Читать книгу Операция «Пророк» - И. Г. Атаманенко - Страница 22

Покинув кабинет шефа, Казаченко, под впечатлением его откровений, безотчетно направился в свой рабочий кабинет.

«Эти события требуют дополнительного осмысления», – сказал себе Олег, зажигая первую в то утро сигарету.

Уход Левченко напомнил Олегу о событиях трехлетней давности. Во время обучения на курсах руководящего состава в Высшей школе КГБ он дерзнул выступить с инициативой и в качестве дипломной работы решил представить аттестационной комиссии исследование о причинах и побудительных мотивах совершения сотрудниками советских спецслужб преступления «измена Родине».

Основной трудностью, как оказалось, были не дефицит материалов и не получение допуска к совершенно секретным документам служебных расследований и стенограммам заседаний Коллегии военного трибунала. Камнем преткновения оказался подбор кандидатуры научного руководителя. Никто из преподавателей Вышки, даже ценивших прилежание и искренность Казаченко, не решился выступить не то что научным руководителем, но даже рецензентом. Зато все опрошенные изъявили готовность идти с Олегом до конца в качестве… оппонентов.

Зла на преподавателей, отказавших в поддержке, Олег не держал, объяснив их застрахованный героизм гипертрофированным инстинктом самосохранения. Мало ли, как посмотрит на предполагаемое исследование высшее руководство Комитета! Тут и до костра инквизиции – один шаг. Уж лучше двигаться неспешно по накатанной лыжне, чем вмиг стать опальным первооткрывателем.

Вопреки всеобщему неприятию, Олег начал работу над избранной темой на свой страх и риск, не прекращая поисков смельчака-единомышленника. Нашел его в лице отставника-чекиста, «обремененного» докторской степенью.

Дедушку – так с благодарностью за смелость стать научным руководителем дипломной работы называл его Олег – часто приглашали читать лекции молодой начальственной поросли, обучавшейся в Вышке. Допуск к совершенно секретным материалам Дедушка имел, так что и в этом плане с ним всё было в порядке.

В первой же беседе Дедушка взял быка за рога, предложив превратить исследование в некое сочинение на вольную тему с выводами и гипотезами контрразведывательной направленности. А для притупления разоблачительного острия исследования он рекомендовал не фокусировать внимание на социальном базисе, как на питательной среде предательства. Хотя, надо отдать ему должное, он признавал правоту кавказской мудрости, гласившей, что «змеи потому и кривы, что кривы те дыры и щели, сквозь которые им приходится пролезать». По мнению Дедушки, исследование должно было зиждиться на анализе особенностей психологии и личностных качеств перебежчиков.

Казаченко сначала воспротивился предложению, заявив:

«А не считаете ли Вы, что проживание Пеньковского с женой, двумя малолетними детьми и больной матерью в двух смежных комнатах квартиры, с общей площадью около 40 метров, также можно рассматривать как одну из причин его предательства?»

Дедушка возразил:

«Мой юный друг, Вы переставляете составные звенья причинно-следственной связи. Да, жилищные условия семьи Пеньковского были малоудовлетворительны, а невозможность их улучшить сыграла свою, но далеко не доминирующую роль. Основное, полагаю, в другом – в неуемном тщеславии, безмерном честолюбии, некритичной оценке собственных достижений, а отсюда – однобокий подход к результатам и успехам своих коллег. У лиц, подобных Пеньковскому, развито самовнушение. Он внушил себе, что является невостребованным гением».

После долгих дискуссий Дедушке удалось настоять на том, чтобы лишь вскользь провести в дипломной работе исследование социальной основы предательств, сосредоточив усилия на изучении особенностей психологии отступников. Составленным планом предполагались ссылки на исторические (вымышленные и реальные) персонажи. Под предлогом расширения границ дипломной работы Дедушка сумел убедить Олега отойти от разбора причин измены Родине конкретными советскими спецслужбистами, подвергнув исследованию феномен предательства как таковой в масштабах всемирной истории.

