Читать книгу Уроборос сбрасывает шкуру - Хелен Фрост - Страница 5

***

Так искусно разыгравшие страсть на танцполе не могли быть просто коллегами. Он понимал, что ревнует Ирму к ее партнёру по танцу безосновательно. Даже если, хорошо, без каких-либо допущений: Ирма спит с этим танцором, и яйца им не помеха. Такая мысль показалась Каю чем-то вроде антиблагословения. И все равно, у Кая нет никаких прав на нее. То, что он на ноль целых одну сотую стал любовником Суетиной, он забыл тотчас же, как только переступил порог ее квартиры. Спускаясь по лестнице Кай листал журнал своего айфона на предмет пропущенных входящих, и в кои-то веки их не было. Он не верил своим глазам, и подходя к своей машине, включая на автомате зажигание, еще раз проверил входящие, затем садясь за руль, уже выворачивая со двора, снова, прежде чем разместить телефон на подставке, проверил входящие. Но как запись о пропущенном звонке появится в журнале, если никто не звонил?

В спортзал Кай уже опоздал, до вечера оставалась уйма времени, и он не придумал ничего лучшего чем завалиться спать. Проспав весь день, до того момента, когда надо было уже ехать к матери, он спешно собрался и вышел из дома, в первый раз в жизни забыв так небрежно брошенный на тумбу в прихожей неизвестно в чем провинившейся айфон.

Ирма набирала ему три раза подряд. Затем отправила смс, но так и не получила ответа. Вечером, вернувшись от матери, Кай первым делом залез в свой айфон и, увидев три пропущенных и одно сообщение от Ирмы, нисколько не обрадовался. Перезванивать не хотелось, такое натужное утреннее желание получить ответный звонок от девушки своей мечты к вечеру сменилось на полнейшее безразличие. Каю хотелось в это верить, поэтому он тянул с ответом долгие две минуты, затем перезвонил. Девушка на том конце взяла трубку на первом сигнале, что не могло не радовать.

– Кай? Кай Нёртон? – вопрошал неизвестный голос Ирмы, низковатый, сиплый, голос вечно простуженный, теперь родной. – я правильно делаю ударение, Нёртон?

– Да, это я. А вы – Ирма?

– Да, это я.

Оба замолчали, не зная, чем продолжить, каждый чего-то хотел от собеседника, но не знал, как это выразить. Очень было похоже на начало романтических отношений.

– Я хотела извиниться, была неблагодарной в прошлый раз, даже спасибо не сказала. Хочу загладить свой проступок.

– Ну что вы, я поужинал за счет заведения, мы в полном расчете.

Каю совсем не хотелось, чтобы отношения начинались с благодарности, по его мнению, постоянное подчеркивание взаимных услуг друг перед другом, свидание в аванс, секс под расчет – это путь в никуда. От людей, тем более от женщин, Кай, как настоящий мужчина, не ждал благодарности. От своей единственной женщины Кай ждал, что она просто будет его одной единственной. Ирма подходила на эту роль без каких-либо оговорок, главное было теперь не испортить написанный судьбой сценарий дурной режиссёрской работой.

– Я чувствую, что вы расстроены чем-то, может я позвоню вам в другой раз? Например, завтра утром и приглашу вас в центр на кофе или чай, не знаю, что вы любите?

Да, было сразу очевидно, кто в этой истории режиссер, Каю же оставалось только смириться с выпавшим на его долю счастьем. Договорились о месте и времени встречи легко, Каю было все равно, а Ирма знала, чего хотела. Всех все устраивало и вечер был закрыт занавесом ночи под дружеские аплодисменты небесной публики.

Утро воскресенья стало началом новой жизни.

