Читать книгу Собака в стене. Роман-фантазия - Ида Тамм - Страница 17

Примерно три-четыре раза в год Неспящую, которая и без того напоминала приют беженцев, посещал кочевник по духу, настоящее перекати-поле в мире людей. Не привязанный ни к чему и ни к кому, он был единственный в своем роде, и имя ему было Леонид.

Очень высокий, с дверь ростом, путешественник с темным длинным «хвостом» в отличие от своего спартанского тезки никем не правил и не вел сражений, но все время стремился душой на Ближний Восток, неоднократно удалялся в Турцию, наследующую Османской Империи, перебираясь затем в Грецию… С него почти никогда не сходил золотой южный загар, а нос все время был заострен от стабильного, но ставшего привычным недоедания. После каждой следующей поездки он говорил все больше нараспев, и от него все явственнее пахло тхиной и хамоном. За это его прозвали Левантийцем и обнимали особенно долго, чтобы надышаться пахучим жаром Средиземноморья. Душенька, услышав это прозвище, рассудительно, но при этом смешливо сказала:

– Нет, это излишне поэтично, согласитесь. Леонид у нас скиталец и минималист, надо называть его как-то по-домашнему, Левантий, например!

– Единогласно! – прокричал Рудольф через несколько минут общего смеха и сбивчивых восклицаний и комментариев.

Леонид только качал головой и театрально воздевал глаза к потолку, но не возражал особо против лексических игр со своим именем.

– Ты, наверное, втайне думаешь: «Какие придур… странные люди меня окружают, что я здесь делаю?!» – смеялась Руфь, гладя его по черной гриве.

– Нисколько, – широко улыбнулся вновь поименованный в ответ. – Мне кажется, чем бы люди ни тешились, лишь бы жизни радовались!

– Вы замечаете, как Левантий похож на Волшебника из сказки про муми-троллей? – заметила Душенька, вытряхивая испитой чай на тарелочку. – Такой высокий, мудрый и добрый, только шляпы не хватает. Наколдовывает хорошее настроение, добрые сны, еще и кормит всех пловом и поит турецким чаем, а сам – очень-очень грустный.

– И правда, похож, – подхватил Тагир. – По крайне мере насчет добрых снов ты не ошиблась, смотрите!

Все с любопытством посмотрели, куда показывал Хан: за спинами у собравшихся в Юрте Ноэминь крепко спала в объятиях Юго, ровно дыша во сне. Юноша слегка покраснел, став объектом всеобщего внимания, и приложил указательный палец свободной руки к губам. Молчание внезапно стихшего разговора не продлилось долго – Левантий вибрирующим и словно надтреснутым голосом начал напевать турецкую колыбельную, по комнате поплыл запах восточной ночи.

– Волшебник! – громким восхищенным шепотом повторила Вета.

Леонид оставался в Неспящей по нескольку дней, спал в разных местах – то в Юрте, то рядом с горой коробок в Коридоре, то оккупировал пол на Кухне. Он спал мало, меньше, чем любой из аборигенов, но бодрствование его было тихим. Почти беззвучно он что-нибудь читал, прислонившись широкой спиной к запыленной «ничейной» собственности, напротив двери в Юрту, или готовил рассыпчатый кускус со специями, особый зовущий запах которых медленно заполнял все воздушное пространство, проникал сквозь щели под закрытыми дверями. Уже через какое-то время в Кухню начинали заглядывать не до конца проснувшиеся обитатели, часто моргая заспанными глазами, – они были похожи на детей, которых подняли зимним темным утром в детский сад.

Руфь выходила, закутанная в огромный махровый халат, невозбранно устраивалась на месте Хана и дремала, закинув назад небольшую кошачью голову, пока перед ней не появлялась тарелка с едой. Мужчины быстро переходили в фазу вполне осознанного бодрствования, завязывалась беседа о чем-то простом, идеально подходящим для утра: как и чем точить ножи, как резать гранат, чтобы он не брызгал во все стороны, как варить кофе (Руфь, не открывая глаз, шипела и ворчала, что давеча снова на столешнице стояла турка и пахла цитрусовыми) … Ноэминь демонстративно и вызывающе спала до обеда.

– Вы чувствуете, что-то назревает? – спросила Мириам как-то в октябре, когда холод снаружи компенсировался высоким градусом в высоких же подсвечниках – под что-то пряно-мясное.