По прошествии лет у Олега иногда возникали подозрения, а не подставили ли ему Дедушку руководители Высшей школы КГБ, чтобы направить его творческий поиск в нужном для себя русле. Но так как доказательная база и возможности перепроверить искренность намерений научного руководителя отсутствовали, то Казаченко запретил самому себе поддаваться сомнениям. Действовал ли Дедушка по инициативе невыясненных режиссеров, или его искренность была самоинициированной – какая, в конце концов, разница – ведь защита прошла блестяще, хотя и не вся аргументация научной работы была бесспорна и убедительна даже для самого автора – в то время еще капитана – Олега Юрьевича Казаченко.

Подбор литературы и засекреченных материалов для исследования Дедушка взял на себя. Он же составил и предисловие, пафос которого должен был внушить любому сомневающемуся уверенность в правоте сделанных автором выводов:

«После того как Иуда предал Иисуса, предательства совершаются повседневно: по отношению к родителям, друзьям, религиозным общинам, национальным интересам, политическим партиям, государствам. В настоящем исследовании автор приходит к выводу, что люди руководствуются при этом не обязательно низменными целями и побуждениями. Очень часто предательство – это выход из внутренних противоречий, в которые попадает сложная личность, а в некоторых случаях и попытка отвратить большее зло от себя и своих близких. Но даже если человека толкают на путь предательства ненависть, зависть или ревность, никогда нельзя объективно объяснить вероломный поступок, исходя лишь из моральных категорий. Нужно учитывать условия, в которых он был совершен».

Это вступление скорее было лишь уступкой Олегу, чем программным тезисом работы.

Память Казаченко возвращала его в прошлое, подсказывала целые абзацы из дипломной работы. Сегодня собственные выводы в проведенном исследовании казались Олегу если не наивными, то, по крайней мере, не актуальными.

По настоянию Дедушки целую главу пришлось посвятить разбору предательского поведения, да что там поведения – целой жизни «отца атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, чей пример был в чем-то даже классическим. Технические и моральные причины заставили его высказаться против создания водородного оружия, за что его обвинили в нелояльности и в 1954 году судили.

«Кого же он предал?» – задавал риторический вопрос Казаченко, и сам же в своем исследовании на него и отвечал.

Оппенгеймер был гражданином США, евреем, либералом и состоял в дружбе с американскими коммунистами. Но, кроме того, он руководил группой физиков, математиков и техников, работавших над созданием самого разрушительного тогда средства массового уничтожения, и в данном качестве был также представителем американских вооруженных сил.

Олег в своей работе отметил, по крайней мере, семь несовместимых или трудно совместимых комплексов групповых интересов, верность которым обязан был соблюдать Оппенгеймер. И пришел к выводу, что почти всё, что говорил или делал ученый, было предательством по отношению к одной из этих групп.

Особый восторг у Дедушки вызвали два умозаключения дипломника, касавшееся двух библейских событий. Следуя абстрактной логике, Олег неожиданно для себя сделал вывод, что Иисус, чтобы сбылось предсказание пророков, сам побудил Иуду совершить «священное предательство». Поэтому Иуда – делал заключение Казаченко – и не пытался его скрыть, что обычно делают предатели. В той же главе Олег выдвигал и новую версию поступка Каина: убив брата, он не предал его, а лишь принес кровавую жертву Богу. Дедушка, выслушав своего подопечного, заявил, что о «декорациях» предстоящей сенсационной защиты диплома он позаботится лично.

Действительно, доктор военных наук сумел ловко подобрать состав экзаменационной комиссии, предварительно их заинтриговал, создав в итоге благоприятный фон для выступления Олега.

Известно, что «тот, кто объявляет кого-то Богом, рассчитывает стать, по крайней мере, пророком». Следовал этому постулату и Дедушка.

