Читать книгу Рукав Персея - Хунхулор Басурманинов - Страница 5

Вечером того же дня Иван встретился с приятелями, чтобы угостить их пивом в честь получения им пяти процентов от проданной шубы. Парни купили два ящика пива и зашли в подъезд одного из жилых многоэтажных домов, поскольку на улице было холодно и темно, и ещё лил мерзкий ноябрьский дождь. Они поднялись немного наверх и расположились на лестничной площадке между вторым и третьим этажами. Их было четверо, включая самого Ивана. Крепкое тёмное пиво в стеклянных бутылках полилось в их глотки медовыми ручьями, и их настроение стало стремительно улучшаться, несмотря на ненастную погоду.

Ивану было приятно поболтать со своими дружками, и он рассказал им, откуда у него появились деньги на празднование. Его похвалили за находчивость и позавидовали его везению. Жадность Василича, захапавшего себе почти всю прибыль, вызвала истинное негодование у молодых людей.

– Хорошо устроился плешивый алкаш! – отозвался о нём Димон, приземистый друг Ивана в серых джинсах и чёрной куртке. – Вот ты, Ванёк, не такой! Не жмот! Если получаешь куш, то делишься с пацанами! И я бы поделился!

– Василич зажился на свете, – добавил Аркаша, другой друг Ивана, рыгая. – Пора бы ему уже сдохнуть.

– Не раньше, чем я ему отомщу! – ответил Иван.

– И как ты собираешься это сделать?

– Пока не знаю.

– У меня тост! – объявил Димон. – Дорогу молодым!

Тост был дружно поддержан всеми без исключения, компания чокнулась бутылками и залпом осушила их. Ещё все лузгали семечки, и их кожура усеяла лестничные ступеньки. По мере того как протекал вечер, ящики с пивом пустели, а глаза ребят соловели.

– Пусть никто не думает, что только ты у нас умеешь деньгу зашибать, – сказал Аркаша, язык уже плохо слушался его. – Я вот недавно купил убитую подержанную тачку за двадцатку, а потом продал её одному лоху за пятьдесят!

– Это где ты такую тачку нашёл, что она стоит всего двадцатку?

– Это ВАЗ 2107 выпуска 1986 года. Последние двадцать лет ржавел в гараже у типа, у которого я его взял. Дед не знал, что с ним делать, и готов был сбагрить за гроши. Никто не хотел брать, а сдать на металлолом ему этот хлам было жалко, он хотел хоть что-то с этой рухляди поиметь. И тут появился я! Так что, пацаны, умные люди умеют бабки делать из воздуха.

Аркаша очень гордился своей махинацией, его так и подмывало этим похвастаться, но до настоящего момента он благоразумно сдерживал себя, так как знал, что Димон будет клянчить деньги, как только об этом узнает. Однако хмель ударил ему в голову, тщеславие взяло над ним верх, и язык его развязался.

Димон повёл себя, как и предсказывалось:

– Вот оно как! Значит, разжился деньжатами, а делиться не хочешь? Вот, Ванёк проставился: всем пива купил. А тебя жаба душит, да?

– Я эти деньги сам заработал, своим талантом! – набычился Аркаша. – И не обязан тебе ничего давать! Кроме тебя, никто их и не просит. Ты как паразит, Димон! Только и думаешь, как бы подхарчиться за чужой счёт! Всегда только клянчишь и выпрашиваешь! «Надо делиться! Надо делиться!» Чуть где запахло халявой, ты тут как тут: летишь как муха на говно! А сам нам никогда поляну не накрывал!

– Я не такой удачливый, как ты! Если бы мне такое счастье привалило, то я бы не забыл о братанах!

– Ты мне ещё денег с весны должен! Когда вернёшь?

Димон обиделся.

– Да верну я, верну! Заладил про свои деньги! Каждый раз, когда встречаемся, о них говоришь!

Пока между приятелями шла перебранка, Иван почувствовал, что надо сходить по нужде. Пива он выпил литра два с половиной, и мочевой пузырь нужно было облегчить. Иван спустился на пару ступенек вниз, встал лицом к боковой стене, расстегнул ширинку и начал мочиться на стену. Моча стекала по ней вниз, оставляя после себя большое мокрое пятно, лужей растекалась у стыка между стеной и бетонным полом. Потом, когда лужа стала достаточно большой, моча начала переливаться на нижние ступеньки. Лестница превратилась в своего рода водопад.