Ирма была самой внимательной слушательницей курсов «как стать одной единственной женщиной Кая Нёртона». Она воспринимала жадно всю, прямую и косвенную, выдаваемую Каем, информацию о его жизни и о том, как с ним нужно обращаться. «Фарфоровая статуэтка», – подумала Ирма, вслух же задавала вопросы, прямо-таки заваливала ими. Когда узнала про болезнь его мамы серьёзно расстроилась, даже слёзы на глазах навернулись. Это так подкупало – простое человеческое участие. Каю впервые в жизни пришла мысль о том, как же ему хочется быть самим собой рядом с этой девушкой.

Не заметив как, они провели вместе весь день, утреннее кофе в кафе плавно перетекло в прогулку по Арбату, затем был уличный ланч под музыку веселых барабанов, идею с кино отмели как скучную, придумали речную прогулку, скучали и мерзли весь путь туда, обратно додумались втиснуться в переполненный плав бар, грелись горячим чем-то мало похожим на чай, выбравшись на твёрдую землю, зашли в первое же попавшееся на пути кафе и с аппетитом пообедали.

Выходили, когда уже темнело. Расставаться не хотелось. Придумать причину никто не мог. Провожая Ирму до метро, Кай неловко предложил подвести ее до дома, но получил в ответ насмешливый взгляд, тут же ринулся покупать цветы. Ирма выбрала пионы с огромными фиолетовыми шапками. Букет получился увесистым, но подвозить себя Ирма не разрешила, нырнула в подземку даже не махнув на прощание, бросила только: «пока, созвонимся».

***

До второй половины вторника обе женщины Кая Нёртона не давали о себе знать. Ирме Кай позвонил всего один раз, она не взяла трубку и не перезвонила. Подождав четверть часа, Кай написал смс, потом еще одну, запустил очередь смайликов. Ирма ответила «улыбочкой, прости некогда», на этом Каю пришлось свернуть свою активность. Суетину Кай не беспокоил сознательно, всячески избегая попадаться на ее пути. С этой целью он не покидал стен своего кабинета без особой нужды, все вопросы решая через свою вконец измотавшуюся помощницу Алину.

Первой взбунтовалась Алина, не привыкшая к высокой интенсивности труда, не способная работать в режиме многозадачности, она отказалась в очередной раз смотаться туда и обратно за…

– Я уже вся измоталась! Кай, что ты себе позволяешь? Я не нанималась тебе в прислуги или курьеры. Я твой личный помощник, а не девочка на побегушках!

Легкая тень офигевания вместе со взметнувшейся из всех уголков офиса пыли пронеслись по лицам сотрудников. Такой мощности был заряд негодования, выпущенный разработанными легкими и натренированной глоткой Алины.

Но директора департамента рекламы и маркетинга Кая Германовича Нёртона заданный его личной помощницей формат диалога не смутил. Он плавным движением руки со всего размаху раскрыл на всю ширину проема дверь своего офиса и, встав в позу указующего верную дорогу вождя пролетариата, недвусмысленно предложил Алине Андреевне сходить в ближайшее кофе, выпить чашечку кофе с пирожным и снять накопившейся стресс за корпоративный счет. В протянутой руке директора красовалась золотая кредитная карта. Такое предложение в стенах компании всегда имело значение компенсации при увольнении по соглашению сторон. На большее рассчитывать не следовало.

Свидетели происшедшего испарились как по волшебству, только заметив блеск золота в руке Нёртона. Никого не привлекала участь попасть под раздачу вместе с Алиной.

Очень приятно, более того, радостно, или вернее всего, отрадно наблюдать, как что-то способствует преобразовательным процессам личности, к тому же, когда это личность вдруг вылупляется из кокона ложных о себе мнений, открывает для себя дотоле неведомый, новый, прекрасный во всех отношениях мир других людей и их истинных представлений о ней.

