Читать книгу Коктейль для королевы Виктории - Григорий Лерин - Страница 5

Я не сразу сообразил, что звонит не будильник, а когда сообразил, то понял, что проспал.

Звонил телефон.

– Алле! Виктор Эдуардович? Извините, что оторвала вас от разрешения вчерашней проблемы. – В Ленкином голосе не просочилось ни капли ехидства, и я догадался, что она не одна. – Вы не могли бы срочно подъехать – у нас клиенты. Очень солидные и приятные мужчины.

– Да, уже еду, – пообещал я и побежал умываться.

Ленкин анонс меня не обрадовал. У нас бывали всякие клиенты. И солидные, и приятные, и мужчины, но чтобы все вместе – такого я что-то не припомню. Но все же, по дороге в «Мойдодыр» я очень надеялся, что пистолет еще не стрелял, и у нас, действительно, сидят клиенты.

Надежды рухнули за десять шагов до входа в агентство. На скамейке развалился парень в белой майке и вытертых голубых джинсах. На солидного он не тянул, но от его расслабленной позы, безучастного взгляда и обтянутых рукавами бицепсов за версту несло силовыми министерствами.

Приятные и солидные ждали в приемной. Тот, что помоложе, стоял у двери и сразу переместился мне за спину. Второй сидел за Ленкиным столом. Он пробежался пальцами по темно-синему, с отливом галстуку и легким, еле заметным движением откинул полу пиджака. Он не пытался скрыть свои манипуляции – скорее, их демонстрировал.

– Стрельцов Виктор Эдуардович?

– Да. Чем обязан?

Сидящий за столом претендовал на старшинство не только по возрасту, но и по статусу. Он пронзил меня холодным взглядом светло-серых глаз и веско проговорил:

– Вам бы следовало самому догадаться.

– Наверное, следовало бы. И все-таки, что случилось?

– Вчера убили женщину. Застрелили из вашего пистолета.

Есть такой хороший старый анекдот: голова из-под трамвая выкатывается и приговаривает: «Вот ничего себе, сходил за хлебушком!» Можно, конечно, рассказать его Сероглазому прямо сейчас, вместо оправдания, но вряд ли он будет смеяться. Не дойдет. Да и мне как-то стало не до смеха.

Я понял, о чем мне, действительно, следовало бы догадаться, и догадаться гораздо раньше. Белокурая мадам из загородного дома считала, что она играет главную роль. Я же считал, что появился только в эпизоде. Оказалось все наоборот. Главную роль всучили мне. Надо как-то обрадовать родных и близких, что ближайшие двадцать лет я собираюсь провести на Колыме.

– Когда?

– Во второй половине дня. У вас есть алиби?

Я покачал головой.

– Когда я уходил, женщина была еще жива. Я всего лишь разбил цаплю и даже никого не поранил осколками.

– Вы поедете с нами.

– Я могу позвонить?

– Нет, не можете.

Мне не понравился ни тон, ни взгляд. Он смотрел на меня, как на пустое место. Как на уже свершившийся труп. Кроме того, мне показалось, что он не толкался на Троицком рынке в поисках одежды. Его пиджак и галстук явно куплены в дорогом магазине. И еще, милиционер бы, наверное, сказал: «Вам придется поехать с нами».

Я уже открыл рот, чтобы попросить их предъявить документы, но передумал и громко спросил:

– Ленка, ты в шкафу?

– Очень остроумно, шеф! – донеслось из кухни. – Я готовлю кофе клиентам. Уже несу.

– Она ничего не знает. Даже того, что знать должна бы. Ей можно уйти?

Сидящий кивнул.

Услужливая юная леди появилась в коридоре с подносом в руках и, наткнувшись на мой взгляд, задержала шаг.

– Спасибо, Лена. Поставь поднос на стол и иди домой. На сегодня все. И на завтра – тоже.

Она удивленно распахнула глаза, и я поспешил ее успокоить.

– Нет-нет. Все в порядке. Просто очень конфиденциальное дело. У нас же такое часто бывает, да?

– Да, шеф, – задумчиво произнесла Ленка. – У нас такое бывает…

За два года совместной деятельности я настолько хорошо изучил свою секретаршу, что по стуку каблуков в приемной мог определить ее настроение. Не говоря уж об ее привычках. Например, мне она кофе приносит, как правило, просто в чашке. Для клиентов или гостей чашки ставит на поднос, ручками от себя, чтобы было удобно взять. И на этот раз чашки стояли точно так же, но Ленка неожиданно подхватила поднос одной рукой, другой взяла чашку за ручку и протянула парню, обосновавшемуся за моей спиной.

