Читать книгу Ибо однажды придёт к тебе шуршик… - Игорь Александрович Маслобойников - Страница 9

ВЗЯЛСЯ ЗА НОЖ, НЕ ГОВОРИ, БУДТО В ДЕЛО НЕГОЖ

Для Тихого Тука эта ночь выдалась особенно длинной…

Насытившись пшеничным зерном, щедро отсыпанным Толстино́й Глобом, Чернушка сидела на подоконнике, наслаждаясь дуновением лёгкого ночного ветерка. Тихоня неспешно изучал переплёты книг, путешествуя вдоль бесконечных полок, скрывающихся высоко под сводами библиотечной залы, в поисках чего-нибудь свеженького, дабы укрепить ум и отточить гибкость мысли. Луна заливала призрачным сиянием дремлющий после праведных трудов мир, и сверчки стрекотали размеренно, погружая суету в марево безмятежного сна… когда звёздное небо с сухим треском расколола молния.

Пернатая подруга вытянула шею и беспокойно привстала на подоконнике. Сверчки испуганно смолкли, любитель же печатного слова, в мгновение ока оказавшись у раскрытого окна, весь обратился в одно большое ухо и вездесущий глаз. Небо было чистое, ни облачка, ни тучки, ничего, что могло бы являться предвестником грозы, только воздух наполнился электричеством, отчего шуршик тотчас же распух, превратившись в наэлектризованный меховой шарик. Несушка даже квохтнула удивлённо, не понимая, что происходит с её господином.

Молния, порвавшая чистое небо, очень не понравилась любителю древней словесности и, приложив коготь ко рту, он показал насторожившейся птичке, чтоб вела себя осмотрительнее. Курочка немедля приосанилась, сверкая боевым, готовым ко всему, взглядом. Ещё пару секунд шуршик что-то прикидывал, затем сунул соратницу подмышку и, неуклюже переставляя ноги, спешно покинул читальню, чтобы затем бесшумно пробраться к спальным апартаментам. Там он медленно приоткрыл дверь, отозвавшуюся протяжным стоном, и заглянул внутрь.

Неве́ра Лум, Крошка Пэк и Толстина́ Глоб, абсолютно безучастные к происходящему, мирно спали, превратившись в меховые пуфики. Электрические всполохи, то и дело пробегающие по кромке шерсти, отрываясь, улетали в ночь, щекоча довольные морды, которые только утраивали сопение и храп. Большой Бло отсутствовал, но это было не удивительно: он предпочитал сырые, подвальные помещения, спуститься куда – было делом не из лёгких, а уж отыскать вожака стаи – и вовсе пупок надорвёшь. Зато можно было не бояться, что вдруг наэлектризуешься. Посему поведение Большого Бло было более чем логично и не менее уместно.

Вылив на себя ушат воды, дабы сдуться до естественных размеров, Тихий Тук решительно вооружился шпагой, вставил за пояс пару пистолей, буквально влетел в дорожный плащ и, знаком показав Чернушке, что остаётся за главную, покинул логово Большого Бло. Отчаянная головорезка тут же набычилась, довольная тем, что в эту ночь её сделали предводителем шайки истребителей разбойников. Если бы клюв её мог усмехнуться, она бы сделала это криво и чрезвычайно коварно.

Дабы ускориться, учёному зверю пришлось задействовать магию убеждения – уговорить лошадку Крошки Пэка выручить его. То ли у него был дар, притягивать к себе всякую живность, то ли в шуршике тварь божья увидела своего в доску парня, только коняшка охотно уступила уговорам, подставив спину новому знакомцу. И пока пернатая подруга делала вид, что ничего не происходит, то одним, то другим глазом приглядывая за храпящими меховыми кругляшами, Тук уже мчался сквозь дебри векового леса, всё дальше и дальше углубляясь в темень неизведанных территорий.

С тех пор как «Книга пророчеств» исчезла, беспокойство внутри война дикого племени только множилось. Он никому и ничего не сообщил о пропаже, ибо зазорно выдавать товарища, даже впавшего в немилость. Но то, что кроме Маленького Бло более никто не сподобился бы проникнуть в каменную цитадель незамеченным, было очевидно. Молния же, сверкнувшая нынче среди ясного неба, только укрепила уверенность Тихони, что думка его шествует в верном направлении. Утром следующего дня он попытался вычислить путь изгнанника, и пусть тогда след его затерялся в дебрях неизведанных территорий, теперь же премудрый большеух не сомневался, что отыщет похитителя книг. Бло могла понадобиться помощь, ибо молния без причины раскалывать ясное небо не станет!

