Читать книгу Я тебя вижу - Hanna Yu - Страница 2

На следующий день, после пар, наша группа разбилась по кучкам, ждали доступа к экзаменационным тестам по «Социологии семьи». Все мои одногруппницы разошлись по ближайшим домам и свободным аудиториям, чтобы не мешать друг другу. Хотя наша группа состояла из двух десятков девушек, атмосфера, которая царила среди нас, была весьма прохладной в отличие от параллельной дружной группы. Ещё на первом курсе мы все разделились на маленькие компашки со своим предводителем во главе и напоминали больше соседей по коммуналке, которые находились в одной большой квартире, но уединённо жили каждый в своей комнате: по утрам здоровались, вечером прощались – вот и всё наше тесное общение. Каждая компашка негласно занимала определённые парты в аудитории и даже, если кто-то не приходил, его место никто не занимал, оно сиротливо ожидало своего хозяина. Несмотря на всю разношёрстность нашей группы самой неординарной компанией, определённо, была компашка старосты. Эта четвёрка состояла из немногословной старосты, Влады с подозрительной ориентацией, не от всего мира Бубновой, которая на семинарах говорила на непонятном для нас всех языке и зануды Орловой. Скажу вам честно, ещё та ядрёная смесь.

Так, как не у меня и не у Катьки, не было с собой ноутбука, мы напросились в компанию старосты, а точнее к Владе, которая постоянно тягала с собой навороченный макбук. Тихо увлечённая каждая своим делом выжидали время в холодной аудитории на первом этаже. Хотя я сидела далеко от больших грязных окон, всё равно хорошо ощущала, как моё плечо обдувало леденящим ветром, который, словно тысяча игл, безжалостно впивался, парализуя руку целиком. Пытаясь согреться, я шумно растирала ладони. Сжавшись до горошины, мёрзла в своей короткой модной куртке. Незаметно зевая, я покосилась в сторону окна. По подоконнику моросил неутихающий осенний дождь, нагоняя ещё больше на меня хандру. В такую погоду я люблю стоять у окна, укутавшись в мягкий плед с горячей кружкой зелёного чая в руках, рассматривать плывущие серые фигуры людей, представлять, куда они спешат.

Я опустила ресницы и осторожно перевела взгляд в аудиторию, наткнувшись глазами на Владу. Она сидела напротив в смартфоне, что-то увлечённо читала. За две недели сессии Влада стала нашей местной достопримечательностью: по ней узнавали всю группу, её имя устрашающе гремело над головами преподавателей. Своей необъятной любознательностью она не щадила никого и, если только почувствует слабость, без промедления начинала интеллектуально четвертовать. Она много спрашивала и много ожидала в ответ, но не всегда получала. На свои заковыристые вопросы она часто слышала с потока недовольные причмокивания, а иногда и нелестные комментарии в свой адрес, но на весь этот мусор Влада никогда не реагировала. Её стойкость меня поражала. Я смотрела на неё и думала, как ей удаётся быть такой сильной, ведь вокруг столько липких взглядов и насмешливых перешёптываний, а ей хоть бы что. Разве ей совсем нестрашно быть другой, не такой, как все мы? Я опустила глаза и повернулась к Катьке, прошептала:

− Я схожу за кофе. Тебе взять?

− Ага, − не отрываясь от экрана своего нового мобильного телефона, тихо ответила, − капучино.

− Хорошо.

Я вышла. За закрытыми дверями неуютных аудиторий тянулась пара, поэтому коридоры одиноко пустовали, и лишь тихие отголоски уборщицы с гардеробщицей нарушали образовавшийся немой вакуум. В общем холле, как раз напротив высоких входных дверей нашего пресловутого учебного заведения, стоял чёрный кофейный автомат, единственное напоминание о том, что сейчас на дворе двадцать первый век, а не век октябрьской революции. Хотя, если вдруг появились бы октябрята с монументом Ленина в руках, на них никто бы не обратил внимание, так как в нашем актовом зале в углу сцены до сих пор стоял нетронутый белый бюст того самого Ленина. Мы, как те отщепенцы, выброшенные за борт современного и комфортабельного, отживали свои учебные дни в убитом корпусе затерянного где-то на стыке двух столетий.

