Читать книгу Записки старого доктора - Игорь Аркадьев - Страница 6

1989 год выдался для меня не просто отвратительно, но безобразно отвратительно. Сначала я ушёл, вернее, убежал от жены и лишился возможности нормального общения с сыном. Жена ревновала к каждой берёзе, просто вынудила уйти, дальнейшая совместная жизнь была невозможна. Основания для её ревности были сильно преувеличены. Я, конечно, не святой, и иногда позволял себе лёгкий флирт со студентками и молодыми аспирантками моего ВУЗа, иногда доходило и до постели. Но я всегда тщательно скрывал свои мелкие грешки, знать о них она не могла. К моему учебному заведению она не имела отношения, с моими приятельницами и соученицами не дружила. Мы прожили ровно пять лет, ревность проявлялась всегда, но апофеоза достигла в течение последнего года. Причины таких изменений в поведении моей одесситки я не ведаю, возможно, были доброжелатели. Последней каплей для неё оказалось наличие на моей физиономии блёсток от макияжа предполагаемой любовницы. На самом деле я просто прижал к себе и расцеловал вполне шутейно одну из лаборанток на моей кафедре, кстати, женщину почти пенсионного возраста. Но настоящей трагедией для меня был запрет на общение с моим четырёхлетним сыном. Действительно, что может дать сыну отец, пришедший домой в блёстках?!

Беда не приходит одна, заболела мать. 60 лет, онкология. Приговор. Сколько ещё проживёт – одному всевышнему ведомо. Нужны лекарства, нужны деньги. Проучившись в аспирантуре год, принимаю решение бросить. Сторублёвая аспирантская стипендия плюс учительская пенсия матери – насмешка над здравым смыслом, который выражен в стоимости лекарств. В прошлом месяце купил себе итальянские джинсы, которые появились в ЦУМе. 100 рублей. Идти на обычную государственную работу смысла нет. Зарплата главбуха на заводе – 140 – 160 рэ. Но до главбуха ещё надо дорасти. Поэтому зарплата бухгалтера в 100 – 110 рэ – вполне реальная перспектива на ближайшие годы. Необходимо кардинальное решение. Начинаю обзванивать одноклассников и соучеников по институту. Прошло всего двенадцать лет с окончания школы и два года после ВУЗа, уже все разлетелись, кто куда. Надо было дружить и поддерживать отношения. Думаю, пора моё научное высокомерие несколько поубавить. Необходимо найти способ зарабатывать деньги. Нормальные деньги. Рублики все уже несколько лет называют деревом. Я не могу просто смотреть, как умирает мать. Да и сыну надо будет помогать, не вечный же бойкот жена мне объявила. Теперь уже бывшая, и слава богу. А к науке ещё вернусь. Вот накошу капусты и вернусь.

Вчера неожиданно встретил знакомого, вместе учились в школе в параллельных классах. Серёга Новиков. Никогда не дружили в школе и после. Уже год не работает, перебивается случайными заработками. Окончил Киевский Университет, журналист. Более невостребованную специальность трудно было подобрать. Но полон идей. Пригласил домой. Оказалось, живёт на соседней улице от квартиры матери, где теперь живу и я, в однушке. Чуть позже пришла с работы жена, Марина. Очаровательная барышня, хочется сказать девушка, но нельзя, года 22 на вид. Серёга чуть ниже меня, она ростом с Серёгу, довольно плотного телосложения, но не толстая и это телосложение не мешает её миловидности и мягкой женственности. Бросилось в глаза сразу, что Серёга совершенно подчинён её воле. Оба носятся с идеей заняться челночным бизнесом в Югославии, о котором последнее время много говорят, поэтому даже я уже наслышан. Есть люди, которые за небольшие деньги распространяют югославские приглашения. Необходимо только вписать своё имя и фамилию и можно ехать. Марина собирается брать отпуск за свой счёт. У её деда в деревне под Одессой есть «Жигулёнок», «копейка». Дед уже не в состоянии заниматься машиной, как и всем прочим хозяйством. Марина с Серёгой возьмут эту машину, приобретут приглашения и поедут челночить и зарабатывать огромные деньги. Станут богатыми и довольными, что прямо следует из их предположений об успешности этого мероприятия. Нужно только закупить правильный товар для начала, чтобы просто не прогореть. А затем всё будет ясно на месте. Большой заработок, якобы, образуется за счёт огромного различия в курсе американского доллара по отношению к советскому рублю и югославскому динару в пользу динара, в то время как реальная покупательная способность рубля никак не ниже динара. Поэтому товары, купленные на рубль и проданные за динар, например, один к одному, приносят прибыль в долларах в десятки раз превышающую долларовое содержание этого товара, определяемое курсом рубля.

