Читать книгу Сон у озера - Гулира Ханнова - Страница 6

Деревня расположилась на пригорке, на берегу большого озера с изумрудной водой, заросшей ивняком и камышом. Невероятной красоты зеленый луг, усыпанный ромашками и васильками, разделял озеро от домов, и многочисленные тропинки вились в высокой, душистой траве. От шумной трассы, где день и ночь неслись гудящим потоком машины, его отделял янтарный сосновый бор. Березовая роща, где по осени можно было собирать крепкие, хрустящие грузди для засолки, плавно переходила в вечно шелестящий осинник что закрывал деревню от холодных ветров с севера. Над озером, где вода была теплая, как парное молоко, всегда висел лёгкий туман, иногда он не спеша выходил на берег, питая живительной влагой луг. Чем ближе к воде, тем выше росла трава, можно было заблудиться и плутать по ней, если не знать местности. На пригорках, где трава была ниже, среди луговых цветов, в июле созревала душистая земляника. Каждый год ее было столько, что не нужно было даже ходить искать, сядь на траву в любом месте и собирай, не зевай. Проведешь по стеблю ладошкой и наберешь полную горсть ароматных красных ягод, крупные, сладкие они тают во рту и невозможно от них оторваться. Было тепло и уютно в этом маленьком мире, закрытом не только от ветров, но и чужих взглядов. Лишь редкие заезжие рыбаки появлялись на берегу и становились поводом для тренировок языка местным кумушкам.

Рыба была в озере всякая, но украшение любого стола – это карась с золотой чешуей, крупный, сладкий! Его жарят в масле до хрустящей корочки, это можно есть бесконечно, выплёвывая мелкие косточки и хвосты, которые ловят на лету коты, сидящие в засаде под столом. Деревенским котам и кошкам неизвестно слово – «несъедобно», съедобно всё, что упало на пол, главное успеть схватить первым. Они бы очень удивились, если бы узнали, что их городские сородичи ждут, когда им рыбу очистят от костей, вот заелись! Может, им еще миску мыть каждый день, и покупать отдельно мясо в магазине? Не будем рассказывать им, что городские и кошачий корм едят только определенной фирмы. Их даже к ветеринару водят каждый раз как чихнут, но мы лучше промолчим, зачем деревенских тружеников расстраивать.

Тонкая душа художника почувствовала в этой красоте что-то родное. Ещё бы не чувствовать, каждое лето его привозили к бабке на каникулы и увозили только в конце августа с округлившимися щеками. Парным молоком, свежей сметаной, малиновым вареньем и пирогами бабушка откармливала бледного, как картофельный росток, внука. Как ей казалось – до положенных ему по возрасту размеров! Осенью, утирая слёзы, провожала его в город и снова начинала ждать лета, когда ее любимый внучек Мирка приедет до бабушкиных пирогов.

Подростком он даже спалил у бабушки стог сена за сараем, курили с дружком. Хорошо увидели соседи вовремя, а то и наследовать было бы нечего. А что у дяди Васи таскали бражку сладкую, напившись, валялись в саду под яблоней, проклиная того рыжего мальчика, который это затеял – об этом мы рассказывать не будем, кто этим не грешен, киньте в Казимира камнем.

Прошли годы, Мирка вырос, стал взрослым мужчиной и забыл дорогу в деревню Луговое. Изредка старенькая бабушка, завернувшись в свою серую, пуховую (пухлявую – так она ее называла) шаль приезжала навещать внука. Она привозила его любимые яблоки со своего сада, но ни она, ни яблоки ему уже были неинтересны. У него была своя непонятная ей высокоинтеллектуальная жизнь и друзья, такие же умные, умеющие красиво говорить, носить дорогую одежду и делать умное лицо. С юношеским максимализмом они смотрели высокомерно на родителей, на деньги которых ели, пили, жили, да и вообще стали тем, что они есть. Им еще предстояло пройти жернова судьбы, которые перемелют их твердь гордыни в муку повседневности. Хорошо, если останется мука, а то многих и по ветру развеет и даже не заметит мир их исчезновения.

Родители уехали обратно в тот же день, поручив присмотреть за сыном дяде Васе, тому самому с гудроном. И попросили повлиять на недоросля своего, уму-разуму научить, так сказать, чему дядька был рад и приступил сразу после их отъезда.

Часто ли бывшего тракториста, ныне сторожа на ферме, просят поработать психотерапевтом городскому пижонистому художнику. Это вам не скирду в коровник волоком тащить на двух тракторах, тут нужны – ум, тактика и правильный подход. И Фрейд нам в помощь, ну и не только Фрейд этот ненормальный, лучше большая бутыль самогона и два огурца с огорода соседей, банка бычков в томате и без хлеба… ну, не было хлеба, вот так получилось. Так бывает, когда стол накрывается без участия женщины. Уж она-то позаботилась бы об этом, зная, что самогон у соседа может свалить и быка с ног, если быка предварительно напоить, конечно. Сей нектар, сей напиток богов, пылающий синим пламенем, если поджечь на ложке чиркнув спичкой – способен поднять дух. Он споет с тобой песню, расскажет все твои тайны, озвучит твои придуманные подвиги, а в довершение позорно свалит героя с ног.

Вот и тонкая конструкция души и не очень окрепшее тело Казимира поддались такому воспитанию быстро. Уже через полчаса художник сопел на старом кухонном диване, подложив под голову кулак. Дядю Васю совсем не устраивал молчаливый собутыльник, минут пять он старательно будил молодого собеседника, тряс и стыдил. Уставший с дороги, непривычный к такому крепкому напитку, Казимир лишь мычал. Не добившись результата, Василий ушёл, прихватив бутыль и закуску.