В это время на второй этаж поднялся мужчина лет семидесяти. Он был одет в длинное пальто и шляпу, носил круглые очки на мягком интеллигентном лице, в правой руке держал элегантный зонт-трость, а в левой – маленький кожаный портфель с металлической застёжкой. У него были слегка отпущенные седые волосы, закрывавшие его уши. Он с ошеломлением взглянул на распивающую пиво компанию и мочащегося Ивана.

– Молодые люди! – обратился он к ребятам. – Как вам не стыдно? Что вы здесь устроили?

– Ты чего вскипаешь, дядя? – Аркаша поймал взглядом взгляд мужчины и тяжело на него уставился.

– Я… я здесь живу и не хочу, чтобы из моего дома… устраивали общественный сортир! – мужчина храбрился, но сразу стало ясно, что он трус.

Иван резко развернулся и направил струю своей мочи прямо на мужчину. Тот в ужасе отпрянул, но сделал это недостаточно ловко, и струя, длинной дугой прочертившая пространство, упала на нижние полы его пальто. Жилец дома был полностью деморализован: карусель из страха и отвращения ежесекундно меняла выражение на его побледневшей физиономии. С возгласом «О боже! О боже!» он попятился к двери, ведущей на второй этаж, всосавшей его под гомерический хохот молодёжи.

– Обоссы его, Ванёк, обоссы! – с торжеством прокричал Серёга, третий друг Ивана, когда жилец дома исчез за дверью.

Аркаша и Димон сразу же забыли о своих разногласиях и дружно рассмеялись. За ними Иван и Серёга. Они смеялись заливисто, от души, смеялись громогласно, как всемогущие древнегреческие боги, и, казалось, весь мир принадлежал им в это чудесное мгновенье! Они были молоды, полны сил и могли, если понадобится, опрокинуть горы! Вот она силушка богатырская! Вот она удаль молодецкая!

Потом они разошлись. Всё хорошее когда-то должно закончиться. Похлопав Ивана по плечу, Аркаша, Серёга и Димон ушли. Иван же отправился по адресу, данному ему Василичем. В руке он держал последнюю бутылку пива, ещё наполовину не допитую.

Иван сел в автобус. Расставшись с друзьями, он быстро помрачнел. Несмотря на его молодость, Иван редко испытывал радость. Чего-то ему не хватало. Не было в его жизни куража, не было настоящего дерзновения. А ему хотелось жить по полной – жить, а не существовать! Чтобы его существование было одним нескончаемым праздником! Вместо этого, серые будни одолевали его, и иногда ему хотелось крушить всё вокруг.

Последняя его работа была на складе, но проработал он там всего два месяца. Его выгнали, поймав на воровстве складских товаров. Воровал он не столько ради наживы, сколько ради риска. Воровство заряжало его адреналином, пробуждало от сонного существования. Вынести товар со склада, ожидая, что тебя вот-вот вычислят, – это было ни с чем не сравнимое чувство! Однако оно быстро стало слабеть после серии удачных краж, и Иван стал проявлять небрежение в своём искусстве, из-за чего и попался.

Иван нигде не задерживался подолгу. Любая работа казалась ему монотонной и однообразной, и он быстро её бросал. К тому же он пришёл к выводу, что работают только лохи. Тот, у кого варит котелок, всегда найдёт способ, как получить всё, что хочет, не ударив и пальца о палец. Ну, или приложив минимальные усилия. Зачем платить за что-то, если это можно украсть?

Ему не хватало острых ощущений. Без них жизнь была пресной, скучной и серой. Драки помогали скрасить её, но со временем надоели, как и всё остальное. Систематическое употребление алкоголя на время позволяло забыть о тоске, глодавшей его изнутри. Это была тоска, непонятная ему самому. Всё вызывало у него пресыщение, ничто не радовало. Он был сыт по горло своим бытом. Всё, что ему хотелось – это ловить кайф. А кайфа не было.