Меня стали с энтузиазмом уговаривать присоединиться к этому мероприятию. Чем больше компания, тем легче справляться с трудностями. Я, конечно, был уже совершенно готов к рискованным поступкам, но у меня не было машины. Но, похоже, главным генератором идей в этой семье была именно Марина, поскольку, немного подумав, сказала, что есть решение проблемы, если, конечно, у меня есть водительские права. Они есть, слава богу. На этом мы расстались, договорившись продолжить разговор завтра в это же время в том же месте, то есть у них дома. Завтра наступило сегодня, я прибыл к ним домой, как мы договорились, и застал ещё одну гостью, женщину средних лет, очень сильно надушенную, напомаженную и намазанную всевозможной косметикой. Рядом стоять было трудно, хотя запах был не отталкивающий, но им можно было задохнуться. «Разведённая женщина», – подумал я. Оказалось – вдова. Муж погиб на полях сражения с зелёным змием. Помер в пьяном угаре. Довольно распространённая история для Одессы. Марина представила её, как распространительницу югославских приглашений. Ну да, женщины подобного одесского типа без дела не сидят. Эта женщина, Людмила Ивановна, была счастливой обладательницей почти новой Лады «шестёрки» и соглашалась за небольшую арендную плату предоставить её мне для поездки в Югославию с возможностью делать это неоднократно в будущем. Конечно, если я буду аккуратно с ней обращаться. Сама хозяйка машиной не пользовалась, хотя и имела права. Она панически боялась городского движения. Что ж, что касается Одессы, её можно понять. Более наглого вождения в жизни не видел. Даже Киев уступает. Единственно, что меня немного смущало, это довольно небольшая аренда на фоне наших грандиозных ожиданий от данного мероприятия. Что это, разумный подход или намёк на последующий дорасчёт моей молодой телесной натурой? Я решил согласиться, а там как пойдёт. Мы договорились на днях оформить доверенность на меня. Машину я должен был забрать перед самой поездкой. Мы купили три приглашения и на этом расстались с напомаженной Людмилой Ивановной. Ребята согласились меня субсидировать на первую поездку, обладая, видимо, некоторым материальным запасом. Мы решили ехать, невзирая на то, что начался декабрь, и ночевать предполагалось в машинах. Рискнём. Тела молодые, горячие, есть тёплые спальники, не замёрзнем.

На следующий день мы провели генеральное совещание и определились с примерным перечнем товаров для закупки. Марина предварительно получила основную информацию из собственных источников. Необходимо было проехать по хозяйственным магазинам, желательно деревенским, куда поступало много полезных в сельском хозяйстве вещей и, если поставки и прекращались последнее время, можно было рассчитывать, что многое залежалось, как результат планового советского хозяйства. Причём залежалось настолько, что всё не успевали выбрать прочие соискатели заграничной удачи, вроде нас. Кроме того, в связи с тем, что большая часть пути пролегала по территории Румынии, необходимо было прикупить водки и всяких мелочей, типа дешёвой бижутерии, женского простого белья, дешёвых конфет и тому подобного для продажи в Румынии и приобретения на вырученные деньги бензина. Задача, благодаря Марине, выглядела достаточно просто и, приступив к её выполнению, мы уже через неделю были вполне укомплектованы и готовы к дороге. Доверенность на автомобиль была уже у меня на руках, сам автомобиль – в моём распоряжении.

