Читать книгу Переселенка, или Крестьянская жизнь - Хайнер Мюллер - Страница 5

Вот сало.

Был ты у ландрата, Раммлер?

Да, был.

А сало, значит, возвращаешь?

Он что, не взял его? Сказал, что мало?

Похоже, он подарков не берет.

Да он же ненасытная утроба,

Он целый округ обобрать готов,

Ведь у него же семеро детей,

И каждый год жена опять рожает.

Я говорю о новом. Твой-то сел.

А новому ты предлагать не стал?

Он спрашивал тебя, с каким ты делом?

Что ты сказал?

Стал плакаться в жилетку.

Сказал, что бургомистр наш слишком левый,

Что топчет беспощадно кулаков,

Что он к переселенцам слишком добр

И к тем, кто землю получил недавно.

Вот как? Отлично. Что же он?

Смеялся.

А что потом?

Я стал его стыдить,

Что он смеется над чужим несчастьем.

И что же он?

А он мне обещал

Усовестить тебя и успокоить,

Сказать, чтоб палку не перегибал.

Ты, дескать, хочешь сделать все как лучше,

Но в лихорадке классовой борьбы

Политику неверно понимаешь.

Союз с крестьянством надо укреплять.

А дальше?

Дальше я его просил,

Чтоб с должности они тебя убрали.

Ну, это явно слишком. Что же он?

А ничего. На дверь мне указал,

Поскольку он спешит на заседанье.

Я слышал, уходя, как он хохочет.

Ну хорошо.

По-моему, не очень.

Я ною, жалуюсь, чуть не рыдаю,

Стараюсь что есть сил пролить слезу,

Он все глотает, большевик поганый,

Ему по вкусу это представленье,

И тут же он в глаза смеется, гад.

Ведь он же без штанов ходил, а я

Чуть-чуть не стал хозяином именья

Размером с округ – там, на Украине.

Я, может, гражданин почище прочих,

Кто лезет в государственный карман.

Мне государству не впервой служить,

Всегда смогу начальству пригодиться –

Пусть и оно приличия блюдет.

Не обессудь. Мне тоже неохота.

Поможешь мне – авось себе поможешь.

Ведь мы с тобой коллеги, бургомистры,

А может, завтра снова ими станем,

Коль и тебе сменить придется климат.

А может, лучше стукнуть на тебя?

Вот я себе и помогу пожалуй.

Они ведь тоже предпочли бы видеть

Тебя не спереди, да и не сзади,

А за решеткой, тут сомнений нет.

А как дела насчет казенных денег?

Надеюсь, в кассе не оставил их?

Без них не далеко уйдешь.

Увы.

Я честный человек.

Ну, значит, рудник.

Да касса-то была совсем пуста.

Почти пуста.

Так сколько?

За гараж,

Где были тягачи, получишь – сколько?

Дадут лет двадцать, если повезет.

Так сколько стоят двадцать лет свободы?

Неужто двадцать я сказал? Соврал.

Лет десять, больше не дадут. А с нашим

Судьей дадут и половину срока.

Опасней судьи старого закала,

Те до смерти со страху доведут.

А наш даст пять, и уж никак не больше.

Одна стена не полностью сгорела,

И тягачи остались целы. Значит,

Никак не больше трех, и то навряд.

Скажи еще, что ты получишь орден.

Тогда и лошадей гонять не стоит.

Ведь ты свободен, что ж стараться зря?

Пять пальцев на руке.

А рук-то две.

На корм коню.

Коня ты накормил.

А плата за квартиру? Что ж ты думал,

Бесплатно в бочку я тебя пущу?

Мне доброта моя дороже встанет,

Свекла начнет ботвою вниз расти,

Коль ты компост мой в бочке заразишь

Политикой. Политика заразна,

Большая порча от нее земле.

Политика любой характер портит.

Охота стукнуть мне на вас двоих.

Ты сколько бургомистром был, любезный?

Четыре года. Вот мой урожай.

Вы все забрали.

Значит, все же рудник.

Да, скатертью дорога.

Больше нет.

Не густо. Из любой своей коровы

Я больше выдоить смогу за год,

А ты доил народ четыре года.

И это – бургомистр? И государство

Подобных дураков сажает в кресло?

Да по тебе давно рыдает Бауцен!

Часы возьмете? Вот, берите челюсть.

Мне все равно кусать там не придется.

До нитки ободрали вы меня,

А с голоду и без зубов я сдохну.

Мой риск растет. А доля убывает.

Не дам я разрешенья на убой.

На нет – суда нет.

Так тому и быть.

Тебе, выходит, целую свинью

От рыла до хвоста, а мне лишь хвост?

Коль дело лопнет, все мы погорим.

Но у тебя останется твой двор,

А я тогда без должности останусь.

Ведь я беру-то меньше половины.

