Читать книгу Вишни на березе - Игорь Анатольевич Артеменко - Страница 4

Надежда преобразилась с момента их последней встречи: в коротком платье, с каскадом волос, спускавшихся ниже плеч, посветлевшая и отдохнувшая.

– Здравствуйте, Семен Варфоломеевич, – она приветливо и открыто улыбнулась.

– Привет! – улыбнувшись в ответ, он выдвинул стул.

– Я к вам с подарком, – она осторожно вынула из пакета глиняный горшок с ветвистым растением, – я подумала, что цветок придется к месту, –окинув при этом кабинет пристальным взором, и не увидев в нем ничего живого, она, похоже, только утвердилась в своем убеждении.

– Спасибо. Главное, чтоб не завял, а то, знаете ли, с нашей работой… – пессимистично заметил мужчина, бережно взяв цветок из ее рук, и поставил на подоконник.

– Итак, – серьезно сказал адвокат, удобно устроившись в кресле, – завтра допрос. Важно, чтобы ты говорила четко, ясно, и прежде всего, понимала, о чем речь.

Она покорно кивнула.

– Тебе нужно подробно описать каждое действие этого… (Семен пытался подобрать нужное слово), берложника, которого ты ненароком разбудила после спячки… с того самого момента, когда он потащил тебя в свое логовище. Дело в том, что его действия – уже насилие, поэтому важно, чтобы все происходящее было последовательно записано в протокол.

Девица молчала, слушая с искренним интересом.

– Теперь постарайся вспомнить во всех подробностях, что же произошло, когда ты оказалась на улице.

Пытаясь воспроизвести в памяти события той ужасной ночи, она так и не смогла избавиться от преследовавших ее эмоций: ее лицо то бледнело, то покрывалось пятнами.

– Дальше, – продолжил адвокат, глядя на цветок как на нечто несуразное, во всяком случае, никак не соответствующее абсурдности окружающей действительности, – речь пойдет о твоих ответных действиях.

– Но я, блин, ничего не помню, – возмутилась она, нахмурив лоб.

– Придется вспомнить, – он наклонился в ее сторону, пристально посмотрев в глаза. – Ножевые ранения локализуются с правой стороны: это шея, несколько ударов в плечо, в правое подреберье, печень. Несколько ударов сзади, очевидно сверху вниз, но уже слева. Нужно выяснить, как вы стояли по отношению друг к другу; как он тебя держал, в какой позе находилась, когда и в какой момент ударила ножом.

– Но я нифига не помню, – повторила она испуганно.

– Давай разбираться, – Реутов достал протокол осмотра трупа, сунув ей карандаш – импровизируемый нож, – подошел к ней.

– Сейчас я возьму тебя так, как он, смотри, осторожнее с карандашом, – по выражению ее лица было ясно, что последняя шутка не удалась, хотя она стала относиться ко всей этой заварухе с некоторой долей иронии – видимо, ей это непроизвольно передалось от адвоката.

Он «обнял» ее, но выпрямившись, она переложила карандаш в правую руку чуть выше:

– Вот так, – показывая, как держал нападавший.

– Вот видишь, уже кое-что вспоминается, давай подойдем к столу, покажи, как взяла нож.

В этот момент девушка растерянно повернулась вправо.

– Стоп, теперь внимательно вспоминай в последовательности, и попробуй описать все словами.

Это чудовище зажало мне рот… – ее зрачки расширились, затряслись губы, – вспоминая весь ужас той ночи, она говорила уже более четко и связно, и стало ясно, что насильник, подавляя сопротивление, был готов на крайность: удар кулаком правой руки по затылку (о котором прежде умалчивалось из-за потери памяти) отчетливо подтверждал эти намерения. Она, как только можно, отбивалась от насильника: смертельные ранения он получил в тот самый момент, когда замахнулся, держа в руке бутылку, которой, очевидно, хотел огреть по голове. Оказалось, что перед этим бедняжка несколько раз падала, вырывалась, пытаясь спастись… А била и вовсе не ножом; орудием убийства оказалось нечто похожее на садовые ножницы, которые схватила где-то на столе. Ножницы выбросила на улице, вероятнее всего, они так и не найдены.

Все сказанное следовало повторить на допросе, пропахшая валерьянкой (пришлось дать ей хорошую дозу, прежде чем у нее прекратилась истерика) она ушла в слезах.

В тот же вечер, отправляясь на место происшествия, дотошный сыщик решил самостоятельно отыскать орудие убийства, хотя и не имел на то ни прав, ни полномочий.

