Читать книгу Культурная практика приказа - Гульнара Хайдарова - Страница 21

Сегодня политическая власть вынуждаема считаться с политиками медиа. Это и борьба за имидж, и за медиалидерство на альтернативных площадках мессенджеров и социальных сетей. И адаптация к языку и системе ценностей сетевого мира. Мы можем констатировать, что суверенная политическая власть теряет свою суверенность, поскольку (и насколько) ее биополитика определяется политиками медиа. То, с чем вынуждены считаться современные властные структуры, – это не результаты социологических опросов, не результаты петиций в социальных сетях и даже не мирные марши протеста. Власть вынуждена считаться с собственными политиками медиа, которые находят свое выражение в господстве языка социальных сетей. Контртенденцией, приостановившей господство политик медиа и вернувшей власти биополитическую мощь, стала пандемия. Однако действенность биополитических мер в России – под вопросом.

В экзистенциальном плане речь идет об изменении во взаимоотношении человека со временем и с самим собой. В случае Воинского союза главным всегда было выиграть у Врага время, и это время жизни. Однако время уже выиграли у нас современные медиа, своевольно задающие его разметку. Что происходит с человеком традиционной военной культуры в связи с погружением в новую медиасреду, размывающую прежде надежные границы, в том числе между войной и миром, между политическими субъектами и акторами, между прямыми и непрямыми действиями? Что происходит с мышлением человека, воображение которого покорено и захвачено виртуальными картинами медиареальности, в том числе имиджами и демонстрациями, общением в мессенджерах, сюжетами и сценариями, развертываемыми в режиме мультипликации: наше воображаемое мобилизовано медиа, динамизировалось и уже оторвалось от темпов реального развертывания (сил) в линейных (геометричных и календарных) пространстве и времени.

Политики медиа сказываются, во-первых, в рассредоточении (мультипликации и фрагментации нашего мышления); во-вторых, медиа ведут к забвению бытийного времени; и, в-третьих, замещают собой совместное бытие, непосредственно и лицом к лицу с точностью размежевания и идентичности, в том числе при передаче традиционной культурной практики Воинского Союза из рук в руки. Посредник замещает собой все те подвижные и динамичные связи, которые устанавливаются людьми ситуативно; медиа подменяют наше общение своим Посланием, а наше мышление – образом (имиджем); наполняя своим контентом, оставляют без аутентичной (адекватной конечной человеческой экзистенции) разметки времени.

Человек – существо экс-центричное, согласно философской антропологии Хельмута Плеснера, он способен не только «быть телом», но и «иметь тело», покидать свои пределы, трансцендировать и опредмечивать свое бытие. Однако этой дистанции к своему непосредственному бытию он должен достичь сам, что становится собственно его культурой. Но вот медиа замещают отношение человека к себе самому. Они встревают, изымая сложную работу самосознания по изобретению самим человеком соотнесенности с миром, по мучительному прорубанию лейбницевских окон или пестованию отростков души. Тем самым они замещают культуру, отнимая свободу самоудостоверения. Собственные политики медиа следует себе представлять не только как завоевание власти – медиа над человеком, – но и как добровольное вверение человеком части своей свободы медиасреде. С медиасредой мы еще на шаг приблизились к утрате своей (проклятой) свободы и к избавлению от себя самого, от обреченной соотнесенности внутреннего мира с самим собой, от самотождественности разума «я есть я». Все становится сплошной политикой: медиа овладевают нами, а мы овладеваем медиями, – тотальная стихия цифровизации.