Провалившись глазами в кофейный автомат, ожидала, пока сварится мой невкусный кофе. Наконец машина выдала мне бумажный стаканчик с горячим кофейным напитком, и я стала оплачивать капучино. На потёртой купюре автомат закапризничал, и как бы я ни пыталась, не хотел её забирать. Зная, насколько тот придирчив к бумажным деньгам, я старательно выравнивала уголки.

− Чёрт, − тяжело прошептала, заполучив вымученную купюру обратно.

− Не принимает? − подошла ко мне Влада.

− Да, чего-то не хочет, − мельком посмотрела на неё.

− Давай, поменяю, − она раскрыла своё чёрное портмоне, сверкнув колоритом различных пластиковых карт. – Вот, возьми, − протянула новую купюру.

− Спасибо, − тихо ответила, залипнув взглядом на её портмоне. Оно было мужским.

Я перевела глаза на автомат. На прошлых выходных, когда мы были у Краско, по ходу задушевных бесед, которые всегда начинаются после полуночи и огромного количества выпитого алкоголя, затронули сексуальную ориентацию Влады. Катька уверенно заявила нам, что Влада чистая лесбиянка и в паре выполняет мужскую роль. На мой вопрос, почему она так в этом уверена, Катька гордо ответила, что в кругу её многочисленных знакомых есть пару девушек с нетрадиционной ориентацией, именно они рассказали, на какие мелочи нужно обращать внимание. А потом она начала рассуждать о возможных причинах такой сексуальной подмены и сделала заключение, что Влада в школе не пользовалась спросом у парней, поэтому стала лесбиянкой. Я тогда подумала, странный вывод, ведь зануда Орлова у нас тоже не нарасхват, но она же не лесбиянка.

− Какой кофе тебе нравится? − вдруг спросила у меня Влада.

− Латте, − заглянула в её тёмно-карие глаза. − Но не из этого автомата, − слегка улыбнулась.

Она также улыбнулась в ответ. Я видела, как её внимательный взгляд скользнул по моему лицу, тепло касаясь плавных линий, неторопливо вернулась к моим серым глазам. Я холодно опустила ресницы и забрала бумажный стаканчик. Быть милой и дружелюбной с девушками мне было довольно сложно. Дело в том, что моя предвзятость к каждой из них отталкивала у меня всякий дружеский интерес. И если покопаться, я в каждой находила фальшь и скрытое зло. И стоит только оступиться, они, как чёрное вороньё, налетят со всех сторон и разорвут плоть на части. Наперекор друг другу будут праздно кричать, кружась над тобой в последнюю минуту. От женщин всегда идут сплетни и порицания. Выставляясь судьями, жестоки в своих решениях. И да, я не верю в женскую дружбу, её просто не может быть.

Вернувшись в холодную аудиторию, падала стаканчик с кофе Катьке и присела рядом. Осторожно согреваясь маленькими горячими глотками, думала про Владин чёрный мужской портмоне. У неё в гардеробе вообще было довольно много мужских вещей. Например, массивные наручные часы на левой руке, или тот самый чёрный совсем неженский рюкзак на её плечах, или тяжёлая грубая обувь, или широкий кожаный ремень в джинсах, или мешковатые свитера. Да много всего. И, что самое удивительное, всё это ей шло, она гармонично смотрелась во всём, что так далеко от нежного женского мира. Я вдруг вспомнила, как однажды, на зимней сессии ещё третьего курса, когда наша группа стояла под дверями аудитории в ожидании очередного зачёта, староста сказала Владе, что той пошло бы платье, на что Влада молча улыбнулась. Услышав это, я также усмехнулась, сразу же подумав, какую глупость выдала староста. Разве она ещё не поняла кто перед ней? Какое платье? Наверное, староста была единственной из всех нас, до которой дошло к самой последней, что Влада была из тех самых. Припомнив этот разговор, я вновь улыбнулась себе.

В аудиторию вошла Влада и произнесла, глядя на Бубнову:

− Ну, что там, тест активен? Уже как бы пора, − заглянула в свои массивные серебристые часы.

− Без доступа, − Настя Бубнова прикоснулась к компьютерной мышке.

− Не, это нормально? − Катька ткнула мне под нос свой мобильный телефон.