Безусловно, эти действия входили в компетенцию следователя, но ему, Реутову, не терпелось как можно скорее во всем разобраться. Реутов полагал, К тому же, орудие убийства – кухонный нож – якобы найденный кем-то из состава следственно-оперативной группы, уже фигурировал в деле в качестве вещественного доказательства, поэтому, – полагал Реутов, – следователь вряд ли станет заморачиваться поисками того, что не увязывалось с формулой озвученного обвинения «убила ножом ни в чем не повинного».

С этими мыслями Реутов подъехал к дому, где не так давно одиноко жил Александр Шмаров. О его жизни он знал немного: когда-то преподавал в школе географию, трижды женат, имел детей; в общем, был хороший парень, но, – спился.

Он окинул взором опустевшую лачугу с выбитыми окнами и заколоченной крест-накрест дверью, осмотрелся по сторонам и принялся искать орудие убийства. Через несколько минут нашел не ножницы, как предполагалось, а садовый секатор, каким обычно подрезают ветки деревьев – с остро заточенными лезвиями длиной в пятнадцать сантиментов. Они лежали в точности там, где было сказано – в конопляных зарослях, справа от входа в дом. Осторожно, достав платок, чтобы не оставить отпечатки, поднял находку, повертел в руках, удивляясь: чтобы воткнуть лезвие по самую рукоять – нужно иметь неимоверную силу, а замученная, обезумевшая жертва смогла сделать это максимум сорок раз! Это невероятно!

В кромешной тьме, на пустынной улице, с фонарем в одной руке и секатором в другой, этот человек мог показаться подозрительным. Он достал целлофановый пакет, положил секатор, выключил фонарь и быстрым шагом направился к припаркованному неподалёку автомобилю.

Как и подобает убежденному холостяку, Реутов встретил вечер «У Михалыча», где он договорился пропустить по паре кружек пива и поделиться новостями с коллегой по фамилии Колесников.

С чувством полного удовлетворения от проделанного мероприятия, он устроился за барной стойкой, заказал себе пива и стал ждать. Через несколько минут рядом с ним, словно из ниоткуда, возник Колесников, державший в руке полупустую пивную кружку.

– Че-то ты долго, – поприветствовал он давнего друга, поставив кружку на барную стойку. Это был коренастый мужчина средних лет, угрюмого вида, с рыжей бородой; смотря на приятеля, он то и дело косился вправо.

– Я тут с такими фифами успел познакомиться! – он скосил взгляд в ту же сторону, где его друг за столиком напротив заметил двух удивительно похожих друг на друга, красивых, как с картинки, блондинок.

– Эй, привет! – Колесников помахал им рукой.

– Не будем терять времени, а то нас опередят, – он сделал большой глоток из кружки, и посмотрел на коллегу взглядом, не терпящим возражений.

Не дожидаясь приглашения повторно, он встал и решительно направился в сторону красоток. Колесников ринулся следом:

– А вот и мой брат, – блондинки рассмеялись. Мужчины походили друг на друга, как эфиоп на эскимоса, – его зовут Семен.

– Меня зовут Лена, – сказала та, что справа. – А ее – Света, – показывая на девушку слева, мы тоже сестры, только двоюродные, – молвила она, облизывая губки.

– Да, и мы хотим еще Бейлис, – подтвердила Лена (речь явно шла о коктейле).

Семен обнял коллегу дружественным взглядом, но тот нахмурил рыжие сросшиеся брови, изобразив ими перевернутую букву «V» давая понять, что теперь его очередь сделать заказ.

После нескольких коктейлей и анекдотов про судей, следователей и адвокатов, разговор зашел о работе.

– …На крышу джипа они положили надувной матрас, – рассказывал Колесников очередную курьезную историю из своей практики, – чтобы девушки удобно там позагорали и сделали несколько селфи в Инстаграм на фоне центральной улицы города. По дороге, за разговорами автомобиль набрал скорость и довольно быстро оказался в месте назначения, но дамы сердца и ее школьной подруги на крыше не оказалось – их, в буквальном смысле, ветром сдуло.

Вместо родительской дачи, молодые люди оказались на даче показаний, а сестры – в реанимации: одна улетела вместе с матрасом еще при разгоне, другая удержалась до перекрестка. Вцепившись ногтями в металл крыши внедорожника, она все же смогла сделать селфи, но когда автомобиль со свистом ринулся на зеленый, ее надуло, как парус. Спланировав несколько метров по воздуху, она удачно приземлилась на капот попутно ехавшего грузовика, с него перемахнула, словно на крыльях, на ограждение моста… А вот как она слетела с моста в воду, мнения очевидцев разделились: одни утверждали, что она упала случайно – не удержав равновесие, другие видели ее прыгающей в воду «солдатиком».

