Читать книгу Времена. От Цезаря до Путина - Игорь Анатольевич Карпусь - Страница 19

На улице проходящий мимо молодой мужчина неожиданно рассмеялся и заставил меня внимательно оглядеть свой костюм. Так и есть, в ширинке не застёгнута пуговица. Пустяк, однако прохожий мгновенно отреагировал и вызвал моё недоумение: подумаешь, какой промах! Вот если бы в ширинке что-нибудь болталось, тогда смейся на здоровье. А через минуту задумался: какие же мы разные и часто совсем непохожие, какой разброс характеров заключён в особи под названием «человек». Одному грустно, другому смешно; кто-то аккуратный, а кто-то врождённый неряха; один врубает музыку на всю катушку, другой затыкает уши; один привык выплёскивать наружу свои эмоции, другой прячет в себе и замыкается… Одним словом, сплошная психология.

Мой приятель открыл в Рунете сайт «Эха Москвы», погулял и поспешил закрыть: «Голова кругом пошла – чего только ни начитался. Я бы в жизнь не додумался». В том-то и суть человеческой природы, что лишь в своей совокупности люди исчерпывают её полностью, а одна отдельная персона не может претендовать на типичного Ноmo Sapiens. У других обязательно обнаружится что-то особенное, неповторимое, единственное. Хорошо это или плохо – непредсказуемость, многообразие человека? Я думаю – плохо, потому что попадаются такие чудовищные экземпляры, что возникает желание произвести искусственную селекцию. Вот хотя бы монстры, откуда они? Не с Марса – из людской гущи, а монстрики сидят в каждом из нас и ничего не поделаешь: запрограммировано природой. Но ведь маньяки были всегда, почему же раньше их не замечали? Изменилась общественная обстановка и взгляд на дозволенное и недозволенное. Можно прятать свои людоедские и гнусные побуждения, а можно выставлять наружу, давать выход и получать удовольствие. Сейчас как раз такое время, расслабляющее и размытое.

В средние века полыхали костры, на которых сжигали ведьм и колдунов, и обыватели следили за собой, за каждым словом и жестом. А вдруг соседи что-нибудь заподозрят и донесут за связь с нечистой силой. В сталинские времена гомосексуализм был под запретом, и голубые вынуждены были общаться тайно, старательно маскировать свою аномалию. Теперь опасаться нечего, разве что правоохранителей, да и то можно порезвиться вволю, прежде чем за тебя возьмутся – ещё найдут ли? Вот почему Достоевский мечтал «сузить» человека, ограничить его широту, пугающую безразмерность, и все мы от такой «ограниченности» только бы выиграли. Монстры переведутся, маньяки, серийные убийцы и уголовники. Однако селекция – одна из тех утопий, которыми тешится человечество со времён Адама: бескровному доброму раю не бывать, зло, подлость и ненависть не вывести абсолютно, не вырезать, как при операции вырезают аппендикс.

Неужели нельзя хоть как-нибудь облегчиться? Например, чтобы не смеялись над убогим, больным, несчастным, наивным? Над ошибкой, промахом, неудачей, простодушием? Ведь без них не прожить, каждый в чём-нибудь да оступится, просчитается, невезенье светит всем. Чтобы пальцами не тыкали, не злословили, не издевались, не крутили пальцем у виска? Убеждён, что для предотвращения подобных вывихов достаточно одной простой и универсальной прививки – к у л ь т у р ы. За тысячи лет эволюции люди пришли к пониманию и единству, что можно и нельзя, что допустимо и противозаконно, что следует делать и чего следует избегать в нравственных отношениях. Так вот, по понятиям культуры смеяться над оплошностью и рассеянностью, болью, несчастьем, изъяном недопустимо. Тут приветствуется только одно: сочувствие и помощь. Не способен на них – проходи мимо. Будь человеком!