Однако случилось непредвиденное. В Румынии начались волнения, а через пару дней эти волнения переросли в вооружённое противостояние непонятно кого с кем. Сначала сепаратистов пыталась подавить армия, а после подавления уже сама армия взбунтовалась и перешла на сторону сепаратистов. Такие же непонятные метаморфозы происходили и со службой безопасности Румынии. Похоже было на начало гражданской войны. Мы решили отложить поездку, поскольку объехать Румынию не представлялось возможным с финансовой точки зрения. Но, как нам казалось, нам повезло, поскольку румыны быстренько закончили войну, расстреляли президента с супругой и разошлись по домам пить вино с мамалыгой. Сразу после начала нового 1990 года Марина получила информацию из своих конфиденциальных источников, что движение челноков по Румынии возобновилось. Кстати, многие из них расторговывались в самой Румынии и дальше не ехали, поскольку у румынского населения к тому времени скопилось достаточно много денег, а купить на них было нечего. А челноки на вырученные деньги покупали валюту или товары, которые ещё можно было там купить, а затем продать у нас. Что ж, ситуация в нашей стране очень похожа и продолжает усугубляться. Может и нам пора уже расстрелять Горбачёва с супругой? Правда, пока непонятно, что это радикальное решение принесёт самой Румынии. Наверное, нужно подождать немного, посмотреть на результаты и, если они будут положительные, повторить всю процедуру у нас. Думаю, мало кто будет возражать, разве что сам Горбачёв с супругой.

11 и 12 января 1990 года выдались тёплыми и солнечными, мы решили ехать не мешкая. На всякий случай, из суеверных соображений, пропустили 13 число, которое я решил использовать для приобретения хоть каких-нибудь орудий возможной обороны. Всё-таки мы собираемся ехать в страну, в которой только что произошёл вооруженный переворот. Ребята были беспечны на удивление: «Если все остальные как-то едут, то и мы проедем без проблем». Тем не менее, для себя я купил хорошую армейскую сапёрную лопатку, для ребят – монтировку, которую просто заставил Серёгу засунуть под водительское сидение. Наконец, 14 числа утром мы были полностью готовы. Возле подъезда дома, где жили ребята, стояли два наших «Жигулёнка»: впереди красная копейка, за ней «моя» светло-голубая «шестёрка», обе слегка просевшие от груза напильников, секаторов, водных насосов, газовых редукторов, ножовочных полотен, пил, молотков, топоров и всего прочего в том же железном духе. Я был назначен ведущим колонны, видимо, за некоторый водительский опыт в прошлом, но, скорее, за самоуверенность в настоящем. Серёга пыжился и хорохорился немного, но его неуверенность в себе явно просматривалась. Мы заехали к деду Марины, захватили с собой по две полных канистры с бензином, присели на дорожку, выпили по стакану яблочного компота и двинулись навстречу судьбе.

Через пару часов дороги мы были уже в Кишинёве. Выехали на дорогу, ведущую к границе и уже примерно через полтора часа упёрлись в очередь легковушек, выстроившихся перед воротами таможни и груженых так же, как и наши. Но перед воротами – это сильно сказано. Когда мы заняли очередь, самих ворот видно не было, ввиду большой длины очереди. Первое ощущение – будем стоять неделю. Но нас успокоили. Оказывается, в связи с последними событиями в Румынии, поток «туристов» сильно сократился, и теперь можно всю очередь пройти приблизительно за сутки. Без очереди идут автомобили только с местными, молдавскими номерами. Все остальные в порядке общей очереди. Ну, сутки, куда ни шло, терпимо. Стали раскладывать наш общий «шмель», а проще, бензиновую конфорку для приготовления пищи в полевых условиях и готовить наше первое дорожное блюдо – макароны с тушёнкой. Вкуснее еды давно не ел. А затем горячий чай на зимнем солнышке! Чудесно! Выяснилось, что многие в очереди позволяли себе согревающее значительно крепче чая. Ночью таких «туристов» было невозможно растолкать для продвижения в очереди. Кого-то из них просто объезжали и, проснувшись утром, они обнаруживали к своему удивлению, да ещё с головной болью, что проспали свою очередь часов на восемь – десять.

