Читать книгу Вишни на березе - Игорь Анатольевич Артеменко - Страница 5

Реутов проснулся от острой боли: его что-то кольнуло в живот, вскочив с кровати, он сунул руку в карман, нащупав нечто твердое, и вынул садовый секатор. Все его дальнейшие действия были неторопливы и осмысленны. Он провел рукой по небритой щеке, очумело смотря на садовые ножницы и примеряя их для бритья. Расходившись по комнате из стороны в сторону, качаясь при этом, как травинка на ветру, он нашарил в шкафу упаковку таблеток «Алкозельцер», бросил горсть в стакан, налил из-под крана холодной воды, и, недолго думая, вылил в глотку пенистую жидкость. Смотря в зеркало на опухшее лицо и мятый пиджак, он провел рукой по подбородку, на котором темная с седыми проблесками щетина была уже на полпути к бороде, и с чувством глубокого сожаления и ощущения личной потери, направился в душ.

Обстановка в кабинете старшего следователя по особо важным делам Степанова со времени последнего визита Реутова нисколько не изменилась; разве что поменялись некоторые элементы интерьера: около низкой деревянной табуретки лежала кувалда, тщательно обмотанная клейкой лентой, чуть дальше – значительных размеров гвоздодер, на подоконнике покоился человеческий череп, с приклеенной к нему биркой владельца. Следует заметить, что череп в кабинете Степанова приходился к самому месту, став на фоне всего вышеперечисленного центром некоего аллегорического натюрморта в стиле vanitas, напоминая собой быстроту жизни, бесполезность удовольствий и неизбежность смерти.

– Добрый день, – Реутов перевел взгляд с черепа на старшего следователя.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста, – важняк привстал и протянул руку в знак приветствия.

– Ларина должна быть с минуту на минуту, – словно читая его мысли, уточнил он.

Важняк демонстративно отодвинул лежащие перед ним на столе бумаги:

– Любопытно, что вы такое намерены мне рассказать, о чем я еще не знаю, – он уперся в процессуального противника пытливым, но в то же время самоуверенным взглядом.

– Всему свое время, – холодно ответил Реутов, посмотрев на часы.

Пауза разрядилась стуком в дверь, из-за которой робко выглянула Ларина, в коротком обтягивающем платьице и с потрясающими ножками в туфельках на высоченных шпильках; ее облик усилил биение мужских сердец.

– Проходите, присаживайтесь, – подполковник сорвался с казенного места, услужливо пододвинув ей стул.

Девушка присела на краешек стула, обвела изучающим взглядом мужчин и судорожно вздохнула:

– Я хочу дополнить свои показания.

– Слушаю вас, – чувствовалось, что он увлечен, вот только чем: то ли видом женских ножек в капроновых чулках, то ли событиями позапрошлой ночи? Он взял ручку, достал чистый лист протокола и приготовился записывать.

Ларина повторила сказанное накануне адвокату, а он в это время боролся со сном, тупо пяля глаза в протокол, в который Степанов с невероятной быстротой записывал каждое слово.

«И откуда взялся этот Дмитрий – таинственный ухажер, – а главное, – куда делся?» – застучал в голове вопрос, словно долото, причиняя нестерпимую боль. Он потер виски, решив, что задавать вопросы, на которые не знаешь ответа, в ходе допроса, не стоит.

Часа через три с небольшим, когда, наконец, допрос был закончен, Семен, собравшись с мыслями, внимательно прочитал протокол, поставив роспись, посмотрел на Степанова, который, судя по его недоуменному выражению лица, озадачился услышанным, и, решив, что на сегодня хватит, глуховато произнес:

– Предлагаю на этом закончить.

Проверив наличие подписи на каждом листе протокола, старший следователь сказал:

– Можете быть свободны, – при сложившихся обстоятельствах последние слова прозвучали весьма саркастично.

Ларина, бросив всем короткое: «до свидания», поспешно вышла из кабинета.

