Читать книгу Темница миров. Пробуждение - И. Барс - Страница 6

Сон души

Отания

Долина озёр

Мрак успокаивал. Тишина глухим пузырем окутывала пространство. Холод. Но ей нравился этот холод. Жар неприятен. Он жжет. Гладкое длинное тело медленно дышало. А внутри текла бездонная пропасть Силы. Такая мощь встречалась редко. Даже в памяти Древнейших нет света подобной Силы. Точнее тьмы…

Хорошо… Спокойно… Пока источник Силы в безопасности, можно спать…

Лия открыла глаза, врезавшись взглядом в спящую на соседней кровати Кисару. Ее рука тонким прутом висела над полом, купаясь в ночных холодных лучах голубой Ли́тии, лившихся из высокого окна. Роксалия посмотрела на круглые часы, висевшие над дверью. Два часа ночи. Белый шрам на внутренней поверхности плеча правой руки зудел от ледяного холода. Как всегда, после этого, ставшего уже привычным, странного сна. Ложась сегодня в кровать, Лия знала, что он приснится ей. Непонятный, бессмысленный сюжет возникал всегда, если она испытывала страх. А Роксалия его испытывала. Никто из адептов не сказал бы этого, посмотрев на абсолютно безмятежную Бабочку. Никто бы даже не подумал, что эту самую Бабочку едва ли не трясет от мысли о предстоящем Обряде. И ситуация усугубилась, когда она поговорила с Гурдом Шилом. Лии даже казалось, что, когда в ее воображении мужчина на Обряде не имел лица, было как-то полегче. Одним словом, успев нещадно накрутить себя за день бессмысленными страхами, она ложилась с уверенностью, что увидит непонятный сон. И несмотря на это, марь тьмы являлась одним из лучших ее ночных грез. Она успокаивала, заглушала ненужные тревоги, исцеляла больную душу.

Не нужно быть великим ученым, чтобы понять откуда росли ноги. Ведь каждый аминарисовый раз, после пробуждения, шрам на руке говорил красноречивее любых слов. А значит, это как-то связанно с той уродливой жуткой тварью, что побывала в теле Лии, но, слава всем богам, благополучно вылезла.

Это произошло пять лет назад, сразу после подставы Йорана. Точнее после того, как стало известно, кто организовал эту подставу. Роксалию раздирали боль, непонимание и душила такая сильная обида, что она не знала, куда себя деть. Самый близкий человек на всем белом свете предал ее! Даже находиться с ним в Долине казалось невозможным. Лия хотела сбежать. Но кто бы ей позволил? Поэтому она направилась к Реке Истины, желая получить ответы: за что и почему?

В тот день Бабочка не узнала ответы именно на эти вопросы, зато нашла нечто иное. Просидев до вечера возле громыхающего водопада, низвергающегося с Небесной горы, Лия не смогла успокоить свою боль. Тогда-то она и решила влезть на вершину истока Реки, куда никто не отваживался забираться. Даже горные козлы обходили стороной скалу с водопадом, который, по легендам, брал начало в землях Хозяев. Роксалия тогда подумала, что терять ей нечего, а это безрассудное путешествие единственное, что способно отвлечь да приоткрыть завесу тайны. Стоит ли говорить, что она тысячу раз успела пожалеть, едва не сорвавшись ровно столько же? Однако Лия упрямо заставляла себя лезть до самого верха, запрещая сдаваться. Тогда ей это казалось жизненно важным. И, как ни странно, пот, ободранные в кровь руки, синяки и слезы притупляли чувства предательства и невосполнимой потери.