Он захватил чашку ладонью и, обжегшись, резко наклонился, чтобы поставить ее на край стола.

– Бейте их, шеф! – взвизгнула Ленка, и вторая чашка вместе с подносом полетели в сидящего за столом.

Если бы она проделала все это молча, то, скорее всего, бить стали бы Ленку. У меня и в мыслях не было оказывать сопротивление, но визгливый приказ сработал. Я еще с ужасом смотрел на медленно расплывающееся коричневое пятно на рубашке Сероглазого, на его кривящееся от боли лицо, а тело уже разворачивалось в сторону, и локоть входил глубоко под ребра второму, который выпрямлялся за спиной. Он снова согнулся, и удар по затылку отправил его на пол.

Сероглазый тяжело ворочался на стуле, пытаясь высвободить руку, прижатую монитором. Ленка поочередно обрушивала на него все составляющие компьютера, потом навалилась на стол. Я ей помог, и солидный посетитель, наконец, свалился вместе со стулом и исчез под рухнувшим столом.

– Ленка, бежим!

– Как – бежим? – удивилась разбушевавшаяся юная леди, норовя пнуть между ног зашевелившегося на полу парня.

– Со всех ног, вот как! – рявкнул я и потянул ее за руку.

Мы выскочили в подъезд. Ленка упиралась, пыталась вернуться и завершить разборку, но я переключил ее внимание на новую жертву.

– Ленка, на выходе еще один. На скамейке. Распахни дверь и иди прямо на него. Улыбайся и говори чего-нибудь… О, Господи! Я сказал: улыбайся, а не скаль клыки, как вампир! Не останавливайся. Мимо пройдешь, и бегом к машине. Ну, давай!

Я напрасно беспокоился. Сидевший у подъезда страж взглянул на Ленку, открыл рот и замер, не обратив на меня ни малейшего внимания.

Когда я неожиданно появился из-за ее спины и приблизился вплотную, он начал медленно подниматься. Я ударил его ногой под колено, добавил по челюсти. Он рухнул на скамью и больше подниматься не стал.

В два прыжка догнав Ленку, я подхватил ее под руку.

– Все! Побежали!

Мы ворвались в душный, разогретый салон «Лады» и через пару минут растворились в плотном потоке машин, мчавшихся по Московскому проспекту.

Юная леди что-то тараторила без остановки, выпуская из себя нервное напряжение. Лучше уж так, чем слезы. Поэтому я ее не перебивал и не слушал.

Минут через двадцать она сделала первую паузу, которой я и воспользовался.

– Ленка, да ты хоть представляешь, что ты натворила? А если это милиция?

Ленка возмущенно посмотрела на меня, фыркнула и отвернулась к окну.

– Я ему целый час объясняю, что это бандиты, а он говорит: «милиция»! – раздраженно процедила она себе под нос.

– За проявленную преданность можешь бормотать все, что угодно, – миролюбиво заметил я. – Даже о том, что я и на этот раз отказался от дела.

– Да причем здесь это! – Ленка снова повернулась ко мне. – Я-то с самого начала все поняла. Еще раньше, чем вы сказали, что у нас такое бывает. Думаете, я не помню, как вас тогда в дурдом упрятали. А что же мне, опять целый месяц без работы сидеть, пока вы оттуда сбежать догадаетесь?

– Да ладно тебе! В этот раз могут упрятать и подальше. Вчерашний псих украл у меня пистолет из сейфа. А потом пристрелил дамочку, к которой меня возили на «Мерсе». И пистолет там же бросил. Понимаешь? Я ничего не смогу доказать. А ты в сообщницы рвешься!

Ленка глубоко задумалась. Секунды на две, не больше.

– А я-то здесь причем, шеф? Я в это время в шкафу сидела. Вы же подтвердите?

– Как бы нас вместе не посадили в другой шкаф. В смежно-изолированно-государственный… Все, приехали. Дальше поедем на частнике.

– А куда, шеф?

– К Клину, куда же еще? Вы с ним, кажется, давно не виделись.

*** *** ***

Хорошо, черт возьми, иметь богатого и влиятельного тестя! Такого, как Клин. Конечно, его влияние не безгранично, как и терпение, и он давно уже грозится сдать меня в психушку или взорвать «Мойдодыр», чтобы другим неповадно было. Что именно неповадно – быть мужем его дочери или частным детективом, Клин не уточняет.

И все же он до сих пор не сделал ни того, ни другого, поэтому я рассчитывал на его поддержку и заступничество. Тем более, что я сам совсем недавно оказал ему огромную услугу в исключительно щекотливом деле.

