Читать книгу Мошенник из Багдада - Григорий Кац - Страница 6

Знакомство в бане с деловым человеком. Откровенные сравнения, сделанные мной в доме неверия. Душевный разговор. Я становлюсь секретарем российского посольства. Встреча с шахом. Мой бывший хозяин оказывает мне знаки почтения.

Раздевшись в полном одиночестве, я зашел в хаммам и увидел там лишь одного посетителя. Это был здоровенный рыжий детина, яростно плескавшийся в еще теплой воде. Я выбрал себе уголок и, помолившись, зашел в воду. Незнакомец поздоровался со мной на персидском, и по его интонации я понял, что это приезжий, каких в последнее время в Багдаде становилось все больше с каждым днем.

– Ага, – вежливо сказал я, – пусть Аллах продлит ваши годы на целый век, да не уменьшится никогда ваша тень, поведайте мне, откуда вы изволили приехать в Багдад?

Незнакомец вежливо ответил мне, что он прибыл из России по делам, но только сегодня вышел из пограничного зиндана, куда его засадили на целую неделю из-за карантина. И что он зашел в хаммам, чтобы смыть тюремную накипь, которая остается на теле человека, находящегося в тюрьме.

Рыжий детина, в свою очередь, поинтересовался, где я изволю работать, и мне пришлось рассказать ему про то, как хаким Осман застал меня с его невольницей и прогнал прочь. Незнакомец посмеялся над этой ситуацией, а я, в свою очередь, продемонстрировал ему свои способности ублажать людские спины перчаткой, каковая была у меня всегда наготове в мешке. Окончив мытье, мы вышли вместе, и незнакомец, назвавшийся Борисом, пригласил меня выпить кофий в одной из многочисленных кофеен, находящихся рядом с баней.

На свету я рассмотрел своего нового приятеля и обнаружил, что лицо его покрыто шрамами, у него была небольшая рыжая борода, и ростом он был гораздо более меня, хотя Аллах наградил меня недюжинными телесами. Борис довольно прилично говорил по-персидски, из чего я сделал вывод, что он изъездил Османскую Империю вдоль и поперек. Как оказалось, он приехал в Багдад по делам какой-то фирмы, строить железную дорогу, но по его поведению и повадкам я понял, что рыжий чего-то недоговаривает. Узнав что мне негде ночевать, Борис пригласил меня в новый караван-сарай, который имел название «Империал».

До сих пор мне не приходилось бывать в центре Багдада, так как я последний год провел безвылазно в доме Османа-аги, а до этого в своей лавке, что расположена возле главных ворот, корпел над головами правоверных, которым приспичило побрить головы на багдадский манер. Богатство и убранство «Империала» меня поразило. Я видел издалека шахский дворец, и думал, что всё золото мира сосредоточено в нем. Но увидев огромные золотые светильники, выходившие прямо из потолка, золоченые перила на широких ступенях, я понял, что дом хакима, да и сам шахский дворец построены в те давние времена, когда строительные материалы делались вручную, и никто не имел понятия об электричестве; а заезжать на царский двор на конях или ослах было великой привилегией. Это уже потом какие-то иноземцы привезли, по воле Аллаха, в Багдад электричество. Но откуда оно берется и как работает – ни отец мой, ни я понятия не имели.

Из документов у меня была лишь свинцовая печать с выцарапанной надписью про мое имя и занятие. Служка на широкой доске, которая имела название «рисепшн-деск» (которое я смог запомнить с трудом) с сомнением посмотрел на печать, но пропустил меня на лестницу.

Жилище Бориса состояло из нескольких комнат: одна для сна, другая для омовений и одна для отправления естественных надобностей. Борис, да пребудет с ним Аллах, начал с того, что ознакомил меня с самой маленькой комнатой, где вместо принятой в Ираке ямы с положенной поперек доской, находился белый широкий сосуд с водой, которая с быстротой молнии смывала все содержимое моего желудка. Далее Борис, да продлит Аллах его годы, показал мне, для чего рядом с сосудом имелся белый рулон бумаги, предназначенный для обтираний и омовения рук после облегчения желудка. По древней персидской традиции эти омовения правоверные осуществляли песком. Эти премудрости, распространенные у неверных, немного покоробили меня, но делать нечего. Хочешь быть волком – надевай волчью шкуру.

