Читать книгу Операция «Пророк» - И. Г. Атаманенко - Страница 4

В апреле 1991 года в Москву необычно рано пришла дружная весна. В воздухе витал аромат распускающейся листвы и молодых трав. Далеко за полночь Он возвращался домой с затянувшейся до полуночи Коллегии. В начале Гоголевского бульвара попросил водителя остановить машину.

– Не грех и прогуляться при такой погоде… Завтра – как обычно, Саша… Спокойной ночи!

Не дожидаясь ответа, резко выбросил свои ноги на кромку тротуара. Через Арбатский лабиринт дворов и переулков неспешно направился в сторону своего дома.

«Вот оно в чем дело, – подумал Он, увидев выглянувший из облаков желтый таз луны, – проклятое полнолуние!»

Тупая боль в затылке, безразличие и отрешенность – всё, о чем его предупреждали врачи во время пребывания в госпитале, – усиливалось именно в период полнолуния. По завершении реабилитационного отпуска Он искусно сумел внушить руководству и сослуживцам мысль о своем полном восстановлении и так глубоко вошел в роль здорового человека, что и сам порой забывал о случившейся годом ранее автомобильной катастрофе и полученной черепно-мозговой травме. Природе приходилось одергивать его, напоминая, кто хозяин. Вот и сейчас…

Он потер затылок и полез в карман за таблетками – вокруг ни коллег, ни жены: можно не притворяться здоровым. Через десять минут тупая боль уйдет. Хотя… Ладно бы только головная боль и астения – посттравматический упадок сил и безразличие. С ними Он справился бы и сам – на то и воля. Худшее было в другом: вот уже год любимая жена не вызывала в нем естественных для здоровой мужской плоти желаний. Да что жена! Со времени выписки из госпиталя ни одна женщина еще не заставила проснуться его мужское начало. Влечение к противоположному полу атрофировалось. Мысль, что это конец мужской активности, не раз будила его среди ночи, бросала в холодный пот, а наблюдать в зеркало свою бессильную причинную плоть, – всё равно что созерцать надгробие на собственной могиле. Ведь ему не было еще и пятидесяти…

Первые три месяца его Енотик – так ласково называл свою жену Он – делала вид, что всё идет, как шло, без изменений. Давалось ей это огромным усилием воли, так как за двадцать лет супружеской жизни Она успела привыкнуть к сексуальной неуемности своего Муравейчика – так ласково называла его Она, – который все эти годы с нетерпением жениха переносил даже вынужденную ежемесячную паузу в их интимных отношениях.

По прошествии пяти месяцев посттравматической абстиненции он стал регулярно присутствовать на эротическом шоу. И ни где-нибудь, а в своей спальне. Енотик вдруг взяла за правило перед сном примерять привезенное им из-за рубежа роскошное нижнее белье, кружевные чулки, слишком смелые для женщины ее возраста купальники.

О, это было нечто! Она то принимала непристойные позы, то невзначай задирала подол ночной сорочки до уровня лобка, то норовила пнуть его обнаженной ногой, да так, что ее промежность обязательно нависала над его лицом. Она кружилась вокруг себя, повизгивала, смеялась, вслух хвалила свои бедра, ноги, грудь. Войдя в роль, она, казалось, не замечала его присутствия. Он же безучастно наблюдал за ее экзерсисами, каждый раз отводя глаза в сторону, чтобы не встретить ее влекущий взор:

«Ну, Муравейчик, давай, давай же! Воспрянь! Я хочу тебя… Возьми меня всю. Я готова отдаться! Ты ведь знаешь: женщина в сорок пять – хочет и опять, и опять, и опять».

«Надомный стриптиз» – так окрестил Он потуги жены спровоцировать его на сексуальный поединок – неизменно заканчивался его надуманными просьбами то приоткрыть форточку, то принести воды, то снотворное. Оно помогало ему за завтраком не испытывать угрызений совести ни перед собой, ни перед женой из-за своей мужской несостоятельности.

В то же время, оставаясь наедине с самим собой, лежа с закрытыми глазами в ванне, наполненной теплой водой, Он воскрешал в памяти подробности постельных баталий с женщинами, которыми обладал. Пытался руками и струей душа добиться восстания плоти. Безуспешно.

Через некоторое время Он настоял, чтобы в медсанчасти ему провели курс витаминотерапии группой «Б». Безрезультатно. Желание обладать женщиной – не только Енотиком, но и плодами запретными – секретаршами – отсутствовало напрочь!

По выходным дням под предлогом ремонта своего потрепанного «трабандта», подаренного коллегами из ГДР, он запирался в гараже, часами листал журналы со снимками западных порнодив, время от времени мастурбируя. Какое там! Машинка не заводилась…

Наконец, Он смирился. Выжидал. А вдруг! Памятуя высказывание Фрейда о том, что работа, курение, наркотики – суть замена первой в жизни пагубной привычки – мастурбации, – Он начал работать на износ, чтобы выместить мысли о своей половой немощности.

В редкие часы досуга Он с сожалением думал о неутоленных желаниях своего Енотика, чьи попытки наладить прежние интимные отношения сменились в конце концов молчаливой покорностью.

Он был благодарен жене за ее такт и терпение. Ни малейшего упрека. Только тихая грусть. Они, казалось, заключили немой пакт: Она – не домогается, Он – не оправдывается.