Роксалия сделала это. Смогла. И была несказанно разочарована тем, что увидела на вершине Небесной горы. Никакой она оказалась не небесной, хотя и очень странной. Огромное открытое пространство, походило то ли на равнину, то ли на низину, но скорее на гигантское ущелье. Ведь со всех сторон растянулись целые моря зеленых полей, но слева, справа и впереди они заковывались снежными горами, расположенными так далеко, что казались не больше пальца руки. Река же, что обрушивалась в Долину озёр, начиналась вовсе не здесь. Зеркальным удавом она стелилась в малахитовой глади полей, являясь продолжением более тонкого и высокого водопада, теряющегося где-то в облаках. Вот эта гора больше напоминала Небесную.

Равнина выглядела дикой, если не считать небольшого покосившегося домика. Над его крышей кружились десятки птичек, будто пчелы над единственным цветком. Посмотреть, живет ли кто-то в том доме, Лии удалось не сразу. Ее внимание привлекли знакомые стеклянные шарики, приносившие Имена Рока в Долину. Они прыгали на речных бурных потоках, спеша со стороны водопада, что прятался в облаках. Лия довольно долго наблюдала за ними. Одни круглые сосудики врезались в камни реки и разбивались вдребезги, при этом и бумажка, и осколки чудесным образом тут же растворялись. Другие же, несмотря на столкновение с преградами, как ни в чем не бывало продолжали путь, в конце концов, исчезая за обрывом.

Не понимая принцип, Лия даже проверила на прочность два шарика, выловив их из воды. Эксперимент стучания по камням показал, что они имели абсолютно одинаковую плотность и крепость. Однако стоило вновь спустить их в реку, как один тут же разбился, будто был сделан из хрупкого сахара, а второй, благополучно обколотившись обо все встречные валуны, в добром здравии улетел в Долину. Не иначе как волей Аминариса изумленная Роксалия объяснить этот феномен не могла.

Так она проверила еще несколько шариков, пока случайно не схватила отличающийся от остальных. Первое, что показалось Лии странным, сосуд был настолько холодным, что даже слегка жег. Второе, он выглядел мутным. А третье… Третье Роксалия не успела выяснить. Шар за одно крохотное мгновение треснул, и из тонкой скорлупы выскользнуло нечто препротивно длинное и синее. Лия никогда не жаловалась на скорость своей реакции. Как только странное яйцо лопнуло, она тут же выпустила его из рук, но оно не успело пролететь и половины пути до воды, как гадкая тварь впилась девушке в руку. Самое страшное, гадина не просто укусила, она забралась под кожу. Никогда, за всю свою жизнь, Роксалия не испытывала подобной боли. Существо быстро прокладывало себе путь, сначала поднимаясь вверх к шее, а затем резко повернулось в сторону груди. Единственное, что Лия помнила – свой крик, агонию от насильно отслаиваемой кожи от мышц и ощущение нереальности происходящего. Последний, самый мощный взрыв боли ударил где-то на уровне желудка, затопив разум пламенем, а после тьмой. Роксалия потеряла сознание.

Очнулась Бабочка уже ночью, в той самой покосившейся хибаре с птичками. По телу разлилась слабость, будто после затяжной болезни. Других признаков присутствия паразита вроде не было. Первое, что Лия сделала, когда память вспышкой напомнила синюю змею, лихорадочно ощупала себя. Ничего. Ни боли, ни следов путешествия червяка под кожей. Лишь круглый уже затянувшийся рубец на внутренней поверхности руки – место укуса.

От разглядывания себя, Роксалию отвлек старый худой дед, вдруг натужно закашлявшийся в темном углу единственной комнаты. Как оказалось, он успел выловить Бабочку из реки прежде, чем течение сорвало ее бесчувственное тело в обрыв. Она пролежала у него в доме несколько часов. На вопрос же про жуткую синюю дрянь, старик лишь округлил свои подслеповатые водянистые глаза и сказал, что никаких червяков из нее не вылезало (как бы отвратительно это ни звучало).