Ивану казалось, что все его проблемы решатся, если у него будет много денег. На них можно было купить всё, в том числе и уважение. Оно тоже было тем, чего ему недоставало. Иван всегда был мелкой сошкой, которой мог помыкать даже старый пропойца Василич. Никто из сильных мира не считался с Иваном. А он хотел вызывать у всех страх – чтобы ему завидовали, чтобы трепетали перед ним и мечтали оказаться на его месте. Он хотел ездить на роскошных машинах, надевать дорогую одежду, плавать на своей яхте – одним словом, он хотел быть крупной шишкой. Тогда бы у него было всё, чего он пожелает! Вот тогда бы он ловил нескончаемый кайф!

Успехом для Ивана было то, как его воспринимали окружающие. Если другие тебе завидуют, значит, ты добился успеха. Но он лично не знал никого, даже близко похожего на успешного человека. Хотя нет, знал: Базилио. У этого дельца был белый «мерседес», и поговаривали, что он жил в роскошном трёхэтажном коттедже где-то в Подмосковье.

Базилио вообще любил всё белое и всё время ходил в белом костюме и белых ботинках. Его пальцы были унизаны перстнями с драгоценными камнями, на шее он носил цепь из чистого золота, и пахло от него всегда дорогим парфюмом. И у него были личный водитель и личные телохранители. Этот человек крутил большими бабками. Он был крутым! Вот бы и Ивану такого достичь! Тогда бы он заставил Василича в буквальном смысле слизывать грязь с подошвы своих ботинок! Тогда бы он всем показал!

Хмурый и недовольный, Иван едва не пропустил свою остановку. Выйдя из автобуса, он обнаружил, что пошёл снег – первый в этом сезоне. Дул холодный ветер. Автобусная остановка стояла на окраине жилого района, вплотную к стене леса, чернеющего за полосой уличных фонарей. Этот Михаил находился в какой-то глухомани. Видно, не мог позволить себе большего, и Иван уже в нём разочаровался.

Узкая асфальтовая дорога, на которой с трудом могли разъехаться два автомобиля, уходила в лес сквозь арку старых кирпичных ворот. Она не была освещена. Тонкой лентой дорога стелилась между деревьями, уходя вдаль и размываясь в темноте. При свете дня её, должно быть, было видно далеко вперёд. Судя по карте, лесной массив располагался между двумя жилыми районами, а дорога, тянувшаяся около километра, прорезала его, соединяя их.

Логово Михаила находилось ближе к другому району. Осознав, что ему придётся пешком тащиться почти километр под снегом на холодном ветру, Иван громко проматерился, сделал последний глоток пива из бутылки и швырнул её в лес. Она с шумом ударилась об одно из деревьев и разбилась, разлетевшись на множество осколков, по которым растёкся остаток напитка. Иван достал сигареты и зажигалку и попытался закурить, но ветер всё время задувал пламя, и он снова вслух выругался матом.

У Ивана начали мёрзнуть руки, и он убрал их в карманы. Съёжившись от холода, втянув подбородок в воротник своей лёгкой чёрной куртки, не дававшей нужного тепла при такой уличной температуре, он прошёл сквозь ворота, оставив за спиной массивы жилых муравейников с тысячами горящих электрическим светом окон. Хмель от пива ещё бродил в нём. Ему снова захотелось помочиться. Он отошёл на обочину, которая уже побелела от выпавшего снега, и справил нужду. Набрав слюны в рот, он со звуком смачно харкнул и продолжил шагать по дороге, на которой вилась позёмка. Под ветром снег струился по асфальту, перемещаясь с места на место, и складывался в причудливые узоры, приподнимался над землёй на несколько мгновений, кружась в танце, и небольшими завихрениями двигался в случайных направлениях. Иван не замечал этого, занятый своими мыслями, отравляющими ему этот миг.

Деревья покачивались вокруг, мотая верхушками. Их ветви, покрывшиеся снегом, колыхались, словно это были их руки, которыми они размахивали. Здесь было много разных пород: стройные берёзы и солидные дубы, осины, клёны, вечнозелёные ели и сосны, издававшие скрип при такой погоде. Некоторым из них уже было почти триста лет. Люди рождались и умирали, погруженные в своих хлопоты и заботы, а деревья продолжали расти, словно являясь свидетельством того, что есть нечто вечное и более великое, чем все людские страсти, помыслы и желания. Это место, эта тёмная одинокая дорога, по которой проезжала редкая машина, слепя Ивана дальним светом своих фар, как будто напоминало об иных, фундаментальных законах, на фоне которых ничтожно всё, чем дорожит человек.