Всегда утомленное, изнеженно-детское и одновременно сексуально-доверчивое, с полуприкрытыми пышными накладными ресницами глазками и полуоткрытым припухшим от филлеров ротиком, выражение лица Алины глупое и поэтому, безмятежное, вдруг стало сменять на себе одно за другим живое отражение внутренних глубоких интеллектуальных процессов. Картинки эмоций листались на белом зеркале ее души так стремительно, что даже Каю, при всей его наблюдательности, не удавалось зафиксировать точную их последовательность. Честно говоря, он сам не ожидал, что столь будничное, рядовое предложение может произвести такое потрясающее впечатление.

Всполох сознания мелькнул в широко раскрытых глазах Алины, губы сомкнулись в туго завязанный бантик. Она как будто вся разом собралась, подтянулась, сгруппировалась в стойку «смирно», затем, развернувшись на каблуках вокруг своей оси, схватила со стола тот самый пакет документов, решительным шагом направилась исполнять положенный ей должностной инструкцией функционал.

Бунт был подавлен на корню, не пришлось прибегать ни к переговорам, ни к увещеваниям, ни к крайним мерам. Покинув офис, Алина, по-видимому, навсегда забрала с собой остатки откровенного пофигизма и неприкрытого лоботрясничества, которые царили среди персонала до сих пор. Кай в качестве руководителя одержал свой первый маленький триумф. Одного он не знал, что порой самая маленькая незначительная победа может стать причиной полного и окончательного поражения.

Вечером этого же дня, когда все сотрудники разошлись и тишину пустых кабинетов нарушал только шум уборочной машины, к Нёртону пришла Суетина. Он не встал ей на встречу, не предложил присесть, не обратил даже взора, так и продолжал углубленно изучать какие-то графики и схемы в своем планшете. Только пульс участился. От нее повеяло весной, медом и надеждой. Она сидела молча, смотрела просто, без ожидания, но терпеливо. Связываться с ней не хотелось, отвязаться не моглось.

– Как у тебя дела, Кай? – заговорила Суетина, когда шум от техники удалился в лифтовый холл.

– Полно.

– Я тебя отвлекаю?

– Нет, привлекаешь.

Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Опять уткнулся в планшет, а она смотрела на него. Выжидание. Суетину в этом не переиграешь. Кай не хотел играть, но в уме перебирал тактики и маневры, усилием воли приводил в норму пульс, пока она не прервала его напряженный внутренний труд:

– Смотрела финансовые отчеты твоего департамента, не нашла в них никаких ошибок или подлога.

Значит он ей уже об этом рассказал. Когда? Тогда, когда еще?!

– Странно…

– Я сделала видео обзор проверки, пришлось привлечь Зареб, но Русакова пока еще не в курсе. Считаю, не стоит ее предупреждать, пока.

Думая о своем, Кай не обратил внимание на слова Суетиной. Его волновало сейчас другое:

– Значит Вертелов хранит подлинники, и он их вернул, а фиктивные бумаги забрал. Но почему? Чего он испугался, и испугался ли?

– Я одно могу сказать, что предложение по акциям к этому делу не имеет никакого отношения. Я, именно я убедила Стопырёва в том, что ты тот человек, которого нужно брать в команду.

– Да, я понимаю, и это очевидно теперь, что Стопырёв не имеет к этому никакого отношения. Вертелов это делает за его спиной. Но чьими руками? Русаковой? Зареб?

– Моими? Мне ты тоже не доверяешь?

– А ты доверяешь Зареб?

– Мы с Левоной конечно не закадычные подружки, но на махинации она не пойдет.

– На махинации не пойдет… а на то, чтобы меня подставить по-крупному?

– Зачем?

– Зачем вообще все это?

– Да, странно…

Суетина положила ему на стол флешку:

– Здесь видеообзор внутренней проверки и доп. файлы. Пока Зареб не внесла ее в реестр, но приказ и все документы лежат готовые на подпись Стопырёву. Если что, оформим задним числом. Пока не о чем волноваться, Кай, ты правильно сделал, что все мне рассказал.