Лошадь белой масти разбивала ночь дробью копыт. Обхватив шею красавицы цепким хватом, Тук сосредоточенно качал мысль:

«Коли Маленький Бло решит действовать, то не станет шкодить вне пределов королевства. Разумно? – сам себя спрашивал шуршик и соглашался: – Разумно! Да и зачем так рисковать, когда действуешь в пику собственному брату?!»

Когда же ночь озарила вторая молния, ослепившая ушастого следопыта и его блондинистую подругу, отчего та прервала свой бег, встав на дыбы, он окончательно убедился: младший брат предводителя стаи выбрал скользкий путь предсказаний и пророчеств.

«Эх, Бло, Бло! Опасную игру ты затеял!» – и Тихоня пришпорил конягу, ибо промедление, могло стоить товарищу жизни. Ежели старший брат готов проявлять поистине нешуршиковское упрямство, то он – Тук – просто обязан подставить плечо младшему! Шуршики своих не бросают!

Достигнув места, где следы изгнанника прежде терялись, зверь спешился и осмотрелся. Тьма неизведанных территорий настораживала. В чистую лунную ночь, тут даже сверчки помалкивали, следовательно, оставлять трофей Крошки Пэка среди всей этой неуютности было бы верхом расточительства – лошадка могла запросто не дожить до утра, что было бы весьма прискорбно, да и Пэк наверняка бы расстроился, а то, пожалуй, и обиду затаил. А оно того стоило? Навряд ли!

Угостив отзывчивую подругу ломтиком душистого хлеба, Тук попросил не дожидаться его и немедля вертаться в за́мок. Умная животинка понимающе фыркнула, соглашаясь с воинственно настроенным зверем, располагающей к доверию наружности, а когда исчезла за деревьями, бесстрашный истребитель разбойников сосредоточенно принюхался и взял след.

По запаху пережаренного шашлычка можно было догадался: Маленького Бло преследуют неприятности. И Тихоня ускорил бег, дабы догнать горемыку. Аппетитный запах старого друга мог привлечь кого угодно, а, значит, войну дикого племени вполне могла бы пригодиться ещё одна верная лапа и ещё одна вострая шпага.

* * *

Молния основательно подточила силы шуршика, и чтобы скорее восстановиться, требовались: сон, тёплая ванна, кусок мяса, желательно свежий и отменно прожаренный, а ещё было бы неплохо подлечить лапы, только чем – не понятно, в тумке же не вертелось ни единой светлой мысли. Он ведь не целитель, он – охотник! В «Книге пророчеств» вряд ли найдётся что-либо подходящее – она о будущем, наполнять её сиюминутным абсурдно, лезть же в за́мок Большого Бло, чтобы сначала отыскать соответствующие манускрипты, а потом ещё и проштудировать их – опрометчиво. Риск нарваться на более крупные неприятности слишком велик!

От усталости тропинка начала раздваиваться, терять очертания, мысли стали пенистыми, с лопающимися пузыриками, словно бы забродивший компот. Когда же меж деревьев показалась спасительная избушка – пристанище Маленького Бло, путь бедолаге и вовсе преградила чёрная тень…

В воздухе подозрительно запахло серой. Обычно она предваряла появление вожака стаи, но сейчас в этом были нешуточные сомнения. Так пахнет враг, жестокий и кровожадный…

Шуршик инстинктивно потянулся к эфесу шпаги. Он только собрался взяться за рукоять, чтобы принять бой, его коготок едва коснулся пуговки, чтобы в мгновение ока выхватить клинок из ножен, как меленькое тело насквозь пронзила острая боль. Обожжённые лапы – плохие помощники, а значит, – понял он со всей очевидностью, – эта ночь может стать для него последней! Единственный выход – бить первым, но стон, упавший в ночь, всё испортил! Теперь враг в курсе: он – слишком лёгкая добыча…