Иван, в то время как он упрямо шагал сквозь холод, был озабочен тем, что у него немело лицо, и что дрожь пробирала его до костей. Территория вокруг раньше была родовым поместьем каких-то князей, а сейчас стала объектом культурного наследия. Именно поэтому здесь не велась застройка, хотя эта площадь находилась в черте города, который оброс её со всех сторон. Она была тёмным пятном на карте электрических огней.

Неожиданно краем зрения Иван уловил какое-то необычное движение справа от себя. Он повернул голову в ту сторону и в отдалении, среди древесных стволов, увидел странное сияние. По цвету больше всего оно было похоже на светящееся серебро. Это не был ручной фонарик – сияние было намного сильнее и исходило не от одной точки, а как будто разливалось сверху вниз, как по некоему стержню, и оно перемещалось, причём весьма шустро. Это был мечущийся столп света. Когда Иван увидел его, к скрипу высившихся вдоль дороги сосен присоединился новый звук: нечто среднее между мягким гулом и тихим бормотанием, что внезапно взрывалось чем-то наподобие плача или стенаний. Таких звуков Ивану слышать никогда не доводилось, и он насторожился. Однако сияние пропало через несколько мгновений так же резко, как и появилось, а вместе с ним прекратились и сопровождавшие его шумы. Интересно, что это могло быть? Видно, он перепил крепкого пива.

Впереди начался довольно крутой спуск. Склон рельефа приводил к короткому мосту, переброшенному через шумящий и всё ещё не замёрзший ручей, чьи воды бурлили под ним. Впадина была небольшой и заканчивалась через пятьдесят метров, после чего дорога снова выныривала на былую высоту и прерывала свою прямоту, сворачивая вправо. Затем она начала змеиться туда-сюда, огибая участки заросшей деревьями земли, пока наконец опять не переходила в прямую линию. Слева появилось просторное поле, из которого торчали высокие стебли засохшей травы, оставшейся с прошлого лета. На нём не было ни души. Оно тянулось метров триста, пока не оборвалось большим прудом, за которым снова следовал лес. Напротив него, по другой сторону дороги, был другой водоем, ещё больше по размеру. Оба пруда уже покрылись льдом и были неподвижны. И тут тоже никого не было.

Дорога стала забираться вверх, закручиваясь в спираль на крутом склоне. Иван даже утомился, поднимаясь на него. Похоже, это был большой холм. Здесь впервые появились постройки. Только они не относились к современным. Это были старинные русские одноэтажные деревянные дома, судя по виду, позапрошлого века. Они были бревенчатыми, их фасады были украшены резными узорами. Краска на них давно выцвела и облупилась. Многие из домов покосились или на четверть зарылись в землю. Их крыши завалило палой листвой. Видно было, что их поддержанием никто давно не занимался. Похоже, что в них никто не жил.

Здесь было тихо и спокойно и веяло стариной, безвозвратно ушедшей эпохой, отчего посещало ощущение, что время здесь остановило свой ход. Сам того не замечая, Иван, попавший под влияние этого места, постепенно стал чувствовать себя более умиротворённо. Негативные мысли ушли из его головы, и он размеренно бродил по холму, забыв о холоде и разглядывая пустые дома.

В одном из них горел тёплым светом лимонный квадрат окна на фоне окутавшей всё промозглой тьмы. Послышался звук пилы, чьи зубья проходятся по дереву, а затем донёсся и запах – запах свежей древесной стружки. Он был приятным, и его хотелось вдыхать. Что-то чистое и простое, чего Иван никогда не знал, живя в грязи своего тесного душного общежития, присутствовало в этом месте незримо. Дым шёл из трубы, торчавшей из крыши дома, и он излучал уют. Ивану захотелось взглянуть в его светящееся окно, чтобы узнать, кто в нём живёт, но занавески были спущены с той стороны, и за ними ничего не было видно, кроме движущейся тени.

Иван подошёл к порогу, поднялся на три ступеньки, заскрипевшие под ним, и постучался в дверь, и как только он коснулся её, его будто током ударило. Он что-то смутно почувствовал, словно это была дверь не просто в старый дом, но и в другое измерение. Это было начало. Начиналось что-то необыкновенное и необратимое, что навсегда изменит всё. Ивану стало страшно. Он замотал головой, избавляясь от странных ощущений, несвойственных ему и непривычных.