Действительно, как нам было обещано, через сутки с небольшим, меняясь с Серёгой, когда один спит, а другой двигает обе машины, мы оказались на территории советской таможни, которую, честно говоря, побаивались. Но прошли на удивление быстро. Пограничник проверил документы, таможенник лениво посмотрел на напильники. Всё, можно ехать. Вот это да! Ну, теперь Румыния. Смотрю на время, без четверти пять утра 16 января.

Перед заездом в ворота румынской таможни также скопилась небольшая очередь. В разговоре с бывалыми выяснили, что румыны больше всего цепляются к бензину, который везут в канистрах в дополнение к баку. Для иностранцев румынские власти выделили специальные заправки, где можно было заправиться только за валюту: немецкие марки или американские доллары. Понятно, что такая возможность в планы челноков не входила. Но на обычных заправках, работающих за румынские леи, иностранцев не заправляли. Да и леи нужно было ещё заработать. Мы перелили в баки столько бензина из канистр, сколько могли. Но еще много оставалось. Лишаться бензина не хотелось, мы планировали проехать по Румынии примерно восемьсот километров и бензина в баке нам точно не хватит. А было бы неплохо ещё с каким-то запасом въехать в Югославию. Как могли, попытались закопать канистры среди вещей. Понятно, что обнаруживались они легко. Ну что, двинулись, с богом. Первые пошли ребята. Забрал документы пограничник. Подошел таможенник, показал жестом, что нужно открыть все двери и багажник. Залез в машину передней половиной своего румынского тела. Марина что-то ему непрерывно говорила. Интересно, на каком языке она так старалась? Ветер был от меня, ничего не слышно. Подошел пограничник, вернул им документы, вылез таможенник. Улыбался, что-то говорил. Серёга бросился за руль. Неужели всё? Похоже, что да. Марина закрыла все двери и села в машину. Они двинулись вперёд, ура. Дальше я. Заехал, отдал документы. Подошел таможенник и на хорошем русском попросил открыть все двери и багажник. Вот на каком языке говорила Марина. В салон машины он только заглянул. Разрешил закрыть двери. Подошел к багажнику, заглянул, запустил туда руки, поковырялся и сразу обнаружил канистру. Спросил, сколько там бензина. Я соврал, что могу всё вылить в бак. Он кивнул, забрал документы и показал, куда я должен отъехать, чтобы перелить бензин в бак, чтобы он видел. Я откатил машину метров на 20 и принял влево, радуясь, что, по крайней мере вторую ёмкость, которая была в салоне, он не заметил. Достал шланг, открутил крышку бака и взгромоздил канистру на багажник. Затем вставил один конец шланга в её горловину, сделал вид, что пытаюсь всосать бензин, затем быстро опустил шланг в бак. Естественно, ничего не потекло. Постоял так минут пять, таможенник проверял следующую машину. Я набрался наглости, подошёл к нему и сказал, что всё закончил. «Точно?» – спросил он. «Точнее не бывает», – твёрдо ответил я. Он отдал мне документы и пожелал счастливого пути. Теперь мне надо снять канистру так, как будто она пустая, всё сложить в машину, и я свободен, как сокол ясный. Я подошел к своей машине как можно медленнее, затем обернулся. Ура, он отвернулся на другую машину. Я собрал всё моментально и выехал за ворота таможни с румынской стороны на обширную площадку, где накапливались желающие заехать на таможню в обратном направлении.