На прошлой неделе Клин всерьез решил заняться похищением детей. К счастью, он не успел развернуться в соответствии со своими обычными масштабами и украл всего лишь одного ребенка. Причем, украл не за выкуп и не ради какой-либо иной выгоды, а абсолютно бескорыстно. Я смутно догадывался, что толкнуло его сменить легальный и солидный бизнес на столь скользкое и гнусное мероприятие. Ведь и я бы украл этого ребенка, если бы его у меня не было. Потому что Клин похитил Ирочку – мою дочь.

Боюсь, что я сам заронил в него семена преступления, и даже помню, когда.

Солнечным апрельским утром мы встретились в стерильно-белом вестибюле приемного покоя. Я приехал с Наташкой, Клин примчался следом. Весь срок Наташкиной беременности Клин несправедливо обвинял меня в, мягко говоря, легкомысленности, безответственности и прочих грехах, поэтому к визиту в роддом мы испытывали друг к другу не слишком приязненные чувства.

– Ты можешь не трясти ногой, наконец? – прошипел он.

– Могу, – покладисто согласился я. – Хотя я волнуюсь, что вполне естественно. А вот почему вы грызете ногти, мне непонятно.

Клин торопливо вынул пятерню изо рта и убрал руку в карман.

– Я тоже волнуюсь. При таком муже можно ожидать чего угодно. Как ты думаешь, она не располнеет после родов?

– Не знаю. Ну, располнеет, и что?

Клин сверкнул глазами, но сдержался.

– Тебе-то ничего. А ей вредно для сердца. Перестань трясти ногой!

Я встал, прошел до угла и вернулся.

– Значит, она похудеет. Сейчас это можно сделать, не отходя от телевизора. Вы что, не в курсе?

Клин перестал хмуриться и вопросительно уставился на меня.

– Вы что же, в самом деле не слышали эту душераздирающую историю? – Я с сомнением посмотрел на Клина, и он растерянно закачал головой. – Не слышали? Действительно? Да это же отечественный короткометражный вариант Марианны, над которым целый год рыдала вся Россия! Несчастная женщина располнела после родов. Ее бросил муж, отказались дети, прокляли родители, а соседи написали донос в налоговую инспекцию. Она где-то что-то нашла и съела. Может быть, хотела отравиться, но не умерла, а наоборот, похудела до классических размеров. Все сразу поняли ее и простили, и даже выбрали депутатом Государственной Думы. Правда, там за пару месяцев ее разнесло еще больше, чем после родов. Зато теперь у нее новый муж, новые дети и новые родители.

– Что ты несешь? – зарычал Клин. – Я тебе серьезно!

– И я серьезно. Посмотрите рекламу, Василий Анатольевич. Хотя бы в пределах одного фильма. Это, конечно, скучное занятие – смотреть фильмы, но на рекламе вы оттянетесь.

Я сказал это просто так, чтобы не трясти ногой, но Клин запомнил. Он завалил нашу квартиру детскими маслами, кремами, шампунями и мылом. Когда он узнавал, что от обычных салфеток или кремов появляются опрелости, он немедленно звонил нам и бился в истерике. Я бы не удивился, если у него в кабинете на самом почетном месте воцарился бы групповой портрет стариков Джонсона и Джонсона. И я бы не удивился, если бы в корпорации стариков Джонсона и Джонсона на доске почетных клиентов воцарился портрет Клина.

Как-то утром Клин нагрянул с очередной ревизией. Мы с Наташкой сидели на кухне, а Клин, как обычно, предварительно поинтересовавшись, спит ли ребенок, заглянул в детскую. Если ребенок не спал, Клин почему-то в детскую не заглядывал.

Когда он вернулся на кухню, с его лицом творилось что-то невообразимое. Наташка рванулась со стула ему навстречу.

– Что, папа?

– Она мне улыбнулась, – прошептал Клин. – Она проснулась, улыбнулась и сказала: «Ды».

– Ну и что? – хором спросили мы.

Клин расплылся в идиотской улыбке.

– «Ды» – значит: дед!

Мы рассмеялись. Клин оскорбился и ушел в детскую. Там он тряс погремушкой и агукал дурным голосом. Ирочка терпела его кривляния минут пять, потом расплакалась. Клин вспотел от ужаса и обвинил нас в неправильном уходе за ребенком.

Возможно, он украл бы ее еще тогда, но Наташка кормила грудью, и Клин выжидал, продолжая терроризировать нас лекциями о вреде памперсов или о пользе памперсов, в зависимости от просмотренного канала. И вот он решился, тайком нанял какую-то сверхэлитную няню и совершил преступление.