Сумев внушить членам экзаменационной комиссии, что Казаченко – восходящая звезда на небосклоне контрразведывательной науки, Дедушка правильно рассчитал, что отблески славы и успеха Олега отразятся и на нем самом. Как-никак он – руководитель дипломной работы. Проценты с вложенного в исследование труда получил не Казаченко – Дедушка.

Любопытный для присутствующих на защите вывод сделал Казаченко. Рассматривая с морально-этических позиций предательство «кембриджского квинтета» – Кима Филби, Гая Берджеса, Дональда Маклина, Энтони Бланта и Джона Кернкросса – которые, трудились одновременно и на британскую корону, и на Серп и Молот, то есть, осуждая политику своего правительства, предавали свою страну, снабжали информацией КГБ.

Казаченко доказал, что их предательство – суть попытка выхода из противоречий, которое может быть объяснимо лишь идеалистическими мотивами. К такой разновидности предательства – и этот вывод вытекал из исследования Казаченко – склонны, как правило, люди, обладающие высоким интеллектом и придерживающиеся строгой морали. При этом они руководствуются не эмоциями, а идеалами. Групповое предательство «великолепного квинтета» Олег объяснил не ренегатством, ибо корни его таились в политической атмосфере, царившей в Великобритании в промежутке между двумя мировыми войнами. Британские левые интеллигенты – отмечал Казаченко – вынуждены были искать непроторенные пути несогласия с политической системой. Тут-то им и подвернулась возможность сотрудничать с Коминтерном, который использовался советской разведкой в качестве прикрытия…

Когда работа над дипломом уже близилась к завершению, Олег неожиданно для себя сделал ошеломившее его открытие: основное внимание научного труда было сосредоточено на идеалистической, но никак не материальной основе предательства. Об измене Родине наших сотрудников говорилось как-то вскользь, мимоходом. А об условиях – ни-ни. Даже в случае с английским «Квинтетом» это слово было по рекомендации Дедушки заменено на туманно-абстрактное «атмосфера».

«Как же так – горячился Казаченко – ведь мудрый Уинстон Черчилль говорил: “We make forms, and forms make us”, что в переводе означает: “Мы создаем условия, а условия, в свою очередь, создают нас”».

Вновь и вновь неугомонный адепт пытался склонить Дедушку исследовать конкретные факты предательства, ссылался на примеры из личного опыта, настаивал, чтобы ими (хотя бы!) проиллюстрировать воздействие условий среды обитания будущих изменников на принятие ими рокового решения.

Взять хотя бы бегство сослуживца Олега, капитана Удальцова. Из-за неурядиц в личной жизни (два неудачных брака – два развода) ему не присваивали очередного звания, не давали квартиры. Несмотря на то что Удальцов по своему интеллекту, – а он имел два диплома об окончании высших учебных заведений, свободно владел двумя иностранными языками и по результатам работы опережал своих коллег, – его, к вящему сожалению, продолжали держать в «черном теле». Окружающие его сотрудники росли в должностях и в званиях – он оставался простым опером о четырех малых звездах на погонах – капитаном. Его бросали во все прорывы: на обыски, допросы, привлекали к составлению годовых отчетов за весь отдел, причем не в качестве «пристяжного», но «коренного». Он был одним из лучших разработчиков, преуспел в добывании и оценке оперативно значимой информации, так как имел надежные источники информации и проверенные каналы ее поступления. Всё впустую. На оперативных совещаниях начальство просто не упоминало о размере вклада Удальцова в общую копилку отдела. Зато на партсобраниях он неизменно «лидировал», выступая в роли «мальчика для бития».