− Кто это? − я перевела взгляд на фотографию, где красовался явно перебравший парень в женской облегающей юбке.

− Колесников. Мой первый парень.

− Чёрт, а ты маньячка оказывается! – усмехнулась я. – Лазаешь по странице своего бывшего. Ой, как нехорошо!

− Почему? Он сам добавился. Лайки ставит. Зовёт в гости.

− Подожди, это тот самый, с которым ты первый раз в бане?

− Да, но тогда он так не пил и был адекватным! − в защиту ответила она, на что я, не сдержавшись, рассмеялась. Затем спросила:

− А это кто с ним? Его девушка?

− Без понятия, − Катька присмотрелась к новой пассии своего первого парня. – Ну, а тебе, разве неинтересно посмотреть, как поживает твой бывший?

− Не-а.

− А как же первый парень? Первая любовь? Первый опыт?

− Ну, любовью я бы это точно не назвала, так опыт, − задумавшись над её словами, тихо ответила.

− В смысле? − уставилась на меня Катька, а вместе с ней вслушивалась и вся остальная четвёртка.

− Да, в принципе, ничего интересного. Всё как у всех, − обесценивая свои слова, быстро проговорила я.

− Девочки, заработало, − внезапно произнесла Влада, разорвав на мне этот неприятный перекресток из любопытных глаз.

− Наконец-то! − Катька отложила телефон в сторону.

− А кто сядет за макбук? − староста оглядела нас.

− Я, чтобы сэкономить нам всем время. Надеюсь, ты не против? – я посмотрела на Владу.

− Нет, конечно. Присаживайся, − улыбнувшись мне, она учтиво отодвинула стул от деревянной пошарканной парты.

Я тесно присела рядом, соприкоснувшись рукавами. В это же мгновенье по моему телу пробежало странное волнующее чувство, такое захватывающее, очень похожее на внутреннее замирание.

− Удобно? − приветливо посмотрела на меня Влада.

− Вполне. − я слегка растерялась, столкнувшись так близко с её тёмными глазами.

Мы приступили к экзаменационному тесту. Я зачитывала вопросы, а девочки быстро искали ответы в распечатках, которые благополучно выкидывались преподавателем на учебный сайт перед самим тестам. Почти всегда тест состоял из 40-50 вопросов и был на время, поэтому командная работа была наилучшим вариантом. Если ответ не находили, то пропускали и шли дальше. По истечению последнего вопроса возвращались к пропущенным. Обычно на первого человека всегда уходила больше времени. Так на Бубнову ушло около двадцати минут. Итог, восемьдесят пять из ста. В среднем все отвечали не выше девяноста пяти, чтобы не показаться уж слишком умным и обезопасить себя от лишних вопросов на экзамене. После Бубновой на очереди была староста, на неё ушло поменьше времени и больше процентов. Зануда Орлова получила девяноста. Затем я молча отвечала на каждый вопрос по памяти. В основном все они повторялись, только шли в хаотичном порядке, это конечно могло сбить, но только не меня. Я хорошо запоминала визуально, мысленно привязывая определённые слова из вопроса к отличающимся словам в ответе, преобразовывала их в маркеры и, замечая их в следующий раз, отвечала, не зачитывая вопроса целиком. Эту интересную способность я открыла в себе ещё на первом курсе: любое количество вопросов прочитывала трижды, а на четвертый раз отвечала на всё безошибочно. Так тест из шестьсот вопросов был моим личным рекордом. На оставшихся троих у меня ушло столько же времени, как на одну Бубнову ‒ это с входом в систему, самим тестом и выходом.

− Господи, − восторженно произнесла Влада, − ты всё выучила, но как?!

− Это легко, − довольно собой улыбнулась я.

− Сашка у нас в этом мастер, − похвалила меня Катька, собирая бумажные распечатки в стопку.

− Удивительно, − с интересом проговорила Влада.