Так Роксалия и познакомилась с единственным жителем равнины – дедушкой Хо́шем – Писарем Птах. Никто из адептов никогда не слышал об этом члене Школы. Как оказалось, Писарь очень значимая фигура. Раньше Хош был главным Высшим. Отцом. Но после смерти предыдущего Писаря, ему пришлось принести жертву и стать добровольным отшельником, единственной компанией которого являлись птички, что приносили имена. Задача у Хоша, по мнению Лии, была жутковато странная. Он принимал у себя крылатых гонцов, посланных Ласточками, кормил их, поил, давал отдых, а после отвязывал от лапок Имена Рока и просто вставлял послания им в клюв. Пернатые покидали его дом и улетали в вышину водопада в облаках. Там они, неизвестным никому образом, засовывали скрученные куски пергамента в эти непонятно откуда берущиеся стеклянные шарики, которые и приплывали в Долину.

По словам Хоша, Река Истины действительно брала начало в таинственных и недоступных землях Хозяев. Многие пытались попасть туда, но облака, что казались настоящими небесами, не пускали никого, кроме птиц. Так что путешествие к домику Хоша, в сравнении с подъемом на гору, к Хозяевам, – сущая ерунда. От Писаря легко уйти живым, а вот даже от одной попытки навестить Небесный город – нет.

В тот день Роксалия узнала много о Школе, немного о мире и о самой себе. Обратно в Долину она вернулась не такой, какой поднималась. Благо, Хош сжалился над ней и рассказал о тайном пути, начинающемся возле определенного валуна у обрыва и заканчивающемся за пенистым полотном водопада.

После этого случая, Роксалия временами наведывалась к старику, принося ему сладости и выпечку, по которым так скучал отшельник. А взамен он рассказывал ей невероятные истории о Хозяевах и волшебной Агартании. О первенцах, которым выпадала честь ступить на земли богов и стать их вечными спутниками. О магии, что легко творили крылатые агартанцы.

Роксалия могла слушать Хоша часами, забывая об участи, ожидающей ее внизу и о том, что ей нужно убивать, чтобы стать свободной. Верила ли она в крылатых созданий, способных на удивительное колдовство? Сложно сказать. Лии хотелось верить. Она прямо-таки влюбилась в этих сказочных агартанцев. И стоило всерьез задуматься об историях Писаря, как ей становилось невыносимо жаль, что она не первенец и никогда не увидит прекрасную Агартанию.

Как бы то ни было, Роксалия могла мечтать. И она мечтала, что когда-нибудь ей удастся хоть одним глазком увидеть крылатого воина, спустившегося с небес. Так что Лия совершенно не жалела о своем решении влезть когда-то на вершину водопада, хоть там и произошла эта странная встреча с синей змеей. Некоторое время она пристально отслеживала свое самочувствие и новую рану, за которую получила нагоняй от Наставников, боясь, как бы уродец не впустил в нее какого-нибудь медленнодействующего яда. Но шрам зажил, а других изменений Лия не заметила. Лишь спустя пару месяцев, ей начал сниться этот странный сон, успокаивающий душу, если та находилась в смятении. Так как больше никаких изменений не наблюдалось, Лия теперь была даже благодарна той змеюке.

Чувствуя абсолютное умиротворение, Роксалия глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ее больше не трогало то, что дней через пять она отправится на Обряд; что уже сегодня днем начнется ристание, на котором парни будут разбивать друг друга в кровь, дабы оказаться с ней в одной постели; что лицо ее первого мужчины приобрело черты Гурда. Какая разница? Всё это вода в Реке Истины. Пройдет и забудется. А Лия лишь тот стеклянный шарик с Именем. Не в ее силах помешать ему разбиться, если на то будет воля Аминариса. Так какой смысл вгонять себя в панику? Равнодушно прокатив эти мысли на волнах своего затухающего сознания, Роксалия вновь уснула.

***

– Доброго вечера, Ила́нтрия-маньёр, – после негромкого стука, заглянула Лия в кабинет Высшей, спустя три дня после сна.