Кай не привык оставлять вопросы решенными «пока» на потом. Настаивать не стал. Стал собираться. Сегодня вторник, его ждала больная мать. Захватив со стола флешку, он вышел. Суетина встала и вышла за ним, быстрым шагом обогнала его, но осталась ждать у лифтов. Кай закрывал офис и включал ночное видеонаблюдение. В лифте спускались молча, стрелка мелькала вниз, мысли неслись туда же, к земле, под землю, на парковку.

– Кай, ты мне ничего не скажешь? – спросила Суетина перед раскрывающейся дверью лифта.

Не важно, что мужчина не согласен с женщиной, важно, чтобы он время от времени выражал свое согласие вслух.

– Хорошо, что пока не о чем волноваться. – ответил Нёртон.

Они вышли на пустую парковку, сработал датчик движения и звука, и в полумраке подземки высветился пятачок, на котором они стояли. Суетина рукой показал, где ее машина. Автомобиль Нёртона был припаркован в том же секторе, только на противоположной стороне. Они шли рядом и вперед, каждый четко видя там вдалеке свою цель, ровными шагами отмеряя к ней расстояние, но каждый шаг их в полумраке подземки был почти наугад, и раз за разом освещался только тот, который был уже сделан, тогда как прежний уже тонул в сумраке, а следующий, – пусть прямо перед ними, был полной неизвестностью.

Так они добрались до своих роскошных средств передвижения, серебристой Тесле Нёртона и Infiniti оливкового цвета Суетиной. Кай позволил Суетиной выехать первой, но уже на выезде подмигивая фарами пошел на обгон. Суетина пропустила его, значительно сбавив скорость, не желая видеть, как Кай покажет ей «хвост».

***

Этим вечером Кай задержался у матери недолго. Ирма прислала смс с просьбой забрать ее после работы, в одиннадцать. Кай размечтался и даже немного приободрился, чем немало порадовал мать. Хотя он пытался ее успокоить рассказом про финансовую проверку и про то, что пока все хорошо, но мама тоже не поверила и дала совет держать ухо востро. Спрашивала про девочку, когда сын привезет знакомиться с будущей невесткой. А сын сказал, что мама опережает события, и мало ли что может быть. Но мать видела, что у сына это серьезнее, чем он сам хотел думать, но промолчала, только порадовалась про себя.

Когда Кай подъезжал к заднему дворику Holidaysdance club, там стояло двое, одну из которых он узнал издалека, это был Ирма, другим был

мужчина. Кольнуло самолюбие, Каю не понравилось, что в ночном тупике стрип-клуба Ирма дожидалась его не одна, к тому же с мужчиной, черт возьми, излишне привлекательным.

– Ну, поедем? – выйдя из машины и встав чуть поодаль, не здороваясь, заторопил Кай.

– Да. Марсель едет с нами, можно? – с утвердительной просьбой обратилась Ирма к Каю.

– Не вопрос. С нами, значит, с нами.

Они расселись по местам, Ирма впереди, Марсель сзади нее, Кай тронулся.

– Подожди! Я забыла кое-что в гримерке.

Ирма на малом ходу выпрыгнула из авто и, выискивая электронный ключ в своем бауле, побежала к двери, но резко затормозив, развернулась и, держа что-то в руке как победный вымпел, быстро вернулась к машине и запрыгнула в нее.

– Это тебе подарок, – протяжно начала Ирма, показывая что-то в руке. Это был брелок – фигурка Майкла Джексона. Держа навесу, Ирма слегка ее раскачивала, и ноги Джексона выполняли «лунную походку». Выглядело забавно, но не более. Поблагодарив девушку за столь бесценный дар, Кай «присобачил» Джексона к зеркалу.

– Можем ехать?

– Да.

Настроив радио на тишину, после раздражительной просьбы Марселя выключить музыку, Кай окончательно потерял расположение к этому странному красавцу, сидящему сзади и так раскованно себя ведущему. Не дождавшись объяснений, почему этот мужчина едет с нами, он сам начал расспросы:

– Это твой партнер по танцам?