Наша компашка вышла из университета. Побрели парочками к остановке. Катька уехала сразу же, а я с Владой и Орловой остались ждать наш троллейбус. Мы все втроём ездили в одно и то же время и по одному маршруту, только я всегда отдельно стояла от них, слушала музыку в наушниках. Иногда я незаметно смотрела на них, даже не на них, а на неё, Владу. С самых первых дней её неоднозначный образ почему-то привлекал моё внимание. И пока она не видела, я с осторожностью её рассматривала: не спеша скользила взглядом по одежде, приглядываясь к линиям, тонула в деталях. Не знаю почему, но мне постоянно хотелось на неё смотреть. Снова и снова мои глаза возвращали меня к ней. Влада так необъяснимо притягательна для моих пытливых глаз.

Под занудные речи Орловой я перевела взгляд в землю, втянув в себя шею, задрожала в своей короткой модной куртке.

− Холодно? − заботливо поинтересовалась Влада.

− Немного, − покосилась я на неё.

− А вот и тройка едет, − тягуче произнесла Орлова.

− Наконец-то, − посмотрела я на приближающийся голубой троллейбус.

Зайдя в транспорт, мы встали возле окна. Орлова продолжила рассказывать в своей занудной манере о том, как недавно она с мамой ходила в театр. Как на улице им дорогу перебежал чёрный кот или кошка, они не рассмотрели, ждали, пока кто-нибудь пройдёт, так как кроме чёрных маминых сапог ничего не было. А надо было пройти, державшись за чёрное. Что чуть не опоздали. Зашли с первым звонком. А там, в зале, было холодно, а позади кто-то весь спектакль хрустел чипсами, кидался неприличными репликами, светили телефонами с боковых мест и продолжали пакостить. Я смотрела на Орлову и думала, что предо мной не двадцати двухлетняя девушка, а пугливый подросток пятнадцати лет, которая всё делает вместе с мамой. С мамой она гуляет по парку, с мамой ходит в магазин за покупками, в город на праздники, загорать она тоже едет с мамой, смотрят вместе спектакли, концерты, словно не мама какая-та, а подружка-ровесница. Неудивительно, что до сих пор Орлова была одна и ни с кем не встречалась. Вскоре она вышла, а на остановке с зонтиком в руках ждала её мама.

− И мама тут. − я выглянула из-за плеча коренастого мужчины, который стоял в дверях троллейбуса. – Как ты с ней общаешься? – недоумевающе уставилась на Владу.

− Она, конечно, своеобразная, но милая, − пожала плечами.

− Милая? − усмехнулась я.

− Да, милая. А что? − Влада тепло улыбнулась мне в ответ, искренне не понимая моего удивления.

− Просто как-то странно звучит.

− Почему?

− Не знаю, просто странно, − я отвела ресницы, широко улыбнувшись своим неоднозначным мыслям.

Вдруг резко остановился троллейбус, и я сильно впечаталась лбом в оранжевый пластмассовый поручень, тотчас растеряв свою довольную ухмылку.

− Ау, − болезненно протянула, прикоснувшись ко лбу.

− Больно? − обеспокоенно посмотрела на меня Влада, так же потеряв равновесие под ногами.

− Да, − скривилась я в лице. − Что происходит?

Я перевела глаза по салону и увидела, как недовольно загудели люди, отряхиваясь, собирали свои разлетевшиеся вещи. Напряжение с каждой секундой росло, и через мгновение разъярённые пассажиры тут же посыпали на молодого водителя угрозами. Тот молча вышел из кабины и направился на улицу, задирая голову вверх, обошёл троллейбус. Когда он вернулся, то, не успев открыть рта, получил в свой адрес поток не стихающих оскорблений, а одна чересчур плотная женщина, возмущённо направившись к нему, грубо задела собой Владу, отчего та наступила мне на ногу.

− Ой, извини, − она сразу же отодвинулась.

Под безумный людской ор молодой водитель пытался разъяснить особо бушующим гражданам, что оборвались рога-клеммы и дальше ехать не может, но в ответ слышал лишь нескончаемый словесный треск. Я внезапно ощутила тепло на своих пальцах, опустив ресницы, увидела, как Влада держала меня за руку. С недоумением я выскользнула пальцами из её ладошки.

− Извини, − заметив моё напряжение, улыбнулась, а затем произнесла. – Нужно выбираться, пока нас не затоптали.

Мы вышли из переполненного троллейбуса.

− Всё ещё болит? − покосилась на мой лоб.

− Да, − держалась я за голову, ощупывая место удара.