И тень метнулась к раненному зверьку, схватила его за горло и воткнула в ствол столетней сосны, да так, что кора дерева разлетелась в щепки. Справившись с болью, шуршик приоткрыл один глаз и ощерился яростью: перед ним, дыша серой, скалилась морда гвирдума, жадно обнюхивающая добычу, с ароматом стейка легкой прожарки. Запах сбивал чудовище с толку, ибо твари эти предпочитали исключительно свежее мясо. А тут жертва вроде бы и подаёт признаки жизни, да попахивает престранно! И эти несколько секунд промедления вышли хищнику боком, потому что сверху, бесшумно, словно лёгкий ветерок, держа шпагу обеими лапами, дабы вложить в удар всю силу, спикировал Тихий Тук. Лезвие его клинка вошло аккурат меж лысых ушей монстра, когти которого рефлекторно стиснули горло Маленького Бло до хрипоты, отчего тот пискнул со всем отчаянием, и провалился в темноту…

* * *

На горле шуршика лежал компресс, сам он покоился в располовиненной винной бочке, из которой Тук соорудил что-то вроде ванночки, где тёплая водичка приятно омывала израненное тело. Обожжённые лапы были раскиданы в разные стороны и замотаны в грубую холстину, от которой исходил ужасный смрад. Сам Тихоня на медленном огоньке жарил мясо, нанизанное на лезвие шпаги, терпеливо дожидаясь, когда Маленький Бло наконец очнётся.

Сначала нос уловил вкусный запах, а потом уже мозг приоткрыл глаза черно-бурого собрата.

– Где я? – просипел горе-изгнанник и добавил: – Что за, пупындрик растудыт, здесь происходит? – он приподнял тумку и увидел друга, стоящего у полуразрушенной печки. – Тук? Ты как здесь?

Тихоня взглянул на Бло и улыбнулся:

– К-Когда «Книга пророчеств» исчезла, я сразу с-смекнул, чьих это лап дело. Опасную игру ты з-затеял, Бло.

– Я уже понял, – бедолага попытался привстать в импровизированной колыбельке жизни и с удивлением увидел свои лапы. – А чем это так воняет? – он принюхался к намотанной холстине и скривился.

– Это м-моча гвирдума. Лучший антисептик и лек-карство от ожогов. Редкая вещь, м-между прочим! В этом смысле тебе очень п-повезло.

– А откуда ты её взял?

– Из г-гвирдума, разумеется. Ещё пара часов и будешь, как н-новенькая шишечка.

– Откуда здесь гвирдум?

Тук пожал плечами и протянул ароматную зажарку сотоварищу.

– А как же мои лапы? Есть мясо вприкуску с мочой гвирдума не комильфо17.

– Ешь с лезвия. Я п-подержу…

Бло вздохнул: иного выхода не было. Но прежде чем вонзить куса́ки в аппетитный кусманчик, он осведомился:

– Надеюсь это не мясо… – и показал на свои перебинтованные лапы.

Учёный друг усмехнулся:

– Нет, к-конечно. Это было бы не по «К-Кодексу».

На всякий случай Бло всё-таки принюхался к угощению. Пахло зайчиком. Не уши хучика, конечно, но есть можно! Впрочем, отважная братва своих не подставляет, разыграть – на раз и с превеликой охотою, но данная ситуация к розыгрышу не располагала… Он вздохнул и принялся за сочную вырезку. Вкус отменно прожаренного мясца приятно ударил в мозг, и зверь каждой шерстинкой прочувствовал, как ему становится ощутимо легче.

За окном покосившейся от времени избушки, потерявшейся в дебрях векового леса, занималась заря. И хотя солнце, просеиваясь сквозь лапы вековых сосен, предлагало тепло и ласку, жизнь упрямо хранила молчание и напряжённую тишину.

Когда с ужином было покончено, изгнанник повторил вопрос, взглянув на товарища с непониманием:

– Так что же ты делаешь здесь, Тук? Большому Бло это может ох как не понравиться.

– Но ты ведь не скажешь ему об этом? – улыбнулся Тихоня и вновь предостерёг: – Мне к-кажется, ты выбрал опасную дорогу, Б-Бло.

В глазах страдальца за идею проявилась детская растерянность, однако возражать он не стал, предпочтя промолчать.

– Что-то менять уже п-поздно? – скорее риторически осведомился Тук.

И черно-бурый вынужденно кивнул, подтверждая самые худшие подозрения.