Реутов стрелой бросился за ней, сумев поймать за руку:

– А как я могу повидать Дмитрия, того парня, с которым вы встречались в день убийства? – акцентировав внимание на последнем слове, он пристально посмотрел ей в глаза, но она неожиданно смутилась и отвела взгляд.

«Она явно что-то скрывает, недоговаривает, но что?» – он сильно сжал ее руку.

– Отпустите, мне больно! – запротестовала пойманная врасплох Ларина, высвободив руку, она отошла на почтительное расстояние. Ее побледневшее лицо ясно давало понять, что дальнейший разговор, кроме очередной истерики, ни к чему не приведет.

– Ладно, идите домой. Встретимся завтра.

«Что же все-таки там могло произойти? И какова роль этого подозрительного Дмитрия?» – пытаясь вспомнить какие-то детали, Реутов прокрутил каждое слово, сказанное Лариной на допросе, но мысли путались, голова гудела.

«У Михалыча» было тихо, будто все вымерли. Семен заказал у бармена виски и, дождавшись, когда стакан будет наполнен спасительной жидкостью, направился к своему излюбленному месту – столику в углу около тонированного окна.

«Что же я пропустил?» – не переставая думал Реутов; виски, пятьдесят без льда подействовали чудодейственным образом – в голове сразу прояснилось. Он достал из кармана фотографии с места происшествия и разложил их на столе: его интересовали детали.

«Итак, заваруха началась в кухне около входа, здесь ее схватил насильник и толкнул… Стоп! – он внимательно посмотрел на фотографию кухни, – Толкнул вправо, где-то здесь, – ткнув пальцем в фото, он перевел взгляд на другое. Вправо, от входной двери, – сюда. Справа стоял кухонный стол и баррикада пустых бутылок, слева – два стула. Помещение маленькое – не развернуться. Так, он ее хватает, она падает, встает. Куда она падает? На фото нет никаких следов борьбы?!» – Реутов посмотрел на другую фотографию с отпечатками кровавых следов на полу.

«Ларина утверждала, что пыталась скрыться от нападавшего в зале, но тщетно – он ее настиг. Вырвалась, метнувшись на кухню, схватила нож, тьфу ты, секатор…» – внимательно смотря на фотографию, он обратил внимание на четкий отпечаток – это был след в кухню, а не наоборот. Опять не сходится? На фотографии кухни лужа крови, она растеклась у самого входа, именно там и был найден труп. Тут до него дошло: он получил ранение в шею в зале, отсюда и бурое пятно на диване, пошел к выходу, видимо намереваясь позвать на помощь, но упал без сил, истекая кровью. Но все это никак не вяжется с рассказом жертвы о самообороне на кухне. «И этот Дмитрий, черт бы его побрал, он тут каким боком?! В этом деле больше вопросов, чем ответов», – вспоминая напуганное лицо девушки накануне их последней встречи, он окрикнул бармена и попросил повторить.

«Мурыжить несчастную лишними вопросами не стоит, того и гляди откажется от чрезмерно пытливого адвоката: здесь нужна стратегия. А начинать следует все-таки с дружка, ведь сколько раз зарекался не верить клиентам, а – верю. Ох, уж эти женщины!» – пронеслось у него в голове после второго стакана виски. Он набрал телефон следователя, предложив еще раз встретиться.

Реутов, постучав в дверь, вошел, застав Степанова за опрыскиванием стоящей на подоконнике герани и мурлыкающего себе под нос слова известной песни: «Я уеду жить в Лондон. Я уеду туда, где большая вода. Может быть, навсегда…» Тем самым он давал понять, что у него отличное настроение, и даже внезапный визит адвоката его не омрачит.

– Я могу с вами поговорить? – начал издалека Реутов, усевшись на стоящий рядом стул.

– Смотря о чем, – ответил он, нахмурив брови.

– Вы допрашивали некоего Дмитрия, к сожалению, не знаю фамилии, речь идет о парне, с которым встречалась Ларина накануне убийства.

– А почему вас это так интересует, позвольте полюбопытствовать? – в ответе старшего следователя слышались саркастические нотки.