− Давай, я посмотрю, − она осторожно убрала мои холодные пальцы с лица и, прикоснувшись, не спеша отвела пепельную прядь. − Будет шишка, − внимательно скользила глазами.

− Отлично, − с досадой ответила и сняла с себя её руку.

− Не любишь, когда прикасаются к лицу? − чутко заглянула в меня.

− Нет, − помахала я головой, − не люблю, когда касаются на людях.

− Почему? − любопытно окунулась в меня своими тёмными глазами.

− Потому что это пошло, − открыто усмехнулась я. − Как и эти дурацкие нежности, типа, моя зая или котик. − я отвела взгляд в сторону и сказала. − Ну, что, пойдём на следующую остановку?

− Да, давай.

− Погода отвратительная. Холодно, как зимой, − съёжившись, ещё больше втянула в себя шею.

− Можно зайти в кафе, согреться горячим чаем. Здесь есть неподалёку «Малинки», вроде там неплохо. Если хочешь, конечно.

− Пошли.

Кафе действительно оказалось уютным. Тесное помещение было удачно обыграно выбеленными кирпичными стенами и маленькими столиками. Мягкие коричневые диваны с разноцветными подушками, заманчиво зазывали к себе. Всё так по-домашнему: на окнах занавески, на подоконниках горшки с цветущими кактусами, и эти милые мелочи, развешанные по сторонам, вызывали лёгкую улыбку на моём лице. Мы сели за один единственный свободный столик, заполучив меню, сделали заказ. Официантка, которая явно только в прошлом году окончила школу, ещё раз повторила оба заказа вслух, убедившись, что всё правильно записала в этот раз, ушла. Я посмотрела на Владу и, улыбнувшись, стала перечислять по памяти:

− Салат, шоколадный пирог, блинчики с ветчиной и сыром, кофе, глинтвейн. Ты серьёзно всё это съешь?

− Да, а что?

− А ты оказывается обжора, − широко улыбнулась ей.

− Я вообще продажная за вкусную еду, − отшутилась она.

− Продажная? − усмехнулась я.

− Да, − покачала головой.

Дело в том, что Влада совсем не была похожа на обжору. Она была худенькой с хрупкими плечами и аккуратными руками, но, как оказалось, с огромным аппетитом. Вскоре официантка принесла пиво, глинтвейн и чай, извинившись, что с едой придётся подождать.

− Хорошо, − ответила я и посмотрела на красный глинтвейн. − Ты же знаешь, что там алкоголь, − ткнула пальцем на высокий бокал.

− Издеваешься? − улыбнулась мне Влада.

− Если только чуть-чуть, − усмехнулась я, прикладывая к своему лбу ледяной бокал с тёмным пивом.

− Хотя мне таких три коктейля и я в хлам, − с задором произнесла она.

− Не смеши! Так не бывает!

− Ну, можем поэкспериментировать, но я тебя предупредила.

− Как заманчиво.

− Так я вижу, как загорелись твои глаза, поэтому запоминай мой адрес: улица Толстого дом 14.

− А квартира?

− Это дом.

− А, − протянула я.

− Тебе нравиться тёмное пиво? − она посмотрела на мой бокал.

− Да.

− И сколько ты можешь его выпить? Я так, без умысла. Просто мне хватает маленькой бутылочки и всё, я спать.

Я звонко рассмеялась. Влада оказалась очень забавной.

− Да уж, плохой ты собутыльник. Чтобы мне напиться пивом мне нужно, дай-ка подумать, ну, пять – шесть таких бокалов.

− Ого, − удивлённо протянула она.

− Ага. Так что споить меня довольно сложно, − сделала глоток тёмного с горчинкой напитка.

Влада улыбнулась, а потом шуточно добавила:

− У меня явно не получится.

− Явно, − покачала головой, глядя на её красный глинтвейн. − А это правда, что ты училась на факультете Менеджмента? – любопытно поинтересовалась я.

− Да. Откуда ты знаешь?

− Катька рассказала. Получаешь второе высшее?

− Не совсем.

− Бросила учёбу?

− Да, стало скучно, − улыбнулась она.

− Умная девочка Влада, − интригующе протянула я. − Математику хорошо знаешь?

− Да.

− А информатику?

− Да, − так же легко она ответила.

− А есть вообще что-то, что ты плохо знаешь?

