спросил у князя Лидул, при спуске с крыльца чуть не уронивший Роксану.

– Нет, во дворец сначала езжайте. И там дождитесь меня.

Усадив Роксану на холку своего серого жеребца, Лидул поднялся в седло. Оба его друга уже успели выехать за ворота. Они скакали во весь опор, однако Лидул, пуская в ход шпоры и крепко держа Роксану одной рукой, нагнал их на середине спуска. Сразу же за мостом Филипп свернул вправо и поскакал к Северным воротам.

– Идём со мной во дворец, – сказал Святослав Рагдаю.

Когда они шли к Почайне, ветер внезапно задул сильнее, и Днепр покрылся гребнями белых волн. Леса возле Киева зашумели, будто завидуя облакам, которые мчались в жаркие страны.