– Исключительно по танцам, – доброжелательно донеслось с галерки.

– Да, я забыла вас познакомить. Марсель, это Кай. Кай, это Марсель.

Помолчав немного, Ирма уточнила:

– Марсель не только партнер по танцам, он еще мой экономический партнер.

– В смысле?

– Мы снимаем квартиру, одну на двоих.

– Да, теперь это так называется? – «слегка» удивился Кай.

– Кай, серьезно, у нас чисто деловые отношения.

«Так же как у нас с Суетиной», подумал Кай. А вслух сказал:

– Хорошо, раз так.

А когда выходили из машины только ей:

– Было бы странно видеть тебя вместе с этим странным мужчиной.

Ирма только пренебрежительно хмыкнула.

В деловом партнере Ирмы и впрямь было что-то неуловимо странное, какая-то ускользающая от внимания черта во всем его облике, или нотка во его голосе, или то и другое вместе взятое. Марсель хотя и производил впечатление открытости, выразительности в своей открытости, естественности, но он как будто скрывал за этим нечто потаённое.

Подняться Ирма не разрешила, но на завтра назначила свидание ровно в восемнадцать ноль, ноль у ее подъезда. Развлекательная программа с него. И на прощанье коснулась губами его губ. Перехватить поцелуй он не успел, она скрылась в подъезде, а он впервые за двенадцать лет своего бездевства почувствовал себя восторженным влюбленным юношей, точно Ромео. Но поскольку его звали Кай, а значит – персонаж другой сказки, он отправился к себе домой, томимый доселе неведомым ему чувством.

К обеду следующего дня у него была сфабрикована гениальная идея на вечер, которая смогла бы произвести впечатление даже на гиппопотама. Кай уговорил своего товарища Сашку Морозова посодействовать ему в организации доступа на смотровую площадку Живописного моста, которая была закрыта по череде сменяющихся причин. Друг Кая не подвел, все было готово к тому, чтобы очаровать девушку. Сам Кай дважды до конца рабочего дня сгонял туда и обратно, контролируя, чтобы под его чутким руководством не упустили все детали подготовки места к встрече. Цветы, светодиодные гирлянды, откуда-то взявшийся смотровой бинокль, столик, сервировка, свечи, горячее, холодное, прочее. Все он проверил лично, с особым тщанием. Музыке было уделено особое внимание, все баллады Майкла Джексона были выстроены в музыкальный ряд согласно его представлению о развитии романтических отношений между мужчиной и женщиной. Все было предусмотрено.

Ему только не хватило соображения предупредить саму Ирму, во что ей следовало бы нарядиться. Об этом он догадался, когда ждал ее у подъезда. Ирма же сама преподнесла ему сюрприз, она как будто заранее знала о том формате их свидания, который придумал Кай. На ней было надето серо-серебристой нити вязаное кружевное средней длинны платье, похожее на ажурные крылья феечки, но через которое, как ни всматривался Кай, как ни пытался разглядеть, не проступал даже силуэт девушки. Одежда, которую хочется непременно снять, чтобы увидеть, что она скрывает.

Романтическое свидание прошло удивительно, волшебно, незабываемо. Кай использовал всю глубину и широту своего таланта маркетолога, сам не осознавая того, он организовал буквально за пол дня отличную рекламную акцию, целью которой было привлечь Ирму, доказать ей, что он тот самый, единственный и неповторимый, мужчина ее мечты. Цель была безусловно достигнута, Ирма была очарована не менее, чем была очаровательна сама.

Поужинав, они провожали солнце, садившееся за горизонт, затем рассматривали в бинокль Москву, как ночной райтер чертит световые граффити вдоль магистралей и ввысь высоток, сквозь фонтаны и вокруг рекламных щитов. Потом они целовались. Долго, сладостно, настырно, так целуются впервые повзрослевшие дети, когда новизна поцелуя ушла, но появились вкус и воображение.