– Интересно, не более того, – ответил Реутов, будто речь шла о чем-то незначительном.

– Мы его не можем найти. Он жил в съемной квартире, соседи его не знают и не видели, – словно сквозь землю провалился. Ваша эта Ларина тоже о нем толком ничего пояснить не смогла. В общем, какой-то таинственный тип, да и нахрена он нам нужен, – неожиданно заключил он. – В деле и так все предельно ясно: убила Ларина. А как, и за что, – следствие разберется. А эта ваша сказочная история с необходимой обороной никак не вяжется… – добавил он язвительно.

– Почему не вяжется? – Семен вжался в стул, словно придавленный.

– У меня чутье, я следователем уже седьмой год работаю и каждый раз одно и то же, – на его круглом лице читалась гордость. – Вот был у меня такой случай. Привозят ко мне опера девушку: красавица, умница, мать… черт ее дернул убить мужа, видать, люто его любила. А знаете, чем она его? – он внимательно посмотрел на собеседника, надеясь разглядеть на его каменном лице хоть какую-то эмоцию. – Молотком! А все – из-за измены! Ну, встретился он с ее подругой пару раз, с кем не бывает, а она ему за это мозг вынесла, в прямом смысле этого выражения. И что, скажете, не виновата? И так же, как и вы сейчас, ее адвокат оббивал мне пороги, пытаясь доказать, что аффект у нее был, дескать, переволновалась она, – рассказывая, он шагал по кабинету и эмоционально жестикулировал, бурно выражая чувства.

– Ну, вы же знаете женщин, – ими правят эмоции (да простят, меня некоторые из них), а здесь: узнать об измене любимого мужа, да еще с лучшей подругой – вдвойне обидней, – попытался возразить Семен, – вот она и шарахнула его молотком – попался, так сказать, под горячую руку.

– А на самом деле не так все было, – твердо возразил он. – Она подошла к нему, спящему, и хладнокровно стала его бить молотком, который нашарила где-то на антресолях. Понимаете, нашла молоток, подошла к мужу и убила, – Сказал он, акцентируя внимание на каждом глаголе. Какой здесь аффект, – налицо чистый умысел.

– Почему «умысел»? – сурово и дерзко парировал ему Семен, – видать, не спалось ей, все думала и думала о муже с предавшей ее подругой… вот у нее и зашли шарики за ролики от раздумий этих, эмоции в голову хлынули, она сдуру и схватилась за молоток.

– Так ведь, молоток этот ей нужно было найти, потом вернуться к несчастному, то есть, действия ее все разумные были, продуманные, – твердо стоял на своем старший следователь.

– Разумные? У женщины? – улыбаясь, возразил Реутов, – я вас умоляю. А что за молоток-то был?

– Сапожный, – заерзав на стуле, уточнил Степанов.

– Сапожный!? Да хотела бы его убить, взяла бы топор или нож –радикальное средство. Видать напрочь ей крышу снесло, что она ночью с сапожным молотком на благоверного набросилась, еще бы долото взяла… И неужели вы ее под суд за умышленное убийство? Ну, вы даете! – Семен не на шутку завелся:

– А по профессии она кто?

– Учитель младших классов, – сухо ответил следователь.

– М…да, – многозначительно пробурчал Семен, пытаясь побороть нахлынувшие на него эмоции.

«Спорить с ним бесполезно», – заключил страстный защитник всех, кого отвергло общество.

– Вы, похоже, профессионал, так хорошо разбираетесь в людях и в делах, я посмотрю, – Семен говорил то, что думал, спокойным тоном, но сказанное звучало саркастично.

– Спасибо вам за комплимент, – улыбаясь, ответил Степанов, принимая услышанное за чистую монету. По сему, становилось понятно, что последние слова стали для него тем живительным бальзамом, который уврачевал его разгоряченное сердце.

На этой доброй ноте он попрощался со следователем, действие виски постепенно ослабевало, Реутовым овладело безнадежное отчаяние, он потащился домой, ему захотелось выспаться.