А затем дверь отворилась, свет упал на Ивана, и глаза его увидели высокий безмолвный силуэт. Казалось, минула вечность, прежде чем он обрёл черты: длинные чёрные волосы до плеч, такая же чёрная густая остроконечная борода, доходившая до рёбер, узкие плечи, длинные руки с тонкими кистями, задумчивое и непроницаемое лицо, спокойные глаза, лоб с одной глубокой морщиной. Незнакомец был одет в чёрную майку с коротким рукавом, чёрные джинсы и чёрные ботинки.

– Чем могу помочь? – голос у него был мелодичный и зачаровывающий. Хотелось спросить его о чём-нибудь – неважно о чём – только чтобы услышать звук его голоса ещё раз!

– Я ищу Михаила, – после паузы ответил Иван, уставившийся на незнакомца в чёрном.

Мужчина невозмутимо оглядел Ивана, чьё лицо по-прежнему было отёкшим от драки и было украшено лиловым синяком. Несомненно, он это увидел, но не сделал никаких комментариев на этот счёт. Вместо этого, незнакомец чуть-чуть помолчал, будто что-то взвешивая, а затем сказал:

– Это я.

Внутри дом был тёплым и чистым. Компактная чугунная печь, в которой за заслонкой трещали горящие дрова, стояла в главной, самой большой по размеру комнате. Длинная и узкая цилиндрическая труба шла от печи к потолку. Помещение использовалось как мастерская. Вся стена была увешена целым арсеналом столярных и измерительных инструментов: пилы всех форм и размеров, ножовки, лобзики, резаки, линейки, угломеры, рулетки, шила, буравчики, молотки, электродрели с насадками для свёрл разных размеров. Каждое приспособление имело своё организованное место. Что-то висело на крючке, что-то было заткнуто за планки держателей, что-то лежало на полке. Всё было разложено аккуратно и содержалось в образцовом порядке. Пузатые прозрачные пластиковые банки с гвоздями, шурупами, винтами и гайками были расставлены на полках здесь же, так что всегда легко и быстро можно было отыскать то, что требовалось.

У противоположной стены с занавешенным окном, в которое снаружи пытался заглянуть Иван, стоял высокий продолговатый рабочий стол. Сейчас на нём были сложены недавно изготовленные лестничные балясины, а рядом с ним ещё какие-то детали из дерева. В углу стоял станок для выпиливания досок из брёвен, в другом углу ещё один стол. Пространство было распределено с умом, и его ещё много оставалось в центре комнаты, так что можно было свободно ходить от стола к столу, от стены к стене, из угла в угол, не опасаясь обо что-нибудь споткнуться или что-то задеть. Дощатый пол преднамеренно не был покрыт ковром, чтобы удобно было сметать древесные стружки, что делалось регулярно по окончании каждого дня.

Аккуратность, чистота, просторность – всё это было следствием старательности и чистоплотности хозяина и являлось полной противоположностью той среды, в которой обитал Иван с её вечными пренебрежением к порядку, грязью и захламлённостью. Здесь же не было ничего лишнего, всё было функционально и использовалось в соответствии со своим назначением. И дышалось здесь легко, потому что свежий воздух с улицы проникал сюда из-за приоткрытой в окне форточки.

– Ты чего, плотник? – спросил Иван, оглядываясь вокруг с удивлением. Он был под впечатлением и не сразу задал этот вопрос.

– Да, – кивнул Михаил.

– И ещё металлист?

– Кто?

– Ну, тяжеляк слушаешь, – пояснил Иван. – «Металлику», «Айрон Мейден», «ЭйСи ДиСи»… Хаер у тебя длинный, ну, то есть волосня.

– Никогда не слышал, – пожал плечами Михаил.

– Да ладно!

– Давай к делу. Я человек занятой и время понапрасну тратить не люблю, – Михаил сохранял любезный тон и сказал это без раздражения.

– Ах да, – Иван быстро высунул из кармана красивый телефончик Яниса и протянул его Михаилу, который недолго повертел его с разных сторон, а потом снял с него крышку заднего корпуса и прочитал надписи на его аккумуляторной батарее. Они заинтересовали его, в отличие от всего остального. Уделив чтению не больше пары секунд, он произнёс:

– Хорошо. Беру, – и он назвал цену в два раза выше, чем предложил бы Базилио.