После этого Борис изволил показать мне комнату для омовений. Тут меня ожидал сюрприз, но я не подал виду, что это меня насторожило. В комнате был огромный белый сосуд, куда можно было положить и лошадь. Но самое главное – из одного из кранов текла горячая вода. А где находился служитель, который разжигал тамдыр и подогревал воду, Борис мне не сказал. Еще один прибор, который изобрел для неверных, видимо, сам шайтан, да провалится он в самое далекое отделение ада, – это коробка на столе, которую Борис назвал телефоном. Разломив его пополам, Борис что-то проговорил в одно из отделений и вернул его на место. Я, каюсь, не настолько сведущий в силе Корана, и к муфтиям и прочим муллам, отношусь как к приложению, необходимому для моей работы, будь то работа брадобрея или помощника лекаря. Любой правоверный, начиная какое-то дело, обязан помолиться Аллаху, чтобы Он держал свою руку на пульсе его занятий, и доказать, что это Ему угодно. Тем более, брея много лет головы мулл, я не видел разницы между лбами служителей Аллаха и простыми погонщиками верблюдов. Но шайтан и тут продолжал меня испытывать, хотя я понимал, что, связавшись с неверными, я сам становлюсь им подобным, поощряя дом неверия, в котором очутился. Это относится к тому, что дверь в комнаты внезапно отворилась, и служитель вкатил на столике пищу, о которой мы с Борисом только что говорили. Это уже было выше моих сил, и я временно оказался без сознания.

Рассказ Бориса

Придя в себя, я потребовал от Бориса объяснений, и вот что услышал. Османская Империя существует давно. Падишахи меняются, но политика страны основана на внутренних проблемах, без учета позиций других стран. В Европе бушует Мировая война и зреют восстания. В самой России могут быть серьезные перемены. Англия, настроена превратить Османскую Империю в свою колонию. В Багдаде же все идет по старинке. Вы далеки от цивилизации. Даже Турция, где живут ваши единоверцы, давно участвует в европейской политике. Поэтому для тебя, – это относилось ко мне, – все условия цивилизации в новинку. Тут нет никаких шайтанов. Так живут во всем мире. Привыкай, пользуйся и быстрее переходи на современный лад. Тебе нужно поменять одежду, обувь, учить языки и стать на путь цивилизации.

На мой немой вопрос Борис ответил: «Ты мне нравишься, Юсуф, тем более мне нужен хороший помощник. Ты молод, силен, знаешь людей, довольно образован. Я подумываю о том, чтобы сделать из тебя секретаря посольства». У меня перехватило дух! Машаллах! Слава Аллаху, вот это подарок! Из простого брадобрея и помощника лекаря, составлявшего однообразные рецепты из хины и арычной воды, Аллах позволит мне стать секретарем посольства! Машаллах и трижды Машаллах! Но это я произнес про себя, ничем не смутив Бориса, который ждал моего ответа.

– Не знаю, наиб, справлюсь ли я? Правда, в детстве я ходил в медресе, могу составить фетву по примеру муллы, зато совсем не умею считать и умножать, путаюсь в цифрах и не могу понять половины тех слов, что вы изволили наговорить мне тут. У меня красивый почерк, и по-русски я знаю лишь несколько слов. Если Аллаху будет угодно, да продлит он ваши лета на многие века, думаете ли вы, что я могу выучиться, чтобы достойно занять место, о котором вы говорите?

– Ты переживаешь напрасно, Юсуф. Российское посольство очень обширно, и секретарей в посольстве десятки. Но если честно, половина из них не имеют твоей хватки и быстроты мысли. Ты схватываешь всё на лету, и я думаю, у тебя большое будущее. Мы сегодня же начнем изучать русские письмена и главные фразы, которые тебе понадобятся завтра, будучи представленным послу, господину графу фон Готлибу. Думаю, он согласится с моим мнением.

Я еще трижды поздравил себя с такой новостью. Машаллах. Аллах велик, и Мохаммед пророк его.

