Читать книгу Революция для своих. Постиндустриальная Утопия - Григорий Луговский - Страница 19

Как первая, так и вторая своя воля имеют индивидуальную интенсивность и пределы. Никто не может быть вполне свободным от своей природы, прошлой цепи выборов и внешнего существования, накладывающих ограничения. Сама субъектность является ограничением, ведь она утверждается через определенные границы. Но соблюдение границ – условие зарождения своей воли. Если твои границы нарушаются, ты живешь в ожидании их нарушения, твоя воля не может быть свободной. Тобой будут двигать страхи, агрессия, стремление уйти от давления, либо дать ему отпор. Гармония, поиск равновесия свободы и воли составляет одну из проблем человеческого. Там, где будет преобладать волевое начало без свободы, следует говорить о доминировании животного начала, а там, где преобладает свобода без воли – растительного. Парадокс свободной воли в том, что она сближает нас с растениями и животными одновременно, заставляет совершать путешествие в глубины психического, встречая на этом пути разные сущности из своего прошлого.

Освобождение от какого-либо давления и достижения покоя, гомеостаза – цель не только человеческого, но и любого движения жизни. Не зря популярно выражение «лень – двигатель эволюции», а один из патриархов экзистенциализма Габриэль Марсель писал: «Есть то, что называют жизнью, и нечто другое, что называют существованием. Я бы выбрал существование». Жизнь – то, что уподобляет нас животным; она не лояльна к нам, требуя активной деятельности. А существование позволяет уподобиться объекту или растению, избегая совершения выбора. Принадлежащий жизни постоянно выходит за свои границы, а адепт существования ориентирован на пребывание в своих пределах. «Пребывать в границах» – примерно то же, что «заниматься недеянием» в терминах дзен-буддизма. Недеяние не означает небытия или потери субъектности, если сохраняются границы. Например, шахматная фигура, которая просто стоит на поле, пребывает в недеянии, но воздействует на ход партии. Человек, не голосующий на выборах, может влиять на их исход. Наблюдающий может влиять на выбор действующего.

Покой, отсутствие желаний и страданий служат вознаграждением за бездеятельное существование. Поэтому жизнь также вынуждена вознаграждать активность организмов ощущением удовольствия. По словам Карла Юнга, «свобода воли заключается в возможности делать с удовольствием то, что я должен делать». В такой интерпретации это животная воля, которая лишь избавляет от давления, создаваемого жизнью. Она не свободна, а лишь устремляющая своего субъекта к освобождению от любых причин и давлений – к безмятежному гомеостазу. Такая воля не только награда за эволюционную сложность, но и работа, в значительной степени напоминающая сизифов труд, потому что гомеостаз и удовольствия, даруемые нам жизнью, кратковременны. Но сказать, что работа воли совершенно бессмысленна, нельзя. В определенном временном промежутке наша деятельность имеет смысл и дает плоды в виде освобождения. Иногда этот смысл и новая свобода живет несколько минут, иногда годы, иногда века. Каждый частный смысл является индивидуальной формой выражения какого-то более длительно существующего смысла. Вполне возможно, что должны существовать и вечные смыслы, относящиеся к основам существования бытия.

Компромиссы с собственной жизнью, как и с жизнями других – важный ограничитель для воли. И хотя свободная воля в абсолютном выражении нам недоступна, она необходима как ориентир, точка опоры для рычага вне мира, о которой мечтал Архимед, чтобы перевернуть мир. Нужно опираться на доступные аспекты воли, чтобы достичь цели любых наших поступков – освобождения. Условием освобождения выступает самопознание, чаще всего выглядящее как цепь опытов над собой. Чем шире горизонт восприятия и больше волевой, творческой деятельности осуществляет субъект, чем сильнее он принадлежит жизни, тем шире пространство не только его свободы, но и зависимостей. Чем меньше человеку нужно, чем более он на стороне существования, тем свободнее.