С правой стороны в конце площадки припарковались ребята, с нетерпением ожидая моего прибытия. Я подъехал, вышел, они бросились мне навстречу, радостно обсуждая все перипетии преодоления первого серьёзного препятствия на нашем пути. Мы не сразу заметили некоторое замешательство в начале очереди автомобилей, движущихся нам навстречу. Но когда из стоящих машин стали выходить люди и бегом или быстрым шагом направляться в начало своей очереди, где постепенно образовалась толпа, это, наконец, отвлекло нас от разговоров. В толпе, которая отстояла от нас метров на тридцать-сорок, слышались громкие крики и возбуждённый гомон. Люди окружили какой-то им интересный объект и возбуждённо обменивались впечатлениями. Мы тоже решили поинтересоваться и, закрыв машины, двинулись к толпе, которая продолжала увеличиваться за счёт людей, сбегавшихся из машин, составляющих оба направления. Через пару минут нам всем удалось пробиться к объекту всеобщего интереса и то, что мы увидели, кажется, должно мне запомниться на всю жизнь. У обочины, носом к воротам румынской таможни, стояла «копейка» синего цвета или то, что от неё осталось. Все стёкла были выбиты, казалось, все металлические детали, двери, крылья, капот, помяты так, как если бы кто-то намеренно колотил по машине молотком или монтировкой, причём делал это долго и целенаправленно. Тем не менее, машина, видимо, приехала сюда своим ходом. Но главный ужас мы испытали от зрелища людей, сидевших в этой машине. На водительском сидении находился человек, мужчина, с лицом, раздувшимся от огромных сизо-красных гематом, с большими порезами и запёкшейся кровью. Также засохшей кровью была выпачкана вся его одежда, грязная и разорванная во многих местах. Его глаза выглядывали из щёлочек, образованных этими гематомами. На заднем сидении полулежала женщина в изрезанной, измазанной грязью и окровавленной одежде. Её голова также была страшно изуродована порезами и гематомами. Волосы слиплись прядями от засохшей крови. Она тихо стонала и размазывала по месту, которое раньше было лицом, грязновато-красные слёзы. Этих людей кто-то совсем недавно изуверски избил и непонятно, как они вообще могли выжить после таких издевательств, да ещё и приехать самостоятельно. Кто-то из молдаван, говорящих по-румынски, побежал на таможню, чтобы попытаться при помощи персонала таможни вызвать полицию и «скорую помощь». Через некоторое время выяснилась, что с этими людьми произошло. Закончив свою торговлю в Румынии, они спокойно ехали в сторону границы, возвращаясь домой. Не доехав до румынской границы примерно километров сто, они решили остановиться по своим мелким нуждам и набрать воды у родника. С двух сторон от дороги был довольно густой лес. Как только они принялись набирать воду в бутылки, их окружили несколько человек в военной форме, без погон, вооружённых автоматами «Калашникова» и железными прутами. Мужчину сразу принялись избивать этими прутами по голове и туловищу. Он ещё как-то пытался сопротивляться, чем привёл нападавших в полное бешенство. Они вытащили из машины съестное и отобрали все деньги. Затем принялись разбивать машину. После этого ещё несколькими ударами отключили водителя и поволокли женщину в лес. Там порезали её одежду, не сильно заботясь о том, что заодно режут и её тело. Затем она подверглась групповому изнасилованию. Потом ещё раз групповому избиению. Так их и бросили. Первым очнулся мужчина, привёл в чувство женщину, и они попытались заползти в машину, что было сделать очень непросто с переломами рёбер и рук. Но они смогли и попытались уехать. Помятая и разбитая машина не подвела, завелась и поехала. Так они и оказались среди нас.

Через некоторое время приехала полицейская «Дачия», и мы вернулись к своим машинам. Сказать, что мы были шокированы – значит не сказать ничего.

– Мы едем домой, – сказала Марина вполне решительно, но дрожащим голосом.

Она была напугана совершенно. Серёга беспокойно забегал вокруг машины. Кое-кто из переехавших границу вместе с нами и ставших свидетелями этого события приняли решение немедленно возвращаться. Несколько машин на площадке начали разворачиваться в сторону ворот таможни. Многие стояли возле своих автомобилей в нерешительности и тихо совещались между собой. Но какие-то машины всё же двинулись вглубь Румынии. Советского человека, видимо, трудно испугать.