В поведении и настроении Енотика произошла резкая смена с появлением в их доме щенка по кличке Султан, немецкой овчарки пяти месяцев от роду.

Однажды подруга семьи Лана – женщина, знавшая толк в мужчинах и сексе, – привела к ним в дом полугодовалого щенка немецкой овчарки. Просила присмотреть за ним полгода-год, так как хозяева Султана якобы уезжают в долгосрочную заграничную командировку.

Поначалу Он стоял насмерть: «Нет и всё!» Енотик робко оказывала ему поддержку. Лана метала громы и молнии:

– Я же пообещала своим друзьям, – хозяевам Султана, – что передам его в надежные руки. Что же вы меня подводите?! Ну и что, как не держали живность в доме? Считайте, что теперь завели. Кроме прочего, через пару месяцев будете стройными, как топольки. Ведь Султана надо дважды в день выгуливать. А хозяева еще и оплачивают пансион своего пса, – с этими словами подруга открыла сумочку. – Вот, целую тысячу дали!..

Ему тогда показалось, что Енотик поддалась на последние доводы подруги: «постройнение» и «самоокупаемость».

Месяца через три после увеличения семьи на четвероногого члена Он обратил внимание на некоторые, мягко говоря, странности в поведении Султана, ставшего к тому времени заматеревшим кобелем.

Стоило Енотику прилечь с книгой на тахту и немного раздвинуть согнутые в коленях ноги, как пес, будто по команде, оказывался тут как тут, норовя уткнуться мордой женщине в лобок.

Каждый раз при этом Енотик вскакивала, запахивала халат, махала руками перед пастью Султана, крича: «Фу! Фу!» – неизменно поворачивалась к наблюдавшему эти сцены мужу, пожимала плечами и смущенно говорила: «Скоро суку ему надо будет искать…»

Для него эти слова с каждым днем звучали всё менее убедительно. Он решил поэкспериментировать.

Однажды в воскресенье, сославшись на недомогание, Он неоднократно устраивался на тахте и раздвигал согнутые в коленях ноги. Негромко, чтобы не услышала с кухни жена, подзывал кобеля и при его приближении пытался засунуть его морду себе в пах. Безрезультатно! Пес вырывался, игриво рычал, но всякий раз убегал на кухню к хозяйке. На эксперименты были потрачены несколько выходных дней. Никакой реакции. Псина реагировал только на раздвинутые ноги Енотика.

Спустя некоторое время Он, озадаченный избирательной активностью пса, затребовал из служебной библиотеки всю имеющуюся литературу о женской сексопатологии. Через двадцать минут беглого чтения всё стало на свои места. Подтвердились его смутные подозрения о сексуальной природе поведения Султана, стало понятно его основное предназначение в доме.

«Куннилингус – лизание клитора Енотику – вот оно – предназначение кобеля в нашем доме, а не потому, что его хозяева уехали за рубеж! Да и были ли у него хозяева? Скорее, их и вовсе не было. Эти чертовки – Лана и Енотик – мастерски разыграли передо мной спектакль по передаче Султана в надежные руки. Молодцы бабы! – Он был искренне восхищен находчивостью женщин. – Впрочем, уж лучше Султан о четырех ногах, нежели кавказский князь о двух и в кепке “а ля аэродром”. Да и меня Енотик пощадила: не стала устраивать истерик. И на том спасибо!»

* * *

Случайно Он задел ногой лежащий на тротуаре спичечный коробок. Треск рассыпавшихся в ночной тиши спичек прервал его размышления.

«Ну вот, я уже дома. Сейчас женское общежитие. Спасибо Султану. Вечерние прогулки с ним помогли изучить окрест. Ба, да здесь тоже не спят!»

Из настежь распахнутого, освещенного окна душевой комнаты в погруженный в ночную дрему переулок выплескивались шум воды, девичий визг и смех, звуки шлепков по голому телу.

– Ой, девочки, я сейчас приплыву, ой, уже!

Резанул слух срывающийся вопль одной из купальщиц. Как вкопанный, Он замер напротив окна. Кровь застучала в висках, во рту вмиг стало сухо. Ничего подобного Он не испытывал с тех пор, как еще первоклашкой подглядывал за своей бабушкой, купающейся в реке.

Он лихорадочно огляделся. Никого… Только полная ухмыляющаяся луна в разрывах облаков. Неведомая сила толкала через дорогу. Повинуясь, он сделал несколько шагов, приблизился вплотную к манящему окну. Воспаленное сознание подсказало, что без помоста до подоконника не дотянуться…

«Быстро за угол! – скомандовал внутренний голос, – там пивная, возьми пару ящиков!»

В полузабытье Он бесшумно поставил ящик на ящик, по-кошачьи достиг верхнего. Сердце уже колотилось не в груди – в горле.

Купальщицы, судя по голосам, были так близко, что Он вдруг ощутил себя среди них. Смех вдруг смолк. Теперь из окна горячими волнами выкатывались сладострастные стоны разной тональности. Девочки явно были чем-то очень заняты.

«Но чем?!»

Он заглянул внутрь. На банном мраморном столике, раскинув ноги и руки, лежала на спине крупная девица. Две другие, миниатюрные, расположились над нею друг за другом, паровозиком.

«Закольцованный непрерывный цикл, – глубоко вздохнув, отметил Он. – Слаженно работает лесбийское трио!» – только и успел подумать Он, как вдруг горячая волна оргазма, окатив низ живота, поднялась вровень груди.