Читать книгу Вот! - Григорий Каковкин - Страница 15
Вот!
14
Оглавление«Времена. Такие времена – поверить невозможно: в подвале одного из домов города N нашли двадцать трупов замученных, изнасилованных девочек!»
«Так чего же здесь невозможного, а в нашем городе был случай…»
«А вот Филипп Решетников и Ольга Поперси, хвастающаяся своим цыганским корнем…»
«Вы что, действительно?! Вы об этом?»
Да. Ничего не получилось – выстрела не было.
Шлепая босыми ногами, Филипп пронес Ольгу от круглого стола по коридору на кровать, с двумя взбитыми под настоящую любовь подушками, положил.
Чтобы понять, что произошло дальше, это слово лучше написать дважды, может, и больше, но дважды уже достаточно – положил. Она вдруг перестала смеяться, замерла. Возможно, горизонтальное положение нарушило баланс еврейской и цыганской крови – страха и желания. Филипп рассчитывал, что оказавшийся у него во рту девичий сосок соединит их, погрузит его в треугольник абсолютного счастья, но Ольга плотно сжала ноги и замолкла. Одеревенела. Он водил руками и неленивыми губами по всему телу так, что молодая звонкая кожа могла бы порваться, не уставая твердил: «Оля-Оля», повторял двусмысленное местоимение «ну» – ноги не размыкались, держались, словно старый английский замок, ключи от которого потеряны навсегда.
Наконец Решетников лег рядом. Только белый потолок с движущимися тенями хорошо понимал его сейчас.
– Поперси! Поперси, что ты делаешь?!
Она услышала свою фамилию, будто, вызванная к школьной доске, проснулась.
– Что? – спросила она.
Филипп взял ее влажную ладонь и положил на свой… – Большой, – сказала она и погладила его уверенную стойкость.
– А дети? – через пятиминутную паузу спросила она, считывая вопрос с их общего потолка. – Я же могу… мне надо еще учиться и учиться…
– Как завещал великий Ленин… Я могу надеть этот… он есть…
– А если он порвется? – подумав, спросила Ольга.
– Почему он порвется?
– Ну, если он порвется?
– Почему он должен порваться?!
– Мне рассказывали, они рвутся.
– Не рвутся…
– Могут…
Пальчиками Ольга провела по самому – Филипп замер, мечтая о продолжении.
– Маленький, – зашептала она. – Мой маленький… – повторила она, будто укладывала ребенка спать. – Что он хочет? Он устал… он устал… он устал так торчать… да, устал… мой маленький…
Сдерживаемое напряжение прорвалось наружу, фонтаном брызнуло вверх. Влюбленный студент замер, застонал, крикнул. Ольга испугалась, зажала его, будто крик исходил оттуда, рука наполнилась теплым и клейким…
– Я что сделала?.. Что я сделала?
Филиппу было стыдно, и он, полный вины, молчал.
– Тебе было хорошо? – через некоторое время спросила Ольга – и почувствовала, как на подушке рядом утвердительно несколько раз качнулась голова.
– Что ты сделала?
– Что? – не в полном смысле понимая происходящее, спросила она.
– Я же кончил… Так.
– Это плохо? – опять спросила Ольга.
– Хорошо, – прошептал студент. – Но…
– Но… – повторила Ольга и повернулась к нему.
Филипп тоже повернулся на бок, лицом к ней, и опять прошептал:
– Но…
Никакой темноты не было – так хорошо и отчетливо были видны глаза Ольги, ее радостное лицо, бровь, вздернутая бровь, совсем не такая, как у сестры, и это маленькое отличие теперь казалось Филиппу таким важным и необходимым для всего, что произошло и произойдет еще, а прежде всего для какого-то неведомого им двоим будущего. Его будет много. Даже очень много.