Возвращая свою девушку домой, Кай схитрил и, под предлогом забытого дома подарка для Ирмы, повез ее к себе. Она послушно поднялась, немного осмотрелась, приняла подарок, но попросилась домой, без жеманства, без многообещающего кокетства. И Кай отвез ее. А поздно вечером получил смс, что можно будет продолжить у него дома вечером в эту пятницу. Можно! Продолжим!

А ночью ему приснилась Царевна-лягушка, которая очень просила его не сжигать ее шкурку, а потерпеть. Кай проснулся рано, так и не узнав, что же он решил сделать с лягушачьей шкуркой.

– Проворов ждет у себя, звонил дважды, делай выводы, – так начался очередной рабочий день директора департамента маркетинга и рекламы Кая Германовича Нёртона.

– Что ты ему сказала? – закидывая ключи и телефон на стол, на выходе спросил Кай у Алины.

– Что ты в павильоне, на кастинге.

– Что?

– Ну я не знаю, он в некоторой степени рассержен, и я сказала, что ты смотришь материал к текущему проекту.

– Он что?

– Обрадовался, и спросил, неужели?

– Да, Алина, ты молодесса, премия тебе с бонусами, – поспешил Кай с похвалами, но опомнившись, ввел условия, – если наше дело выгорит.

– Лишь бы не прогорело. – строго подытожила Алина.

– Есть женщины, которым идет строгость, она на их лицах интеллект изображает.

– Ум для русской женщины не комплимент.

– Вот так значит? – проговорил Кай закрывающимся дверям лифта. Алина осталась по ту сторону.

Геннадий Андреевич Проворов был одним из акционеров этой компании, он занимал должность второго человека после президента с самого ее основания, когда Стопырёва еще не было и в помине. Проворов, в отличие от Вертелова, не имел всевластных амбиций, но, также, в отличие от своего коллеги, обладал незаурядными талантами экономического дайвинга. В свои шестьдесят с чем-то лет он был одним из лучших дайверов в России, спонсировал и лично принимал участие в различных «подводных одиссеях», и конечно же, его кумиром был Жак-Ив Кусто. Он часто говорил Нёртону, что экономика как отечественная, так и мировая, ничем не отличается от морей и океанов с их подводными глубинами, невидимыми для праздного наблюдателя, беспечно валяющегося на пляже под палящим солнцем и не догадывающимся, что та мелочь, ракушки или что там еще, которую выносит волной на прибрежный песок, и которой они так глупо радуются, в сущности такая мелочь в сравнении с… ах, оставим. Сам Проворов, наверное, не смог бы сосчитать, какие богатства собраны им и распиханы по офшорам, как по пиратским сундукам на пиратских островах. Нет, не амфоры, покруче… Оставим.

Стопырёва в компанию привел Проворов. В качестве инвестора. Стопырёв выкупил сначала треть акций, затем, помалу, понемногу стал вытеснять прочий незначительный контингент серди акционеров, в конечном итоге, «оставив» для баланса сил четверых, считая его. Итак, по списку: Стопырёв Р. И. – 49%, Проворов Г. А. – 27%, Суетина Г. И. – 21%, никогда не участвовавший в совете акционеров лично, но передавший право управления акциями Стопырёву, некий Рустамов Рустам Иратович – 3%. И вот теперь эти три процента акций должны будут перейти к нему, Каю Германовичу Нёртону. По протекции Суетиной. А что по этому поводу думает Проворов Геннадий Андреевич? В очередной раз осознавая степень своей беспечности, Кай понял, что озадачился этим вопросом только сейчас, поднимаясь на пять этажей выше, в офис к вице-президенту фирмы, своему непосредственному руководителю.

