Читать книгу Дерево сада - Игорь Александрович Киршин - Страница 17

Летом мы с сыном были в лагере. Я – работал, он – отдыхал. И мы там подружились с одним пацаном из его отряда. Небольшой такой пацан, лет девяти. Шустрый. Вечно залезет мне на спину,уцепится за шею и сидит там. Или просит покрутить его. Я его беру за ноги у щиколоток и раскручиваю, а он визжит от страха и восторга. Когда я отправлялся со своими орлами на море – всегда брал Андрюху и сына с собой. Они там бегали, резвились. А мы их кидали в море. За руки, за ноги – и вперёд!

Когда я возвращался после выходного дня – радости Андрюхиной не было предела. Он на меня забирался быстренько. Гнездился там, на спине, лёгкий, как птичье пёрышко. И, пока я ходил по всяким вожатским делам, рассказывал мне свои нехитрые новости: с кем подрался, что на полдник давали, какую ногу на футболе ушиб.

Все уже привыкли, что у меня такой заплечный житель имеется. И не удивлялись. Когда я заходил к его воспитательнице, она сразу говорила:

– А, вы за Андрюшей? На море? Только чтоб к обеду были.

Андрюха уже скачет где-то рядом и машет полотенцем.

Однажды он мне и говорит:

– Вот бы вы, Игорь Александрович, были моим папой! Я даже дар речи потерял сначала. А потом ругатьсяначал:

– Что ж ты говоришь, голова садовая? Разве папу выбирают? Или меняют?

Но потом я его понял. Он и не думал всерьёз о таком обмене. Просто он хотел сказать, что ему со мной хорошо.

Иногда Андрюха делался невыносим. То пристанет к моим электронным часам – начинает нажимать на все кнопки подряд. Часы, разумеется, сходят с ума и показываютабракадабру. А то начнётканючить, когда нельзя:

– Пойдё-емте на мо-оре купаться. Ну, пойдё-емте намо-оре купаться…

Приходилось прибегать к суровымвнушениям. Но, в общем, он хороший был мальчишка, и я к нему здорово привязался.

Однако лето закончилось, и все разъехались по домам. И я тоже занялся своими обычными делами. Только скучал потихоньку по лагерю, по тёплому морю и славному Андрюхе. Поэтому, когда сын предложил съездить к Андрюхе,я с радостью согласился.

В выходной мы отправились к нему. Доехали, звоним.

– Кто? – раздался знакомый мальчишечий голос за дверью.

– Грабители, – остроумно ответил я и, сдерживая нелепое волнение, принялся пристально разглядывать трещины на штукатурке. Дверь наконец открылась, и в щель высунулась вихрастая Андрюхина голова. Голова внимательно нас оглядела и пробурчала:

– Здрасьте…

Я, признаться, ожидал совсем не такого приёма и немного растерялся. Глупо как всё. И чего мы припёрлись? Я думал, Андрюха бросится мне на шею и закричит:

– Я ждал, ждал и знал, что ты придёшь!..

На деле выходило что-то совсем другое.

Однако следовало мужественно выйти из ситуации.

– Ну что, пойдём погуляем? – бодро спросил я.

– Да мы тут сказку смотрим. Про Кощея Бессмертного, – переминаясь с ноги на ногу, ответил Андрюха.

Ситуация становилась всё более нелепой. В голове моей пронеслись варианты – распрощаться или гаркнуть:

– Да ну его, этот телек, пошли с нами!

Но вслух я сказал:

– Ну, давай, решай. Телек или… мы.

– Вы, – наконец решил он.

На улице пригревало сентябрьское солнышко. Было тихо, тепло.

– Ну, показывай, Андрюха, что тут у вас интересного, где вы обычно лазаете.

Андрюха потащил нас к заливу, тарахтя, по своему обыкновению, про всё на свете. Про какие-то балберы, которые ставит папа на заливе, про дядю Валеру, который живёт в эллинге. «Он такой добрый. И всё мне разрешает».

Напряжение схлынуло, и стало хорошо. Ребятишки лазали по лодкам и катерам (странно, никто их не гонял). Я тоже полазил с ними немного и уселся на пирсе греть старые кости. А Андрюха уже зовёт сына откуда-то сверху:

– Митя! Лезь сюда, я тебе дупло покажу, которое мне Димка подарил!

Димка ему дупло подарил! Вскоре из этого самого дупла выглядывали ужедве головёшки: Митьки и Андрея.

Вдруг раздался чей-то крик:

– А вон Витька идёт! К нам приближались два пацана Андрюхиного возраста. Я взглянул на Андрея. По его подвижному лицу пронеслась сложная гамма чувств – от ликования до озабоченности. Видно было, что они с Витькой находятся в непростых, но тесных отношениях.

– Ладно, счастливо, – сказал я, и мы сразу пошли.

Я сорвал лист полыни. Растёр в пальцах, понюхал.

Пахло горечью и чистотой.