Ее встретили светло-бежевые цвета мягкой мебели и зеркальные стены. У небольшого окна стоял стеклянный стол с разбросанными на нем пергаментами и хрустальными фигурками разнообразных насекомых, а за ним сидела на белом кресле со спинкой в форме цветка статная женщина, в возрасте, с медными локонами волос и пронзительными зелеными глазами. Илантрия в прошлом являлась Бабочкой. Очень опасной Бабочкой, на счету которой сотни высокородных Имен. Она имела острый ум и смертельную хватку. Так что ее пост в кресле Высшей никто никогда не смел оспаривать.

– Проходи, Роксалия-нима, садись, – указав на стоявший слева от стула со спинкой мягкий табурет, низким завораживающим голосом произнесла она.

Лия бесшумно прошла по пудровому ковру и села, с такой ровной спиной, будто проглотила швабру. Когда Птичка принесла ей записку, что Илантрия ждет у себя Бабочку, нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Она знала, что ее должны вызвать со дня на день. Точнее, Лия ожидала послание где-то через два дня. Поэтому присланная весточка выбила у нее почву из-под ног.

– Кровавое ристание определило победителя, Роксалия. А значит, завтра состоится твой Обряд Открытия. Поздравляю, – с мягкой улыбкой на очень полных губах, доброжелательно кивнула Высшая.

Ее слова не стали для Лии неожиданностью, однако кровь в венах смерзлась ледяными кусками.

– Спасибо, – глухо выдавила из себя она, хоть и не испытывала ни малейшей капли благодарности.

В зеленых глазах промелькнуло что-то вроде мрачного удовлетворения от понимания страха в молодой Бабочке. Похоже, не все Высшие испытывали беспокойство о своих адептах.

– Ты здесь, Роксалия-нима, чтобы узнать, как проходит Обряд, и дать клятву, – с вальяжной грацией откинулась на спинку кресла Илантрия, оценивающе разглядывая Лию. – Ничего сложного не будет, не переживай. Открытие проходит в Черной башне. Имя победителя тебе не скажут. Ты не будешь видеть его лица, дабы избежать вашего дальнейшего взаимодействия после Обряда. По традиции, руки твои привяжут, в целях безопасности и твоей, и победителя. Вам запрещено разговаривать. Комната прослушивается, и, если мы услышим хоть одно слово, Обряд остановится, а победитель предстанет перед нашим судом за нарушение клятвы. Как ты можешь догадаться, единственный вердикт – смерть.

«Какой… милосердный суд…», – с прохладцей подумала про себя Лия, изображая на лице вежливую заинтересованность и спокойствие, чтобы не доставлять удовольствия своим страхом этой опасной женщине.

– Обряд длится два часа, но победитель может остановить его раньше, – тем временем продолжала Илантрия. – Ты – нет, к сожалению. Через две седмицы, пройдет вторая часть твоего Открытия. Она ничем не отличается от первой. Тебе нужно дать клятву тишины и неразглашения того, что произойдет на Обряде.

Да уж… Самая бесполезная клятва. Илантрия сама об этом знала, являясь Бабочкой. Девчонки, после Обряда, шушукаются о нем на каждом углу. А вот клятву тишины, как правило, держат все. Никто не говорит во время Открытия. Адепты и так многих лишают жизней, еще не хватало подставлять под удар своих.

– Повторяй за мной: «Я – Роксалия Алва, являясь адептом ранга Бабочка, клянусь молчать о том, что случится на Обряде Открытия. Клянусь, не разглашать суть и смысл его».

– Я – Роксалия Алва, являясь адептом ранга Бабочка, клянусь молчать о том, что случится на Обряде Открытия. Клянусь, не разглашать суть и смысл его, – когда Илантрия замолкла, Лия прилежно за ней повторила, положа руку на небольшую толстую черную книгу с нарисованным серебряным кругом и перекрещенными между собой стрелой, мечом и розой с шипами.

