Читать книгу Мужчины и женщины существуют - Григорий Каковкин - Страница 17
15
ОглавлениеТеперь день начинался с того, что в библиотеке Тулупова сразу после включения общего света отдергивала штору (с первого дня работы это было у нее отлаженным деловым ритуалом настоящей хозяйки), нажимала кнопку компьютера и, дождавшись его полной загрузки и установки необходимых соединений, заходила на постыдный сайт. Если неподалеку находилась помощница, студентка из Гомеля Машуня, Людмила обходила компьютер стороной, но чувствовала, как ее тянет к окну сообщений на своей странице.
После того первого свидания Вольнов не позвонил и не написал ни разу. Будто ничего не было. А Людмила про себя повторяла успокаивающий текст: «Ничего не было, ничего не было. Ничего не искала, поэтому ничего не нашла». И думала, что это просто такая игра, взрослая игра – нечего от нее что-то ждать, надеяться, искать. Все смешно, и только.
«Мне было хорошо? – спрашивала она сама себя. – Отрицать это бессмысленно. Бес-смыс-лен-но. Точка».
Но поставить ее оказалось сложнее.
Она не ждала признаний от Вольнова, сама не испытывала влюбленности, переживала только оттого, что не было слов. Любых. Она думала о том, что женщины и мужчины очень разные существа, ей почему-то хочется слов, а ему, видимо, нет.
Приходили студенты, искали на полках партитуры и учебники, и их шныряющие между стеллажами фигуры самим своим присутствием что-то подтверждали и доказывали: и среди прямых линий расставленных по алфавиту книг можно легко заблудиться, и вопросов можно задать на пустом месте тысячу.
«Людмила Ивановна, а есть Брамс для русских народных инструментов?» И она искала несуществующего Брамса для балалайки с оркестром, а потом, когда студенты разбегались по лекциям и музыкальным классам, открывала сайт и всматривалась в любительские фотографии из мужских альбомов. Хотелось понять «про них», хотя в ее возрасте, она считала, тема должна быть полностью исчерпана.
Так в тот день она набрала в поисковике: «Разница между женщиной и мужчиной». Нашлось 4 миллиона страниц, на которых обсуждалась поразительная разница, и 516 тысяч запросов на эту тему за месяц. Тулупова, видимо, была 516 001-й. Она не предполагала, что существует столько разных взглядов и столько людей обсуждают эту тему на форумах в живых журналах. Маркетологи искали разницу в потреблении и спросе; психологи тестировали «чисто» женское и «чисто» мужское поведение; физиологи рассуждали о мужском и женском типе старения; каббалисты видели разницу в их душах, а не в телах; этнографы говорили о мужских и женских фетишах у разных народов; юмористы шутили, а вот она пытается найти свой ответ в фотографиях мужчин, раздетых по пояс или застегнутых на все пуговицы. Ей не удается почувствовать ничего, кроме таинства притяжения и отторжения одновременно и от желторотых мальчиков и от седых мужчин. Она вдруг вспомнила, как ее отец, когда она была в седьмом классе в Червонопартизанске, учил здороваться со старшими и объяснял, что «до конца своих дней должна зарубить себе на носу»: «здравствуйте» говорит более молодой по возрасту. И вот сейчас молодые и зрелые выстроены в один ряд – и ничего от того мира, в котором это «зарубка» имела хоть какой-нибудь смысл, не осталось. Выстроенные в квадраты фото рамок, все они ищут ее: «Познакомлюсь с женщиной с большой грудью». А она, обладательница этого вожделенного предмета, листает их фотоальбомы и не может понять, почему ее способность любить, ждать, заботиться до сих пор никем не обнаружена?
«Вот, например, этот черненький, здоровенный, метр восемьдесят пять, ищет большой бюст, тридцать пять лет. Не женат. Детей нет, но хочет. Есть иномарка, но какая – не пишет. Телефон – „Самсунг“. Зачем в анкете спрашивают про телефон? Нормальный вроде бы парень, красивый. Профессия – следователь. Что ему здесь надо? Для Клары – жених. Наверное, ищет преступников каждый день, а здесь что ищет? Что ему? Моя выдающаяся грудь нужна, не моя, другая, но почему он на сайте? Разве нет теперь просто любви, обычной случайной встречи?»