Доброжелатели из партбюро подвергали препарированию каждое новое знакомство Удальцова с представительницами прекрасного пола. Хочет человек устроить свою личную жизнь – знакомится. Ищет. Ну, ошибается – не распутствует же! Не потребуешь же на первом свидании от каждой новой подружки характеристики, заверенной парткомом, месткомом, домкомом и прочими «омами», оно ведь – свидание, – в таком случае из первого может легко стать и последним. Ан нет! Шалишь! «Облико морале гомо совьетикуса», тем более «гомо кагэбэтикуса», должно быть на высоком уровне. А кто его, этот уровень, эту планку установил? Правильно: партбюро. А тот факт, что секретарь был от рождения импотентом и, как следствие, женоненавистником, а еще двое его подельников-партайгеноссе – бытовыми алкоголиками, то кому до этого дело. Избрали – и с плеч долой!

Удальцов ушел через нашу границу вызывающе дерзко, демонстративно, на глазах у десятков пограничников. Ушел там, где, казалось бы, и пескарь не проскочит.

Находясь в очередном отпуске в Батуми, он бросился в леденящее ноябрьское море и одним броском – благо мастер спорта по плаванию, – достиг отходившего от причала турецкого танкера. По выбираемой из воды якорной цепи взобрался на палубу и был таков. Пока пришли в себя те, кому положено, пока снарядили сторожевой катер – танкер с Удальцовым на борту входил уже в турецкую акваторию Черного моря.

Через некоторое время из приказа по Комитету личный состав Управления, где служил беглец, узнал, что турки передали его американцам. Работать на ЦРУ Удальцов отказался, что, впрочем, не помешало Военному трибуналу приговорить его заочно к высшей мере наказания – расстрелу. В дальнейшем Олегу от вернувшихся из Штатов сослуживцев стало известно, что Удальцов преуспел в игорном бизнесе, контролируя 20 % казино во Флориде.

Партбюро и из этой свинской ситуации сумело вырезать кусочек ветчины для себя, обратив бегство Удальцова себе же на пользу.

Бытовики-алкоголики (к тому времени уже с подшитыми антиалкогольными «торпедами») с евнухом-запевалой хором завопили:

«Интуиция нас не подводила. Мы знали, что этим кончится!»

Сумев, таким образом, даже этот позорный для Управления факт, записать себе в актив. Вор потому и кричит громче всех «держи вора!», чтобы отвести от себя удар. А то, что эти горе-стражи чистоты партийных рядов сами же, возможно, и подтолкнули Удальцова к краю пирса, так кому досуг в этом разбираться? Наверх ушла докладная по итогам служебного расследования, клеймящая Удальцова как «полового гангстера» и «разложившегося под влиянием Запада отщепенца».

Дедушка, выслушав доводы Олега об условиях, подтолкнувших Удальцова переметнуться «по ту сторону баррикады», задумчиво изрек:

«Следствие окончено – забудьте». Добавил: «Нетипично!»

«Ну а с Пеньковским? – вспылил Казаченко. – Кавалером пяти боевых орденов и десятка медалей, фронтовиком, полковником в тридцать один год, что? Тоже нетипично? Да, если бы ему в срок присвоили звание генерала, а я убежден, – настаивал Олег, – что он того заслуживал по своим деловым качествам, разве он разверз бы объятия американцам и англичанам, разве инициативно предложил бы свои услуги противнику?!»

Дедушка выждал, пока подопечный выдохнется, затем в своей доброжелательной манере снисходительно произнес:

«Дался тебе этот Пеньковский… Ты его оцениваешь только по деловым качествам, сбрасывая со счетов личностные. А я ведь знавал его, говорил с ним глаза в глаза, как вот сейчас с тобой… Пренеприятнейший был тип. Человек-авария. Интриган. Генератор конфликтов в коллективе. Если он появлялся в каком-то обществе, последнее обречено было распасться со скандалом. Причем Пеньковский всегда умел выйти сухим из воды… А ты говоришь, “деловые качества”… Нет, надо исходить из личности…

Вот, к примеру, возьмем тезисы из лекций генерала Дроздова, начальника Управления “С” (подготовка разведчиков-нелегалов). В них изложены признаки другой разновидности предателей, так называемых агентов влияния. Слыхал о таких?»

«Нет…»

«Тогда послушай!»