Именно мне пришлось обеспечивать переговоры между похитителем и разъяренной матерью. Я с трудом уговорил Наташку оставить ребенка у Клина на даче и пообещал, что через неделю мы поедем туда вместе. Эта неделя закончилась вчера.

Ленка Клина откровенно побаивалась. Наверное, по той же причине, что и психов. Я не стал расписывать ей всю сложную систему наших взаимозачетов. Просто объяснил, что совсем недавно оказал Клину серьезную услугу, и он будет счастлив отплатить мне тем же.

*** *** ***

Клин так орал, что чуть не лопнул. Причем, орал он шепотом, ежеминутно оглядываясь на спящую в коляске под отцветающей дикой грушей Ирочку. Из-за этого его лицо приобрело нездоровый пурпурный цвет, и я заботливо поинтересовался, все ли у него в порядке с печенью.

Ленка на представлении не присутствовала, иначе я бы попросил ее приготовить Клину чашечку кофе. Увидев Клина, она неожиданно разревелась, и Наташа увела ее в дом успокаивать и кормить.

В основном, Клин шептал про меня, но досталось и мэрии, которая разрешает всяким безответственным идиотам иметь оружие и заниматься серьезной деятельностью. Я как-то не сразу догадался, что речь идет не об идиотах вообще, а о двух вполне конкретных идиотах, один из которых – Ленка. Под вторым идиотом, вероятно, подразумевался сам Клин, который два года назад получил разрешение на деятельность «Мойдодыра».

– Хорошо тут у вас, Василий Анатольевич, – вздохнул я. – Сосны, воздух… А я сижу, как дурак, в душном кабинете…

– Тихо! Разбудишь! – зашипел Клин, выпуская пар. – В прохладном Магадане будешь сидеть, там тебе и сосны, и воздух! Ладно… Сейчас позвоню Чарику, потом расскажешь еще раз, поподробнее. Наташке не говори!

Чарик приехал через три часа с новостями и с охраной. Наблюдая, как он деловито расставляет по периметру и инструктирует незнакомых вооруженных парней, я понял, что ситуация усложняется. Когда они с Клином после короткого совещания подошли ко мне, и Клин попросил закурить, я понял, что ситуация обострилась до предела.

У Клина дрожали пальцы.

– Знаешь, кого ты сегодня ошпарил кипятком? – стараясь казаться спокойным, спросил он.

Я хотел возразить, что кипятком шпарила Ленка, но Клин не дал мне открыть рот.

– Знаешь, кого вчера застрелили из твоего пистолета?

– Неужели все-таки Ельцина? – ошеломленно выдохнул я.

Клин медленно покачал головой.

– Витька, ты… Какой же ты… идиот! Скажи ему, Чарик!

Он резко повернулся и ушел в дом.

– Привет, Виктор.

– Привет, Чарик. Что-то очень серьезное?

– Крайне серьезное, Виктор. Для всех нас. Ты ведь не убивал эту женщину?

Обижаться на вопрос не стоило. Чарик, видимо, имел веские причины его задать.

– Нет, Чарик. Я ее не убивал.

– Вчера застрелили жену Каратая. Из твоего пистолета. Утром за тобой приходили его люди. Я не понимаю, как вам удалось уйти, но вам повезло.

– Они фиксировали меня и пропустили направление главного удара. Что-то вроде операции «Багратион» в миниатюре. Я не знаю, кто такой Каратай, Чарик.

– Один из самых жестких теневых лидеров в городе. «Крыши», выбивание долгов, улаживание споров. Огромное влияние и мощная команда. Он уже в курсе, что ты здесь, а также, что здесь твоя жена и дочь. Нам против него не устоять, Виктор. Толич хочет, чтобы ты забрал Наталью Васильевну, ребенка и уехал. Мы попытаемся договориться.

– Да он что?…

– Нет, Виктор, он и не думал тебя оскорблять. Для него первостепенная задача – отправить подальше Наталью Васильевну и ребенка. Но Наталья Васильевна без тебя не уедет. Она догадывается, что что-то произошло.

– Та-а-ак… Почему ты считаешь, что они могут появиться здесь?

– Меня предупредили. Тот самый человек, который приходил к тебе утром. Мы когда-то работали вместе. – Чарик грустно усмехнулся. – Ни за что бы не подумал, что ты сможешь с ним справиться.

– С ним расправилась моя Ленка. Я только наблюдал, как у нее это ловко получается.