– Я говорила с людьми в толпе, – продолжала Марина, – сказали, это «секуритате», румынская служба безопасности и военные, верные Чаушеску ушли в леса и пытаются организовать сопротивление, создают партизанские отряды. Грабят всех, и своих и чужих. Кто сопротивляется – убивают. Этому мужику сильно повезло, что его не убили, вернее, их не убили.

– По мне, лучше бы убили, – возразил я. – Предлагаю спокойно подумать, нас никто в шею не гонит, и решить, что делаем.

К разбитой «копейке», сейчас почти полностью перекрытой от нас полицейской машиной, подъехал микроавтобус с красными крестами и надписью «ambulanță», румынская «скорая помощь». Один из полицейских сел за руль разбитого автомобиля и вкатил его на территорию таможни, видимо под охрану пограничников. Затем полицейская машина и румынская «скорая» с пострадавшими двинулись вглубь Румынии, возможно, их увезли в какой-то населённый пункт, чтобы оказать помощь и снять показания.

– Серёга, ты что молчишь, как рыба? – спросил я. – Скажи что-нибудь. Ты глава семьи или какой-то другой орган вашего совместного организма?

– Я считаю, – ответил Серёга, – мы должны Марину отправить назад, а сами продолжим движение. Подсадим её к кому-нибудь приличному, кто едет домой, и всё решение.

– Или мы вместе туда или вместе обратно, – решительно заявила Марина уже без дрожи в голосе. – Насчёт себя я пока в состоянии принимать самостоятельные решения.

– А давай Серёгу отправим назад, а сами поедем дальше, – попытался пошутить я, но, видимо, неудачно, поскольку Серёга зыркнул на меня как-то по злому.

Марина в нерешительности молчала. Мимо нас проехали без остановки несколько машин из прошедших таможню на въезд в Румынию. Несколько автомобилей всё ещё стояли на площадке. Их водители и пассажиры образовали небольшую группу и продолжали что-то обсуждать, размахивая руками. Я решил оставить ребят посовещаться без меня.

– Подойду, послушаю, что они там гундосят, – сказал я. – Надо что-то решать.

Я подошел к группе совещающихся. Они сразу обратили на меня внимание. Их обсуждение, как мне объяснили, состояло не в том, двигаться дальше или нет, а в том, как двигаться. Кто-то предложил объединиться в колонну и таким образом противостоять возможному нападению. Мне эта идея совершенно не понравилась. Во-первых, против «калаша» что две, что шесть машин, разница невелика, только добычи больше. И женщин разного возраста, кстати. А во-вторых, колонна из нескольких машин становится довольно неповоротливой конструкцией. В случае необходимости посовещаться или непредвиденной поломки продолжительность возможной задержки сильно возрастает, как и вероятность нападения. Я пообещал обсудить предложение со своими спутниками и вернулся к ребятам. Меня встретили совершенно определённым: «Мы едем дальше».

– Хорошо, – ответил я, – мне нравится это решение. В конце концов, в смерти нет ничего противоестественного, как и в рождении. Чего бояться?

– Спасибо, – отреагировала Марина, – ты как никто умеешь успокоить.

Я раскланялся.

– Тут наши новые попутчики предлагают ехать совместно для безопасности. Как поступим?

Реакция Марины меня удивила своей рассудительностью, лексической точностью и совпадением с моей точкой зрения:

– Пошли они в задницу, возись потом с ними в случае чего. Кого-то укачало, у кого-то колесо сдулось. Так и будем каждой деревне кланяться.

– Марина, я поражён твоей мудростью, – сказал я. – Жаль, что не ты была моей женой, а моя жена. Тогда бы я развёлся не с ней, а с тобой! Сейчас мы были бы родными людьми, и я бы гордился моей бывшей женой! Кстати, я совсем забыл спросить, кем ты работаешь в светской жизни?