– Кай Германович, голубчик, вы ведь меня обрадовать пришли, не так ли?

– Да, Геннадий Андреевич, у нас все просто замечательно, концепция готова, пока не раскрываю все секреты, поскольку, сами понимаете, конкуренция, – беззастенчиво и откровенно врал Нёртон, – но я уже смотрю материал. Знаете, есть некоторые нюансы в концепции, нужно их параллельно с кастингом улаживать. Я вам в следующий раз, когда будет уже что-то более материальное, так сказать, вещественное, я вам, Геннадий Андреевич, посущественнее все и расскажу, и покажу.

– Кай, мальчик мой, я знаю, что ты меня не подведешь, я твоему профессионализму, а главное, твоему эстетическому чутью полностью доверяю.

Проворов поднялся из своего вице-кресла и подсел к Каю, очень по-дружески, даже по-родительски потрепал его по плечу, но как-то грустно продолжил:

– Я рад, что ты принял предложение Романа Германовича, мне будет радостно видеть тебя в нашей команде. Галина Ивановна ревностно отстаивала тебя тогда, на совещании акционеров. Было несколько предложений, поначалу мы думали разделить эти акции поровну между оставшимися собственниками. Еще какие-то варианты были, я уж не вспомню сейчас. Полгода мы эту тему полоскали. А потом Суетина предложила тебя в качестве совладельца. Стопырёв и я, мы как-то не поняли ее, честно говоря. Но она была объективна и убедительна. Мы стали присматриваться, а Роман Игоревич, я тебе скажу, даже вперед меня принял решение, и меня, старика, потом убедил. Но ты не подумай, что я в тебе сомневаюсь. Я знаю тебя уже…

– Пять лет…

– Да, вот, пять лет – для такого молодого и талантливого рекламщика это большой срок. Так что, я рад за тебя, за нас…

– Но, я, Геннадий Андреевич, еще не дал окончательного согласия. Мне Роман Игоревич разрешил подумать до конца месяца.

– Да? Странно…

Проворов откинулся на спинку стула и, опираясь одной рукой о кромку стола, закинув ногу на ногу, стал внимательно разглядывать Кая. Кай смутился.

– Геннадий Андреевич, вы не подумайте, что я отказываюсь. Но мне правда нужно подумать, взвесить все за и против. Ведь это очень большая сумма, даже в рассрочку.

Проворов продолжал всматриваться в Нёртона, почему-то грустно.

– Кай, если твои сомнения – это только вопрос денег, то волноваться не стоит. Акции приносят доход, его вполне хватит на покрытие их стоимости с расчетом в течение трех лет.

– Да, я понимаю, – задумчиво произнес Кай, мысленно ругая себя за то, что и об этом он почему-то не подумал.

– Что ж, если я смог разрешить все твои сомнения, – еще грустнее произнес Проворов, – то, тебе не стоит ждать положенного срока, ты можешь сегодня же объявить Стопырёву о своем решении.

«К чему такая спешка?» – подумал Нёртон.

– Я сейчас в большей степени занят работой над проектом, сроки горят, а сделать нужно еще очень многое. С вашего позволения, Геннадий Андреевич, я возьму тайм-аут, – Кай под пристальным взглядом Проворова стал медленно подниматься со своего места, – а вы, если можно, не говорите о нашем разговоре никому.

– Я бы и сам попросил тебя об этом же.

– Договорились!

Нёртон, выйдя из вице-офиса, опрометью помчался в свой. Чудесное решение, пришедшее ему во время разговора с Проворовым, требовало скорейшего закрепления. Запретив Алине вмешиваться в его нестабильный мыслительный процесс, он наглухо закрылся у себя в кабинете и приступил к изложению сути. Идея была следующей – в концепции «Я=7Я» нужно найти второе дно, как шкатулка с секретом, или как маска под маской, или иллюзия того, что есть, но на самом деле есть то, чего нет.