– Прав у водителя не оказалось – был лишен двумя месяцами ранее за нетрезвое вождение, – после небольшой пивной паузы продолжил свой рассказ Колесников, – в тот раз модный зеркальный номер своего Lexus GX 460 состоятельному папику пришлось выковыривать из стены аптечного киоска, куда предусмотрительно припарковался сынок – аккурат в то место, где в аптеке хранился валидол…

Семен знал, да и слышал множество подобных сказок, находя их для себя скучными и обыденными, но на девушек эта произвела неизгладимое впечатление – они смеялись до слез и требовали продолжения.

– Так вот, – после третьей кружки пива, рассказчик распорядился принести и четвертую, – сынок миллионера говорит пассажиру: ты мол, скажи полицейским, что был за управлением, тебе за это все равно ничего не будет, подумаешь, лишат прав на год – отец с лихвой компенсирует, а меня-то посадят. Тот во всем и «сознался» и даже раскаялся, единственное, о чем умолчал тогда сын бизнесмена – весь в папашу, – что его другу светило не административное, а уголовное наказание, это – колония-поселение, как минимум. К тому же, требовалось загладить вред: пострадали у девиц цацки-пацки всякие, айфон разбился, еще что-то там у одной порвалось на бампере … от Chanel… Сами-то они не допрут, а если кто подскажет, так еще моральный вред потребуют за стертую об асфальт вывеску. Одна до сих пор вся перевязанная, как мумия, ходит. В общем, опомнившись, он тут же прибежал ко мне… – после этих слов, видимо утомившись, рассказчик сделал паузу, глотнул из кружки и обвел взглядом слушавших его уже с серьезными лицами блондинок.

– Помогите, мол, друг меня обманул, потерпевшие требуют компенсацию, теперь либо в тюрьму, либо жениться… словом, чуть до суицида дело не дошло, ведь все лучше, чем жениться, – заключил Колесников.

– На бедолагу возбудили уголовное дело «за нарушение правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью потерпевших» (множественные переломы, закрытая ЧМТ, ушибы, ссадины и пр., и пр.).

Было составлено пять административных протоколов:

– оставление места ДТП (именно так был расценено падение на асфальт одной и прыжок с моста в реку другой);

– нетрезвое вождение (что, помимо всего прочего, утяжелялось наркотическим опьянением, как водителя, так и оказавшихся на крыше пассажирок);

– не пристегнутый ремень (хотя это тоже спорно, на взгляд Колесникова, умалишенных пассажирок нужно было как следует привязать);

– превышение допустимой скорости (скорость никто не фиксировал, но, по словам очевидцев, надувной матрас взлетел не меньше, чем на десять метров, стало быть, следуя законам логики, скорость была значительной);

– отсутствие огнетушителя и знака аварийной остановки.

– В чем заключается причинно-следственная связь между нарушением и последствиями – известно только полицейским, – недоумевал по этому поводу ярый защитник униженных и оскорбленных Колесников, – вероятнее всего, последний протокол был составлен, что называется, для ровного счета.

– Его ко мне, – воодушевленно продолжил адвокат, забыв о пустой пивной кружке, – привел отец, щедро раздавая подзатыльники и тумаки, дескать, тот не заработает, пока не поумнеет и что в свои двадцать семь пора ему жениться и жить самостоятельно, а та дура, что слетела с моста, для него, идиота, самая подходящая кандидатура.

– В суде, – продолжал он своей рассказ, – девица (на которой обвиняемый обещал жениться), заявила, что за управлением находился сын бизнесмена, а другая – невеста последнего – говорила, что внедорожником управлял обвиняемый – его друг. Но в последнем заседании, она неожиданно изменила точку зрения, утвердительно сказав, что за управлением, все-таки, видела «кретина, с которым она совершенно зря встречается уже полгода».

Суд, естественно, его оправдал. Но на том дело не кончилось, он вновь попался за нетрезвое вождение… Но та история для всех закончилась самым наилучшим образом: девушки получили по седьмому айфону в подарок от состоятельного папаши, а его сын отправился по повестке в военкомат.

Выслушав Колесникова от начала до конца, Света и Лена неожиданно встали, задвинули стулья и демонстративно направились в сторону выхода, даже не попрощавшись.

– Нужно было изменить развязку, – Семен посмотрел на своего коллегу полным сочувствия взглядом, – плохо ты женщин знаешь.