Она набрала в поисковике – «любовь» – первые две буквы, и сразу же из компьютера вылетели остальные. Нажала «найти», и открылось сорок шесть миллионов страниц и почти три миллиона обращений в месяц. Она удивилась и цифре, и тому, что в первые строчки пробились сайты со стихами.
Людмила вспомнила, как девчонки в Червонопартизанске переписывали в общие тетради с коричневой клеенкой на обложке красивым почерком стихи и тексты песен. И соревновались, у кого больше. Теперь соревнование было бы заведомо проиграно – что десятки против миллионов? Обломки ушедшего детства, заслоненного взрослой жизнью, всколыхнулись в памяти: вот папа кричит, когда она первый раз пришла домой поздно, что выгонит ее, если принесет в подоле, вот мать – в первый и последний раз – произнесла слово «любовь», говоря про горько пьющего отца. Она как бы вздрогнула – не знала, что в их семье существует это слово, что оно, оказывается, давно пылится на каком-то чердаке, а не только поется во время семейных застолий. Вспомнила, что дни рождения не отмечали, но зато государственные праздники обязательно, вспомнила, как с пониманием переглядывались женщины, затягивая «про любовь». Но что пели, потерялось, ушло, только отдельные строки, несвязанные слова.
Она снова вернулась на сайт. Открыта была страница следователя. И так ей вдруг захотелось ему «подмигнуть», хотя она этого никогда не делала. И Людмила «кликнула».
На другой день утром поехала вывозить книги из издательства Юргенсона, пришла на работу к обеду – за компьютером в пустой библиотеке сидела Машуня.
– Здравствуйте, Людмила Ивановна, – с какой-то бодрой, язвитель ной детской интонацией сказала она. – Тут на «Goоgle» вы искали разницу между мужчиной и женщиной, вы что, не знаете?
Тулупова не сразу нашлась что ответить, но сделалось неприятно от того, что ее поймали на чем-то таком, что взрослую женщину, мать, заведующую библиотекой интересовать не должно.
– Маша, ты флейтистка? – сделав несколько шагов к столу, неожиданно спросила Тулупова.
– Да. А что?
– Ничего, Маша. Вот только не играй на мне. Это уже было. Шекспир всем не рекомендовал.
Студентка освободила место за столом, извинилась и вышла. Мила решила в тот день не заходить на сайт, не смешивать – после упоминания Шекспира – высокие чувства с низкими на сайте знакомств.
Вечером позвонила Фенечка – она набирала Тулупову довольно часто, всегда вовремя. Мила удивлялась ее интуиции и какой-то телепатической способности почувствовать горькую минуту, своей необязательной болтовней она приходила на помощь. Рассказала, что натолкнулась по ящику на черно-белое кино:
– …и там один мужик. Из начала. До революции еще, говорит: «Милая моя! Славная вы моя, восхитительная, моя женщина! Блаженство мое…», – уверенно проигрывала Фенечка увиденную сцену. – Сейчас только импотент так может сказать. Только импотент! А если он импотент, зачем это надо?! Мы для мужиков вообще превратились в сливной бачок – от них ни одного ласкового слова. Они все свое дерьмо в нас сливают, и сперму свою проклятую тоже! У меня мозга нет, но это точно.
– Надь, да есть у тебя мозг.
– Не говори мне об этом, а то я зазнаюсь.
Ночью, поговорив с Фенечкой, Мила достала старую общую тетрадь, полистала, почитала, а потом взяла ручку и написала сначала одно предложение, а подумав, второе и, может быть, через полчаса третье:
Дорогой Павлик, ты знаешь, все так изменилось.
Я любила, но меня не любили. Никогда.
Больше я сейчас написать ничего не могу.