– «Клянусь, что не произнесу ни слова во время Обряда», – продолжила Высшая. – «Не стану пытаться узнать, кто является победителем. И клянусь поставить в известность своих Наставников, если сам победитель нарушит клятву, заговорив со мной».

Роксалия повторила и эту клятву.

– Хорошо, нима, – довольно кивнула Илантрия. – Завтра, к восьми часам вечера, будь готова. Поверь мне, с Открытием твоя жизнь круто изменится. Не бойся этого. Желаю тебе удачи.

– Спасибо, – вновь неискренне поблагодарила Лия, поднимаясь с табуретки. – Доброго вечера, Илантрия-маньёр.

– Доброго вечера, Роксалия-нима.

Словно в тумане Лия покинула Черную башню. Не разбирая дороги, она вышла на укутанную тьмой поляну, безнадежно пытаясь наполнить одеревеневшую грудь холодным воздухом. Тщетно. Почему так быстро? Даже отец Горн говорил, что только к концу седмицы удастся организовать Обряд. Это Высшие так спешат?

– Рокси, ты куда? – раздался из-за спины знакомый голос Патрока.

Не понимая, где находится, Роксалия обернулась.

– Святой Аминарис, что с тобой? – охнула она, когда разглядела в ярком свете полной Литии изуродованное лицо своего Хранителя.

Левый глаз заплыл багровой сливой, тонкие губы разбиты, а на скулах всё еще сочились свежие кровоподтеки. И стоило этому вопросу слететь с уст Бабочки, как она сразу поняла, что с Патроком, повторно охнув.

– Ты что, участвовал в ристании? – возмущенно спросила Лия.

– Как ты догадалась? – насмешливо ответил он вопросом на вопрос. – Между прочим, твое недовольство крайне оскорбительно, Роксалия. Я ради тебя старался.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – кисло скривилась девушка, поняв, что находится возле Западной башни, поэтому развернулась и направилась в сторону Рассветной. – Чем ты думал, скажи на милость? Ты мне как брат?

– О том и думал, – прихрамывая на правую ногу, шел рядом Хранитель. – Хотел, чтобы твой Обряд прошел как можно безболезненнее. Ты бы всё равно не узнала, что это был я.

В этом было нечто очень благородное. Но всё равно Лию передернуло.

– Полагаю, раз ты так спокойно мне об этом рассказываешь, победителем ты не стал?

– Ты сегодня удивительно прозорлива, – усмехнулся Патрок, открывая перед Бабочкой тяжелую дверь Рассветной башни.

– А знаешь, кто победил? – всё-таки попытала удачу Роксалия, догадываясь, что вряд ли получит ответ.

Перед тем как зайти внутрь, ее боковое зрение зацепилось за движение возле Вечерней башни. Рефлекторно, Лия посмотрела туда, заметив очень уж знакомую высокую фигуру с белоснежными волосами, едва не светящимися в свете Литии. Ньёрд? Он вернулся?

А потом в желудке Роксалии будто зашевелились склизкие змеи. Вернулся аккурат перед ее Обрядом? Какое удивительное совпадение! Да нет… У них такие отношения, что вряд ли он решится участвовать. Хотя, в принципе, зная его подленькую натуру… Лия могла допустить, что Ньёрд может пойти на такое, чтобы причинить ей еще больше боли из мести.

– Йоран вернулся? – спросила она Патрока, когда беловолосый Хранитель скрылся в Вечерней башне.

– Да, – подтвердил Патрок, выглянув из-за дверного проема и посмотрев туда, куда смотрела девушка. – Пару часов назад вроде.

– То есть в ристании он не участвовал? – на всякий случай уточнила Лия.

Побитый Хранитель рассмеялся легким покровительственным смехом, заводя свою подопечную в тепло башни.

– Учитывая то, что ристание закончилось пару часов назад, да, он определенно там не участвовал.

– Хорошо, – успокоившись, улыбнулась Роксалия, даже не став больше допытываться, кто стал победителем.