Колесников заказал еще пива: для себя и своего друга.

– Женщинам вообще не нравится унылая действительность, – продолжал Реутов, – они хотят верить в сказку и непременно со счастливым концом: то есть в удачное замужество, – поставив пустую кружку на стол и вытерев губы салфеткой, заключил он.

– Вот, к примеру, одна учительница, правильная с самого детства: отличница в школе, красный диплом в университете, послушная и неиспорченная. Приходит как-то раз домой, раньше обычного, а там ее муж с соседкой. На кровати они не поместились, – оба толстые. Разлеглись на полу, словно тюлени. Обнялись и лежат, как ни в чем не бывало, а у благоверного к спине носок прилип. Никогда более спокойной женщины не встречал: взяла нож и перерезала любимому мужу глотку, от уха до уха – он даже возразить не успел… Кто бы догадался, что ножом этим она не только лук в суп покрошить может… Бросила соседке прощальное: «стерва» и пошла по улице в крови, облитая, словно из ведра. Идет с окровавленным ножом в руке и поет: «Позови меня с собой, я пройду сквозь злые ночи…», а прохожие от нее в стороны шарахаются. Получила два года колонии-поселения, за убийство в состоянии аффекта.

– Еще одна история приключилась с тещей моего клиента, вернее с его тестем, получившим ножевое ранение в живот. А за что? За то, что он ее дурой обозвал, всего-то – дурой… а она его – ножом… правда, потом выяснилось, что табуреткой он на нее замахивался… Толком непонятно, кто прав, кто виноват был: мутная история, впрочем, как и вся семейная жизнь, – переведя дыхания, заключил убежденный холостяк.

Семен с нескрываемой грустью в глазах посмотрел на собеседника, который тем временем заказал еще по кружке.

– Женщины – существа непредсказуемые, – заявил он многозначительно.

Друзья чокнулись пенящимися кружками, обнялись и запели известное русское: «Ой, мороз, мороз», часы показывали два ночи, пивная незаметно опустела, и как бы этого не хотелось, они стали прощаться.

– Я тебя уважаю, – сказал Колесников, обнимая Реутова.

– И я тебя, – последовало признание.

Друзья стукнулись потными лбами.

– Пойдем, дружище, – рыжий богатырь попытался встать, облокотившись на край стола, но рука непослушно подогнулась, и он угодил лбом в столешницу. – Нет, давай по стаканчику виски, и тогда пойдем, – вдруг передумал он, потирая ушибленный лоб. Сидя за столом, Колесников изо всех сил пытался удержать равновесие.

– Давай, – согласился Реутов.

Так повторялось несколько раз: мужчины пытались разойтись по домам, но дружеские чувства никак не давали им расстаться; прощальные стопки «на посошок» наполнялись, строго следуя русской традиции: после «застольной», следовала «подъемная», после нее выпили «на ход ноги», затем «стременную» и «седельную»…

– Прощай! – крикнул вслед уходящему другу Семен, словно они виделись последний раз.

– Прощай! – махнул приятель, приникая то к одному, то к другому фонарному столбу, к несчастью, было новолуние.

– Может, еще по одному стаканчику? – звучали где-то далеко слова Реутова.

– Да, было бы замечательно, – хотел ответить Колесников, но у него не вырвалось ни единого слова, он с ужасом смотрел на глубокую лужу, перегородившую ему путь до остановки, где он намеревался поймать последний трамвай.

Реутов тем временем ругался вслед водителям такси, рисующим вокруг него на дороге восьмерки. Остановив непримиримым жестом очередной автомобиль, он минуту боролся с закрытой дверью, наконец, когда дверь поддалась, залез внутрь и бухнулся на заднее пассажирское сиденье, назвав протестующему водителю свой домашний адрес.

Ему снилось: он кружится в танце то с одной, то с другой девушкой, они удивительно похожи, у них длинные вьющиеся белокурые волосы и невероятные глаза, до того бездонные, что глядя в них можно увидеть млечный путь… Он кружится в танце и летит, летит к звездам… вдруг перед ним всплывает кошмар: лицо той, с которой он только что танцевал, сменяется на другое – жуткое, небритое, широкое, похожее на большую столовую тарелку, с маленьким носом и черными, густыми, торчащими в разные стороны усами. Чувствуется дыхание, вонючее, тошнотворное… Слышится голос, сиплый, мужской… И он просыпается в поту на заднем сиденье автомобиля – его трясет за плечи какой-то гнусный тип, тот самый, из кошмарного сна, требуя обещанный косарь за такси; он понимает, что, наконец, добрался домой.