– П-Помощь нужна?

Маленький Бло гордо покачал тумкой:

– Я справлюсь…

– Это достойный ответ, – кивнул рыжий. – Если в книгах н-наткнусь на что-нибудь важное, дам знать… И, к-кстати, верни, что взял без с-спросу…

Маленький Бло тяжело засопел. Расставаться с хорошими книгами ему всегда давалось с трудом, но в сложившейся ситуации мудрый книгочей был прав: он стащил её – уже некрасиво, а попадись «Книга пророчеств» не в те лапы – и вовсе хлопот не оберёшься! В логове старшего брата ей самое место!

– Возьми за печкой, – и он виновато опустил глаза.

Тук достал книгу, бережно завернул её в дорожный плащ, сунул подмышку и, оглядев пристанище друга, добавил:

– М-меняй логово, Бло. Появление г-гвирдума – очень п-плохой знак.

– Я был не в форме.

– С-Согласен. И всё-таки, м-меняй… – шуршик подошёл к двери, но прежде чем выйти, обернулся и сказал зна́чимо вскинув тумку: – Один, как все?

– И все, как один, – кивнул великий комбинатор, неуклюже покидая располовиненную бочку.

– Главное, п-помни об этом…

На мгновение друзьям даже захотелось обнять друг друга, запросто, по-товарищески, но в следующую секунду оба насторожились, озадаченные внезапно нахлынувшим чувством, а потому тут же отогнали сентиментальный порыв, показавшийся слишком сопливым.

И всё-таки слова соплеменника несказанно тронули Маленького Бло. Теперь он был уверен: случись чего – есть к кому обратиться. Главное, чтобы Тук не успел сунуть нюхалку на чердак и не увидел надписи на стене, но уверенности в том не было. Впрочем, шуршики – народ не из болтливых! Если бы что-то насторожило, Тихоня бы намекнул. В одном рыжий союзник был прав: убежище никуда не годится! Встреча с чудовищем даже в неизведанных территориях – предзнаменование скверное. А уж рисунки на стене – это точно! – надёжнее хранить в собственной тумке, не подставляя их любопытному глазу случайного путника.

Спустя час изгнанник стоял среди вековых сосен и с благоговением взирал, как огонь пожирает его временный приют. Внезапно кожа под холстинами подозрительно зачесались.

«Стало быть, – смекнул черно-бурый хитрец, – заживление и в самом деле происходит довольно скоро!»

Размотав вонючие тряпицы, шуршик взглянул на изувеченные ожогом лапы. Отметины, выгравированные молнией, исчезли, оставив на память два грубых шрама – пару пустяков, в сущности. Шрамы же, как известно, к лицу настоящему войну! Он поднял морду к небу, подставляя её ласковым лучам солнца, прореживающим сосновые кроны, и довольно оскалился:

«Если уж повезло справиться с «чёрной меткой», возможно, и с остальным сладится…»

Слабенькая надежда в начале пути – не так уж мало для путника, затеявшего путешествие в один конец!

Маленький Бло с жадностью втянул в лёгкие запах пламени, в котором сгорала прежняя жизнь и зарождалась новая, такая таинственная, но такая манящая своей непредсказуемостью. Не даром говорят: «Лапка чешется на удачку!» – и спорить с этим совершенно не хотелось.

Где-то в стороне квакнула лягушка. И уверенно идущий на поправку даже зашёлся мурашками от эдакой неожиданности. Среди всеобщего безмолвия, нарушаемого треском горящих поленьев, голос живого существа показался знаком обнадеживающим. Между тем над кромкой леса, где уходила в небытие покосившаяся избушка, солнце достигло зенита, обещая зверю, богатый на впечатления день…

* * *

– Назову-ка я её… – бормотал Крошка Пэк, оставляя за спиной ступеньку за ступенькой. – Её же надо как-то назвать… У всякого живого существа должно быть имя… Короткое или длинное, но должно быть непременно… Лучше, конечно, короткое… Шустрое какое-нибудь… Например, «Ух»…

То́пы шуршика остановились на ступеньке, и он озабоченно почесал за ухом.

– Но, если я захочу позвать её и крикну, к примеру: «Ух, ко мне!» – пожалуй, она не поймёт меня… – и рыжий фантазёр возобновил свой путь, шествуя от спальной комнаты прямиком во двор замка.

