Читать книгу С почтением к истории. Сборник - Игорь Александрович Пушкарёв - Страница 5

Притча начала 50-ых годов:

«Спросили как-то старого бурята, жившего ещё при Николае II:

– Кто умнее, царь или Сталин?

– У-у, Николашка, однако, совсем дурак был. Есть у бурята тыща баран, царь ничего не видит, ничего не знает. А Сталин шибко умный, всё видит, всё знает. Появился у бурята десяток барашек, сразу говорит, давай шерсть, давай мясо».

К сожалению, очень часто мои оппоненты приводят всё те же идеологические догмы из времён расцвета коммунистической пропаганды. Рассуждения о бедных и богатых подаются как нечто непререкаемое. «Не сам же Зоркальцев пахал, сеял и убирал. На него, скорее всего, работали другие люди, победнее» -ответил на мой рассказ о Зоркальцеве пожилой земляк. А почему не сам? Осмелюсь предположить, что он просто считает такой объём работ нереальным для одного человека.

Попробуем разобраться с карандашом в руке. Чтобы не уходить от реалий того далёкого времени, достаю с полки «Поднятую целину», тем более что серопески Верхнего Дона в плане обработки гораздо сложнее ингодинских почв. Известно также, что Михаил Шолохов в своих работах нередко оперировал подлинными документами, в частности, протоколами колхозных собраний. В одной из глав читаем: «После долгих споров остановились на следующей суточной норме вспашки: твёрдой земли на плуг – 0,60 гектара, мягкой – 0,75. … заявил Яков Лукич: – Отсеемся рано, ежели будем работать при усердии. На тягло падает по четыре с половиной десятины на весну. Это легко, братцы! И гутарить нечего».15

Посчитаем, сколько же пришлось вспахать Зоркальцеву, чтобы вырастить имевшиеся у него три с половиной тонны. Ведь сдал крестьянин 3391 кг (207 пудов), оставив семью с пятью пудами. За остальное пришлось расплачиваться вещами, скотом и деньгами.

Для этого сначала заглянем в данные Росстата16 За последние 26 лет урожайность пшеницы колебалась от 13,5 до 26,5 центнера с гектара. Возьмём предельно худшие условия, пусть 11 ц/га. Тогда пашни под хлеб получается 3,2 гектара, то есть, одним плугом за 4—5 дней. Принимая во внимание, что в страду крестьяне на пашне работали всей семьёй, то получается, что со всеми весенними полевыми работами справились за неделю. Ведь самой простенькой одиннадцатирядной сеялкой можно было за день засеять 3,25 га. Прав, наверное, Яков Лукич – это, действительно, не ахти как сложно для природного земледельца.

Да и нам становится ясно, что вовсе не богач был разграбленный крестьянин, а так, середнячок. Хотя он, как и многие воевавшие за советскую власть, был рад после окончания войны дорваться до земли и вволюшку на ней поработать. Да и сагитировавшие его большевики обещали ему и землю, и свободу. Работай хлебороб, сколь душа желает, богатей. Ты это завоевал… Ан нет, не тут-то было.

Часто в спорах идут в ход всё те же доводы, что в школе нам внушали. И богатство наживалось неправедным путём, и бедные работали на богатых. Да оглянитесь же вокруг, посмотрите на соседей. Те, кто чертомелит с утра до ночи, хозяйство правильно ведёт да в рюмку нечасто заглядывает, те ведь прекрасно живут. Да ещё кому-то дают возможность заработать кусок хлеба. Что же неправедного-то в их жизни?

«Кто из казачьих детей учился в школе?» – спрашивают ревнители советской власти. И категорично отвечают: «Только дети богатых». Но обратимся к архивному документу?

Отчёт забайкальского статистического комитета за 1901 год насчитывает уже более десятка училищ в нашем районе. В Кыре, например, которая на ту пору была небольшим посёлком и имела чуть более двухсот дворов, действовали одноклассное с 1888 года и двуклассное училища. В маленьком посёлке Алтанском церковно-приходскую школу посещали 43 мальчика и 4 девочки, а Мангутское двухклассное – 57 мальчиков и 19 девочек. С конца 19-го века действовали инородческие училища: Бырцинское (тунгузское) с 1886 года и Тарбальджейское (тунгузское) с 1898 года. Здесь будет уместно заметить, что к началу 20-го века уже имело большой опыт и успешно действовало «Общество вспомосществования нуждающимся учащимся всех учебных заведений Забайкальской области».

Действительная проблема заключалась вовсе не в том, что нам рисовали со школьной скамьи. Беда в том, что пращуры наши считали грамоту баловством, мол «отцы и деды наши без грамоты прожили и мы, даст Бог, проживём», а учить девочек не просто глупо, но и дурно.

Упомянув о народном образовании, было бы несправедливо обойти стороной здравоохранение. Сия сфера была представлена так. Казачье население обслуживала Акшинская окружная больница на 50 кроватей, Кыринский приёмный покой на 10 кроватей (фельдшер, кандидат на классную должность Василий Казанцев, повивальная бабка Попова) и Букукунский приёмный покой на 4 кровати (фельдшер Яков Перфильев). Кроме того, частными владельцами Ононских золотых промыслов содержалось два приёмных покоя: на прииске Благовещенском (Любавинском) и Николаевском прииске, каждый на 5 кроватей. Мангутский ветеринарный участок во главе с князем Гантимуровым Иннокентием Петровичем наблюдал за здоровьем скотских и конских поголовий наших прадедов. Но об этом как-нибудь в другой раз.