− Саш, я знаю ровно столько, сколько и ты. Не больше и не меньше.

− Стоп! Ничего больше не говори, буду считать это комплиментом! Жалко, что мне никто не поверит, зато я буду знать!

− Ну, если хочешь, я сделаю себе футболку с надписью: «Саша Макарова такая же умная девушка, как и я!»

Я громко рассмеялась, а потом кокетливо предложила:

− Нет. Лучше: «Саша Макарова умнее меня!»

− О, − улыбаясь, протянула она. − Здесь мне нужно подумать. Моё тщеславие под угрозой.

Окунаясь в её блестящие глаза, я звонко рассмеялась. Влада же, широко улыбаясь в ответ, скользила по моему лицу своим особым взглядом. И она непросто смотрела на меня, а скорее разглядывала. Задержавшись тёмными глазами, произнесла:

− У тебя очень интересная внешность.

− Интересная внешность? − игриво повторила её слова.

− В том плане, что необычная. В хорошем смысле этого слова. Такая снежная королева: белокожая с серыми глазами. Ты похожа на девушку из Скандинавии.

− Скандинавии? Родина викингов что ли? − усмехнулась я.

− Да, − улыбнулась в ответ, а потом серьёзно добавила. − Только ты не воин, − слегка помахала головой. − Твои родители очень хорошо постарались. На кого ты похожа, на маму или на папу?

− Неважно, − скомкано ответила я.

Чутко заглянув в мои серые глаза, Влада сразу же сменила тему разговора, словно почувствовала мою неприязнь. Я не люблю говорить о своей семье и, особенно, о своих родителях. Там всё не так радужно, я вас уверяю. Засидевшись уже за третьим тёмным пивом, потеряли счёт времени. Влада рассказывала мне про горные лыжи, тур по Европе, велосипедную гонку и многое другое. Постепенно приоткрывая дверь в свой удивительно насыщенный мир, поражала красочностью. До сего момента я думала, что предо мной обычная заумная выскочка, которая кроме наличия своего необъятного интеллекта за плечами больше ничего не имеет, а оказывается вон оно что, имеет и достаточно много чего. Цепляя разные темы в живой беседе, Влада коснулась, не нарочно подслушанного разговора между мной и Катькой.

− Ведь всё не так просто? – она бережно вглядывалась в меня. – Извини, можешь не отвечать.

− Нет, всё нормально. − я не знаю, то ли дело было в выпитых трёх бокалах тёмного пива, то ли в её особом взгляде, но я почувствовала тепло рядом с ней, поэтому искренне ответила. – Мне было восемнадцать. Я только поступила в колледж на парикмахера. В нашем общежитие была дискотека. Моё первое знакомство с крепким алкоголем. Вишневский предложил подняться к нему в комнату за добавкой, там всё и случилось. Я плохо помню этот момент.

− Ничего не помнишь?

− Какие-то обрывки. − задумчиво заглянула в бокал. – Помню, как закружилась голова, как присела на постель. Я хотела подняться, но не смогла.

− Твой первый парень козёл. – тихо произнесла она.

− Да, я знаю. − осторожно подняла на неё ресницы. − Но я сама виновата. В любом случае, рано или поздно, это всё равно бы случилось.

Её тёмно-карие глаза в тот момент были настолько тёплыми, что ими можно было укутаться, словно мягким пледом. Я вглядывалась в них и не могла оторваться. Они излучали необъяснимую силу притяжения, сопротивляться которой было бессмысленно. Хотелось всматриваться в них, как в глубокую воду, увлечённо погружаясь за тёмную радужку, пробираться всё дальше и дальше. Уже лёжа в своей постели, я вспоминала этот странный вечер. Как необычно хорошо было находиться рядом с ней. Местами, даже трепетно. Вокруг всё меняется и становится по-особому прекрасно: по-особому тускло горел свет в кафетерии, по-особому была расставлена посуда на квадратном столике, приглушена музыка, лился разговор, и этот особый тёмный взгляд всегда так чуток и глубок. Я тяжело выдохнула, закрыв глаза, ощутила беспокойный стук своего громкого сердца. Уложив ладонь на грудь, почувствовала гнетущее биение. Оно порождало неизвестный мне страх.