Иван решил попытать счастья и поторговаться. Раз это был новый скупщик, и раз он устанавливал такие невыгодные для себя цены, то можно было предположить, что это был просто неопытный лох, который не знал рынка. Такие надолго здесь не задерживались, а значит, его имело смысл попробовать поиметь как можно сильнее.

Памятуя об Аркаше с его удачной сделкой по продаже старой машины, Иван театрально развёл руками, изображая полное недоумение:

– Это ж элитная марка! Такие не везде найдёшь! Он стоит как минимум вдвое дороже! Как минимум!

Михаил молча посмотрел Ивану в глаза, при этом его собственный взгляд ничего не выражал. Он просто стоял, смотрел и молчал. Иван немного смутился, но вида не подал и ещё более энергично продолжил:

– Чего язык проглотил? Вещь высочайшего класса! Не хочешь брать, я пойду к другим, и за неё с радостью заплатят куда больше!

– Так тому и быть, – ответил Михаил с полным равнодушием.

Тут уж Иван занервничал, так как его блеф не сработал:

– Эй, эй, я сюда целую версту шагал по проклятому морозу не для того, чтобы уйти ни с чем! Вижу, жадность у тебя перевешивает здравый смысл. Ну, хорошо, давай сделаю тебе скидку на десять процентов! Подавись!

Михаил всё с тем же каменным выражением лица промолвил:

– Это очень любезно с твоей стороны… Как тебя зовут, ещё раз?

– Иван.

– Я не торгуюсь, Иван. Мне неважно, какая марка у товара. Я за всё плачу одинаково. Принимай мои условия или уходи.

Иван стал переминаться с ноги на ногу. Он оказался в неловком положении. Согласиться – значит признать, что блефовал. Уйти – значит упустить выгодную сделку, ведь Базилио заплатит вдвое меньше. Чёрт с ним! Он возьмёт что дают и больше никогда сюда не вернётся! Всё равно этот волосатый придурок скоро вылетит с арены из-за своих глупых цен!

– Ладно, твоя взяла! – уже не скрывая своего обмана, огрызнулся Иван. – Давай деньги!

Ивану без лишних слов были вручены денежные купюры, и он с недоверием начал их пересчитывать и внимательно рассматривать на свету, сомневаясь в их подлинности. Однако визуальный осмотр не выявил признаков фальшивки, и Иван быстро спрятал деньги за пазуху.

– А что, плотником работать неприбыльно? Нужно ещё и тёмные делишки стряпать? – этот бестактный вопрос был своего рода местью за тот конфуз, который испытал Иван, правда, по своей же вине. Да и о слове «такт» Иван никогда не слышал. Он даже не понимал его значения.

– Если ещё что-то на продажу принесёшь, то знай, что я беру не только мобильники, но и планшеты, и ноутбуки, и вообще любое устройство, у которого есть аккумуляторная батарея, – сказал Михаил, провожая Ивана до двери и игнорируя его вопрос. – Цена за всё одна и та же. Всего доброго.

Иван обнаружил себя стоящим на улице, со злобой глядящим на светящееся окно чистого тёплого дома, который он только что покинул. Он злился на его хозяина за то, что тот не дал себя обмануть, за то, что заставил его сознаться в своей лжи. Но больше всего Иван злился на Михаила за его абсолютное равнодушие, которое было истинным, а не показным, ко всему, что говорил и делал Иван. Он почувствовал себя униженным и стал обдумывать то, как может навредить этому типу, но пока ничего не приходило на ум. Разве что рассказать о нём Базилио, чтобы его парни пришли и сожгли этот дом вместе с его хозяином! Но это он, конечно, подумал сгоряча. Скорее Базилио ему самому пальцы переломает за то, что он понёс добычу конкуренту, чем будет связываться с каким-то мутным типом, у которого могла быть влиятельная «крыша».

Иван вроде и деньги хорошие получил, а удовлетворения всё равно не испытал. Потому что надеялся получить ещё больше. Рассерженный, он харкнул в сторону дома и зашагал прочь, прикрываясь полами воротника своей куртки от ветра.