– Где? – быстро отозвался Леонид, подняв длинный нос от чугунной утятницы. – На Кухне или в квартире?

– Да нет, в мире! – Мириам сказала это с таким восклицанием, словно ответ был самоочевидным.

– А что в мире? Ты про теракты в Ливане? – разумеется, Левантиец. Руфь тоже живо отреагировала на поэтичный топоним – блеском в глазах.

– Нет же, я про Крым, какой Ливан? Вам не кажется, что полуостров снова к нам вернется?

– Ну… – Хан расставил локти и задумчиво воздел глаза к потолку, казалось, он даже выдыхает скепсис. – Как-то это маловероятно в нынешней политической обстановке. Они же вроде интегрируются в красочно загнивающую.

Мужчины начали было обсуждать тонкости геополитики в регионе, когда Руфь неожиданно стукнула костистым кулачком по столу и крикнула:

– Нет! Все будет не так! Мы не присоединим Крым, мы присоединимся к нему сами и наконец-то заживем, как кудахчут бабульки на лавках! И возродим великую Империю!

– Да здравствует Крымская империя! Виват! Даешь дореволюционное правописание! – восторженные и смешливые возгласы, перекликаясь и отражаясь от стен и прочих поверхностей, неслись из всех уголков Кухни. Великий Мао едва удержался от одобрительного кивка, хотя, скорее всего, удержал его от этого все тот же треклятый магнит.

– Эгей! – Руфь уже скакала, по всей видимости изображая конных уланов. – Мы, Николай Второй, сим повелеваем: перенести Петербург в Одессу!

– Одесса не в Крыму, – попытался остудить ее пыл со своей табуретки Рудольф.

– Не суть! – решительным жестом возражение было отметено, прыжки продолжились.

– Господа, господа! Но позвольте-с, нет никакого смысла присоединяться к Крыму, если Одесса таки не войдет в Империю, – ненавязчивые, но узнаваемые интонации еврейского говорка: растрепанная Ноэминь скульптурно вписалась в дверной проем и хитро прищурила один глаз.

– Именно! – Кыся хлопала в ладоши. – А Одессу перетащим сюда, в Новосибирск!

– В Академгородок! – строго поправил ее Тагир, особенно ратовавший за федеративную субъектность научного центра.

– Здесь появятся чудесные остроязыкие кондукторши? – Левантий, привалившись к шкафам, с высоты своего роста улыбался всеобщему оживлению и мельтешению. Он неспешно облизывал ложку, и казалось, что его время идет медленнее и спокойнее, чем у местного населения.

– Да! А еще биндюжники и толстые-толстые еврейские мамочки, которые будут на весь двор поносить своих сорокалетних деток. «Вы только посмотрите на этого ребенка! Сыночка, ты хочешь, чтобы мама умерла, так и не понянчив внуков? Когда ты уже женишься, халамидник?!» – Руфь выдохлась и теперь фантазировала, стоя возле холодильника. – А Москва? Что мы будем делать с Москвой?

– Следуя вашей логике, а точнее ее полному отсутствию, Москву надо запихать в Биробиджан, – откликнулся высокий повар, – там такие злющие комары…

– Левантий, ты должен быть в восторге от этой идеи, разве нет? Тебе по имени положено! – Хан смеялся, тиская оживленную подругу, та вырывалась и пыталась обсудить с подсевшей к столу Ноэминь аренду Левадийского дворца на летний период – для проведения чайного ретрита10.

– Да я вообще за объединение с Турцией! Турки, конечно, не обрадуются такой перспективе… Разве что количество незамужних и ищущих брака «наташ» их привлечет, – Леонид сел на пол и продолжил мечтательно облизывать ложку. – Знаете, я последние минут десять пытался вспомнить, какой фильм вы мне напомнили…

А еще Леонид был знатоком причудливого кинематографа, вгоняющего в легкую депрессию, и постоянно порывался приучить жизнерадостных друзей к глубоким размышлениям арт-хауса, но те лишь отмахивались. И продолжали фантазировать – о Крымской Империи, о пеших походах в Тибет, об отпуске в Шибаме11. Но единственный, кто действительно мог добраться до глиняных небоскребов, был именно высокий и немногословный Левантиец.