– Сейчас не до шуток, дорогой. Он ведь мог бы и не звонить. Но он позвонил и попросил, чтобы мы тебя отдали. Они уже знают о тебе все.

Слабый порыв ветра прошуршал по траве, забрался под рубашку, провел мягкой прохладной ладонью по коже. По спине побежали мурашки.

– Кроме того, что я не убивал их королеву. Я не просто не убивал ее, Чарик. Я же был участником предшествующих событий.

Чарик замялся.

– Возможно, их это заинтересует. Я сказал Семену, что если ты кого-то убил, значит, для этого имелись очень веские причины. Я ведь еще ничего не знал. Я и сейчас почти ничего не знаю. Расскажи мне, что произошло вчера.

Я вкратце посвятил Чарика во все нюансы вчерашнего дня. Он вытащил из кармана трубку и стал набирать номер.

– Алло? Семен? Да, я… Да, видел. Он говорит, что не убивал ее, Семен… – Чарик нахмурился, бросил на меня взгляд исподлобья и отчеканил: – Да, это я говорю, что он ее не убивал! И я отвечаю!… Да, у него есть информация, которая может оказаться полезной… Мне нужны гарантии, Семен… Да, увидимся как-нибудь… Хорошо… Пока, дорогой.

Кажется, Чарик остался доволен разговором.

– Ты чего так обрадовался? – подозрительно спросил я, глядя на семизначный номер, высветившийся на дисплее мобильника. – Передали, что дыбу смазали?

– Семен говорит, что будет ждать тебя. В любое время, – неопределенно ответил Чарик.

– Так ты тоже считаешь, что мне надо поехать к ним?

– Что значит: тоже? – вскинулся Чарик. – Никто так не считает! Этот Каратай может уничтожить тебя только за то, что стреляли из твоего пистолета. Вам надо уезжать, пока есть время.

На высокое резное крыльцо вышла Наташа. Наколотое на верхушки сосен солнце очертило сзади ее фигуру, и я вспомнил, что в суматохе и напряжении сегодняшнего дня мы не успели даже поцеловаться.

Я отбросил все сомнения.

– Наташа, собирайся, мы уезжаем. Ты, я, Ирочка и Ленка.

Наташа вздохнула.

– Да, мне папа сказал. Девчонки еще спят.

– Пусть спят. Еще есть время. Я пока машину проверю. Принесешь ключи?

Когда Наташа вернулась, я ждал ее у крыльца.

– Что случилось, Витя? Папа очень испуган. Я его никогда таким не видела.

Я задержал ее руку в своей.

– Может быть, и обойдется. Я тебе попозже расскажу. Ну… по дороге, хорошо?

Наташка не ответила. Она осторожно высвободила свою ладонь и ушла в дом.

Я направился к открытому гаражу. На крыльцо, как чертик из шкатулки, выскочил Клин.

– Эй, ты куда?

– Наташкину машину проверю. Я же в ней уже почти полгода не ездил.

Лицо Клина скрывалось в тени навеса, но я мог бы поспорить, что он подозрительно прищурился.

– Чарик, ворота закрыты? Все равно, присмотри за ним.

Чарик посмотрел в мою сторону и пожал плечами.

– Присмотрю, Толич.

«Да, я бы с тобой местами не поменялся», – мысленно посочувствовал я Чарику.

Со временем Клин мог бы мне простить выбитую створку ворот и разлетевшуюся осколками фару Наташкиного «Пассата». Но от шума проснулась и тоненько заплакала Ирочка, и я понял, что мосты окончательно сожжены. Теперь возвращаться под крыло разъяренного тестя так же опасно, как и явиться на суд ошпаренного Семена и осиротевшего Каратая.

*** *** ***

По дороге я усиленно соображал, что смогу им предложить кроме привета от Чарика, соболезнований и собственной головы.

Получалось, что ничего. Молодой человек по имени Андрей вряд ли посвящен, а, тем более, замешан в убийстве. Слишком уж настойчиво он норовил коснуться плеча королевы, напоминая ей о своих неутвержденных правах. Очень сомнительным казалось и участие Максика. В принципе, он был неплохой кандидатурой, чтобы сменить меня в кресле для пыток, и я бы даже с удовольствием ему посочувствовал или вырвал здоровый зуб. Но, судя по дрожащим пальцам Клина, этот Каратай не очень-то привык разбираться, кто прав, кто виноват – скорее, он рубил всех подряд. Так что Макс должен был догадаться, что, если я его сдам, его тоже прихватят на всякий случай, несмотря на всевозможные отпирательства.