За несколько дней их знакомства лошадке белой масти давно пора было бы попривыкнуть уже к упрямому коротышу, а стало быть, минутка, когда она позволит усесться верхом, выехать в чисто поле и отдаться во власть скорости и ветра, неумолимо приближалась. Во всяком случае, так представлялось в мечтах самому маленькому из самых маленьких. Одно не давало покоя: он никак не мог придумать красавице имя! В его представлении, оно должно было быть звучное, по-шуршиковски хлёсткое и непременно эффектное…

– Мало ли «Ух» какая лошадь окажется рядом! – рассуждал зверь. – Тогда может быть… Пупс? – и Крошка весело захихикал: – Пупс, ко мне! Вперёд, Пупс! Нет, «Пупс» тоже ни в какие ворота не лезет…

Фантазёр ступил на брусчатку двора и зажмурился от яркого света. Когда же глаза пообвыкли, он разглядел Тихоню, что стоял перед наспех сколоченным загоном для любимой коняшки, и вид его был чрезвычайно озабочен.

– Я могу ошибаться, – заметил Тук глубокомысленно, – но мне кажется, вчера тут стояла славная лошадка, белая, как январский снег.

Пэк остановился рядом и понял, друг дело говорит: его четырёхкопытной, высокоскоростной животинки мощностью в одну лошадиную силушку простыл и след! И тогда на мордочку рыжика стало наползать всё отчаяние этого мира.

– Как так? – растерянно пробормотал он. – Я же к ней всей душой. А она… Зачем она так со мной?

– М-да… – вздохнул истребитель разбойников, делая вид, что к случившемуся не имеет никакого отношения. Для пущей убедительности, а проще говоря, заводя рака за камень, он положил лапу на плечо сотоварища и изрёк мудрость: – Есть время встречать судьбу, и есть время расставаться…

– Тук, – тихо сказал Пэк.

– Да? – в тон отозвался любитель сентенций.

– Заткнись…

– Хорошо…

– Мне сейчас не до философских изречений! Она вырвала мне сердце!

– У тебя его нет…

– Сейчас не об этом.

– Ты прав…

– Что мне теперь делать? Из моей жизни ушёл смысл… – Крошка медленно отворил воротики и вошёл в загон.

– Смысл твоей жизни в охоте на человеческие сердца… – аккуратно напомнил Тихоня.

И рыжий собрат убил его глубиной мысли, высказанной без всякого пафоса:

– Охота на сердца – дело моей жизни, а смысл был в ней… в её красоте и скорости, которую я так и не познал…

На соломке лежала не убранная с вечера кучка, но сейчас шуршик взирал на неё, как на горсть золота, только радости не ощущалось. И Туку отчего-то сделалось неловко, а внутри – зябко. В случившемся была и его вина! Дело, содеянное им минувшей ночью, было, несомненно, важное, но кто ж знал, что лошадка не отыщет путь к дому!

Вслед за Крошкой Тихоня вошёл в загон и, встав с товарищем плечом к плечу, стал разглядывать предмет его печальных дум. Если не сильно анализировать причину, то выглядела скверно пахнущая горочка и в самом деле пределом совершенства.

– Так, может, отыщем её? – нарушил он трагическую паузу.

– Но ка-ак? – простонал Пэк, готовый вот-вот разрыдаться. – Она ус-ка-ка-ла!

– Но она же как-то оказалась здесь…

– Мы её свистнули… – Крошка шмыгнул носом и призадумался: в словах Тихони замаячил лучик надежды.

– А где свистнули? Это помогло бы взять след…

Самый маленький из самых маленьких повернул тумку и мокрыми, но полными надежды глазёнками взглянул на друга.

– Да-да… – закивал он. – Это случилось на границе с чекменскими урочищами, недалеко от пойменных лугов герцога Хмельницкого.

– Как всегда, взяли вино и пиво?

– Разумеется!

Зверёк во все глаза таращился на рыжего отшельника и удивлению его не было предела. Обычно друг вел затворнический образ жизни: ночами торчал в читальной зале, на охоту уходил в гордом одиночестве, когда спал – вообще не ведомо! Он просто был членом стаи, но исключительно обособленно. Теперь же эта поразительная прозорливость и желание протянуть лапу помощи!