Ландрат из-за обжорства погорел,

А нам ремень затягивать потуже?

Пока наш новый шеф очки протрет

(Напрасно, что ли, я ему втирал их?),

Успеем мы десяток хряков слопать.

Да кто здесь о забое говорит?

Украдено – и все, и дело в шляпе.

Ведь нынче все крадут, кому не лень.

Не для голодных заповедь шестая.

Бумага стоит половину. Так-то.

За целую бумагу – полсвиньи.

А Кетцер мертв.

Сердечный приступ?

Горло.

Ведь это ты, калмык, его угробил.

Да тут у вас кулацкое гнездо.

Уполномоченного кто к нему привел?

Ты взял его за горло, бургомистр.

Он был из тех, кто взял надел?

Ну да.

Был у меня знакомый бургомистр:

По трупам шел. И прибыл прямо в Бауцен.

Масштаб был мелок – вот его ошибка.

Чем труп ничтожней, тем сильнее вонь.

Составь компанию. Пойдем уж вместе.

Ты полагаешь, у тебя масштаб?

Пусть мне мертвец манишку запятнал,

Но ты же сам – мой пятновыводитель.

Я помогу расправиться с тобой

И буду снова чист перед законом.

Тут диалектика, как дважды два.

А ты, кулак, за этот труп ответишь.

Вот Бог, а вот порог. Мотай отсюда.

Да мясо забери. Вы сами свиньи,

Раз колете свиней на черный рынок.

А я здесь ни при чем.

И ты.

Указ!

Ты, значит, правишь строго по закону?

Веревочке недолго виться, друг. (Уходит.)

Указ указом.

А вот это знаешь?

Да это «Краткий курс».

Довольно длинный.

«История ВКП(б). «Б» в скобках.

Ты помнишь это место с древним греком

И как его на части разорвали

За то, что он связь с массами порвал.

Я помню. Помню все места.

Скажи.

Помедленней.

Помедленней, сказал я.

Торопишься.

Иначе не могу.

Какой талант за Эльбу удирает!

Антей, и только. А его мамаша,

Как говорится в байке (это байка),

Была земля. Пока он был с ней связан,

Никто не смел его и пальцем тронуть.

Но раз к нему явился герр Кулес,

Схватил он бедолагу за ремень

И держит на весу. Тот и задохся.

Там, в сказочках, про землю говорится,

В политике о массах речь идет.

А потому держись за массы, Бойтлер,

Не забывай про табурет дояра.

Не ровен час, народ тебя попросит –

Придется снова под корову сесть.

Кто усадил тебя на этот стул,

Кто вывел из коровника в начальство?

Вы вывели, а я уж удержусь.

Ты жаловался новому ландрату,

Что бургомистр налево загребает?

Ты думаешь, что ты соврал? Ну нет.

Мне лучше знать, что – правда, а что – ложь.

Увидимся, кулак, при коммунизме!

Прочь с моего порога, поджигатель!

Пока дойдешь до Эльбы, пожалеешь,

Что мать тебя произвела на свет.

Я донесу, за мной не заржавеет.

Жена! Где сапоги? Переселенку

Пусти готовить к печке. Сало где?

Нарежь побольше. Завяжи мне галстук.

Тот, красный.

Можете сварить ваш суп.

Давай еще.

Прощу вас, угощайтесь.

У нас никто не должен голодать.

Зачем ты перед ними лебезишь?

Зачем переселенцам лижешь зад?

Мне нужно государство обдурить,

Прогресс в печенках у меня сидит –

Один неверный шаг, и я пропал,

Меня, как кулака, спихнут в дояры.

А руки уж не те. Мозоли стерлись.

Мягчают руки, когда власть в руках.

Я заберу тебя в могилу, палец,

Калека и урод, которым доят.

И сам я, если ухвачу не так,

В такой же превращусь доильный палец

Для коммунизма. Эта мысль одна

Меня способна сделать коммунистом,

Таким же красным, как в Писанье грех.

Уж лучше мне за вымя ухватиться,

Чем за тюремную жестянку с пойлом.

Ведь говорят же знатоки: коровник –

Курорт, и только, по сравненью с шахтой.

Игра идет по-крупному, на жизнь.

Учтите правила, мозги. Чуть ветер

С востока, надо надевать пальто.

Лижи, служака, задницу любую,

Которую тебе подставит власть.

А если твой начальник закачался,

Столкни с дороги, пусть себе летит,

Пинай покрепче, пусть трамплином служит

Тебе ведь снова задницу лизать.

Не бойся нагоняев и накачек,

На черепушку пепел гуще сыпь.

А шеф погорячится и остынет,

Ведь не повиснет брань на вороту.

Противно, но зато диалектично.

Сухим умей вылазить из воды –

В кормушке для тебя полно еды.

Кто накачал ей брюхо, интересно?