Ночь мы с Борисом посвятили изучению русского языка. Оказалось, что это совсем не трудно. Благодаря моей хватке и понятиям, как молния, – под утро я уже сносно срисовывал своим красивым почерком русские фразы из Евангелия, то есть Корана для неверных. Попутно Борис пытался рассказать мне, что Бог всех неверных есть Иисус, но как он одновременно может быть сразу в трех лицах – я так и не понял. И как он после казни смог отодвинуть надгробный камень и подняться в небо, и оттуда приходить на землю, оставаясь невидимым, мне тоже было непонятно. Я отнес весь этот бред на счёт незнания неверными законов природы, что умершие правоверные, попадают на небо и предстают перед Аллахом, где Он отправляет праведников в сад к девственницам, которые тех ублажают, а остальных направляет в отделение ада, где бедолаги мучаются до конца света. Но, несмотря на очевидное невежество неверных в вопросах истинной веры, под утро я смог почти без акцента произнести свое имя, отбросив по просьбе Бориса свое происхождение: ибн-дурак, ибн-стой-кто-идёт и прочее, оставив короткое, как кафтан бедного туркмена: Юсуф Бендер, разрешив, правда, использовать один раз имя моего отца – ибн Ибрагим.

Наутро мы с Борисом зашли в лавку армянина, который торговал рядом с караван-сараем, и купили мне черное облачение по названию «кустюм». Он состоял из шаровар до пола и кафтана на каких-то монетах, продеваемых в специальные дыры. Еще Борис заставил меня примерить белое облачение, по примеру усопших, и жесткие штиблеты под названием «тупли». Облачившись в этот наряд, я счел себя почти неверным, и с сожалением отдал армянину свою персидскую одежду. И даже чалму, которая прикрывала мою голову летом и зимой, придавая мне вид святости. Вместо чалмы армянин Вагиф выдал мне шляпу, такую же, как те, которыми все неверные покрывают свои головы – и снимают их при входе в помещение, как будто входят в баню. В таком виде мне предстояло войти пред светлые очи графа фон Готлиба.

Но тут шайтан сыграл со мной злую шутку. В посольстве привратник приказал нам с Борисом ехать немедленно в шахский дворец на представительство, где соберутся все послы Европы. Борис только усмехнулся, но разговор с привратником, говорившим по—русски, с шашкой и в высокой папахе, мне не передал. И только сказал, что граф фон Готлиб ждет нас в шахском дворце. Услышав сказанное, первым моим порывом было содрать с себя неверный «кустюм» и бежать куда глаза глядят. Как? Мне, простому брадобрею, вчерашнему помощнику хакима, предстать перед грозными глазами владыки Османской Империи? Да я тут же должен упасть замертво, едва его взгляд упадет на меня. Иншаллах!

Но механическая карета без лошадей и ослов уже стояла возле посольства, и мне ничего не оставалось, как протиснуться внутрь за моим наибом. Я был как в полусне, и всё происходящее происходило как бы вне моего сознания.

Борис представил меня своему наибу – графу фон Готлибу, но тот не успел ничего ответить, как вошел шах, и глашатай объявил все его регалии. Я услышал, что шах – владелец всей земной поверхности, морей и континентов, что он ужасный кровопроливец, завоевавший пол-мира.

Зала приема послов была полна народу, стоявшего в таких же черных одеяниях, как будто на похоронах. И когда шах сел на свой меснед, передние послы тоже сели на стулья, расставленные вдоль стен, а персонал, в том числе и мы с Борисом, остались стоять под стенами, словно погонщики верблюдов, ожидавшие своей очереди у цирюльника. Среди свиты падишаха я без труда разглядел моего бывшего хозяина, хакима Османа. Тот, обводя глазами зал, уперся своими черными глазами в меня и от удивления открыл рот. Таким образом, мы глядели друг на друга, и мне ничего не оставалось, как вежливо, поклоном, приветствовать Османа. Тот, не отводя глаз, что-то сказал сидящему рядом мирзе, видимо – сотруднику шахского дивана, и я подумал, что после представления буду схвачен солдатами и отправлен в зиндан.