– Тс-ссс! – Тук приложил коготь ко рту и осведомился: – Этикетки на бутылках были?

– Угу… – кивнул Пэк.

– Взглянем?

– Угу… – согласился шуршик.

И соплеменники спустились в подвал. Там Крошка отыскал соответствующую полку с бутылками, на которых красовались симпомпотные нашлёпочки. Тут Тихоня улыбнулся и взглянул на товарища крайне озорно:

– Может, поохотимся?

И если бы уши прежде расстроенного, а ныне преисполненного надеждой друга могли бы вспыхнуть гордым пламенем, они бы непременно полыхнули, озарив древний погреб, хитрые рыжие морды и вековые стеллажи победным сиянием. Но уши шуршика, всего лишь уши шуршика, потому Пэк, воспряв носом, заявил со всей суровостью и отвагой:

– Да, Тук. Давай, сделаем это!

В спальной комнате сопел Неве́ра Лум. Крепышу во сне являлись сонеты, которые он намеревался перенести потом на пергамент, где каждая строчечка была неподражаемо гениальна, пророча пииту славу и почёт соплеменников. Рядом похрапывал Толстина́ Глоб, коему приходили на ум фантастические рецепты, обещавшие пир духа и праздник плоти, он был счастлив предвкушением и иногда в несознанке портил воздух. Чуть поодаль, втянув голову в перья, почивала Чернушка, уставшая нести бремя охранника сна трёх головорезов. Что снилось ей? Пожалуй, гордой птице мечталось о том, что однажды она вернётся в курятник и одному петуху вырвет хвост за беспринципность поведения и неразборчивость в отношениях с противоположным полом. А ещё она подумывала взять под крыло остальных пеструшек и организовать «Союз независимых несушек». О таких штуках ей рассказывал новый хозяин, когда читал книги о далёких странах, полных необычных существ и странных обычаев. Сама идея показалась ей весьма перспективной.

Одновременно со всей этой милой безмятежностью два шуршика – Крошка Пэк и Тихий Тук, вооружившись пистолями, шпагами и перчатками, покидали логово Большого Бло, преисполненные исключительной решимостью. Дабы повышенная волосатость и размах уха не слишком привлекали любопытные взгляды, товарищи прикрыли макушки длиннополыми шляпами и и́здали очень походили на воинов, несколько приземистых, но довольно-таки шустрых. Их путь лежал в сторону селения «Кривые столбы». Именно на него указывали этикетки похищенных трофеев. И когда ворота за путниками захлопнулись, Чернушка в спальной комнате встрепенулась, почувствовав смутное беспокойство. Она взглянула туда, где прежде почивали три тела, и поняла: одно отсутствует, а главное – хозяина поблизости не наблюдается…

«За этими рыжими бродягами нужен глаз да глаз, – подумала несушка и покосилась на закрытую дверь. – Обязательно во что-нибудь да вляпаются!»

Тут свежий ветерок приоткрыл створку окна, и пернатая хулиганка приободрилась: пусть к желанной свободе был открыт!

Окно располагалось высоко, и будь на её месте человек, он ни по чём бы не отважился на то, на что сподобилась дерзкая бестия! Раскинув крылья, она отправила себя в подобие полёта, довольно грузно шлёпнулась на покатую крышу, но при этом, ловко семеня стройными лапками, грациозно пробежалась вдоль водяного слива, пущенной стрелой спикировала на крепостную стену, откуда по водостоку колобком скатилась вниз. Оказавшись наконец у подножия каменной цитадели, преследовательница тряхнула гребешком и победно кудахтнула, возвращая головушке ориентацию в пространстве. Петляя неуверенной змейкой, она пересекла мост над бездонным рвом, полным воды и лучепёрых окуньков семейства плотоядных, что, выскакивая из воды, хищно клацали ей вслед острыми, как бритва, зубами. Двух из косяка Чернушка немедленно призвала к ответу – одному досталось клювом прямёхонько в глаз, другой рыбёх был растерзан в мгновение ока, составив, таким образом, сытный завтрак, после чего, издав довольный и полный отчаянной бесшабашности всепобеждающий «квок!», курочка устремилась по дорожке, ещё помнящей запах истребителей разбойников, вдаль навстречу новым приключениям…