– Учитель русского языка и литературы в школе.

– Я горжусь твоим русским языком и твоими учениками.

Марина показала мне язык, и я пошёл отказаться от предложения ехать совместно. Преодолев первое испытание в виде советско-румынской границы, мы думали, что наши главные трудности уже позади. Но сейчас всё выглядит так, как будто до серьёзных испытаний мы ещё даже не добрались. Я видел, что ребята постепенно стали перекладывать на меня руководство нашей экспедицией, поскольку, при всех жарких дискуссиях, именно от меня ждали последнего решающего слова. Возможно, они посчитали меня более опытным, не знаю. Но именно я решал, как лучше сложить вещи в машинах, в каком порядке и с какой скоростью двигаться и так далее. Я думаю, что на их окончательное решение продолжать нашу экспедицию повлияло моё показное спокойствие. Должен признаться, что мне особенно льстило такое отношение со стороны Марины, которая, как я уже говорил, старалась всегда и всячески подчеркнуть свою самостоятельность и независимость. Очень приятно, когда на тебя смотрят с надеждой большущие чёрные глаза этой очень миловидной молодой женщины со слегка вздёрнутым носиком и пухлыми губками. Она не выглядела худышкой, но её фигура была очень чётко очерчена, выделялась тонкая талия и вырисовывалась богатая, но не огромная грудь. Про таких говорят – ладно сбитая бабёнка. Безусловно, она привлекала внимание проходящих и проезжающих мимо представителей мужского пола, это было заметно. Данное обстоятельство, я видел, очень раздражало Серёгу. Ну что ж, а кто обещал, что будет в этой жизни легко? Меня, честно говоря, сейчас больше занимало то, как нам действовать дальше. Оставаться на площадке перед таможней мы не можем, нужно двигаться в любом случае. Если ехать без отдыха, мы будем в дороге всю ночь и где-нибудь к утру окажемся в Тимишоаре. Бензина, с учётом запаса в канистрах, должно хватить до югославской границы свободно. Но было бы неплохо и румынских денег накосить для дорожных нужд. А может и заправиться удастся. Это опять задержки. Более или менее стройный план у меня созрел, когда я вернулся к ребятам.

– Ну что, дети мои, – сказал я, – понесёмся навстречу судьбе, но не очень быстро. Максимальная скорость – 90 км., для экономии топлива. Сейчас отъедем километров на десять, поедим, приведём себя в порядок и вперёд. До Бухареста есть несколько крупных городов, попробуем там торгануть на местные тугрики. На трассе не останавливаться, в случае опасности увеличиваем скорость и смываемся. Если в такой ситуации потеряемся, встречаемся перед первым полицейским постом на въезде в Бухарест.

– Яволь, мой генерал, – пошутила Марина.

Серёга надел кепку и по-армейски козырнул.

– Карту дорог держать на коленях, – добавил я. – Вы следите за дорогой, несмотря на то, что едете за мной. Вы должны в любой момент знать, где находитесь. Всё, с богом, вперёд.

Мы, наконец, поехали. Сразу первое впечатление – по сравнению с Союзом мы попали в дорожный рай. Качество дорог настолько было лучше, что в это даже не верилось. И следом второе впечатление. Почти не встречались местные автомобили. Много проехало навстречу наших машин, в том числе, колоннами. Понятно, почему. Изредка попадались румынские автобусы с обозначением маршрута на переднем стекле. Тоже изредка, но чаще, чем автобусы в обе стороны двигались телеги и арбы, с разными деревенскими грузами под управлением небритых кучеров. А в остальном дороги были пустынны и это немного нервировало. Я постоянно сверялся с картой, опасаясь, что потерял нужное направление на Бухарест. Но нет, всё было в порядке. Более или менее приличное место для отдыха я нашел, проехав не менее пятидесяти километров. Я хотел, чтобы это была небольшая посадка недалеко от какой-нибудь деревни. В то же время, чтобы окружающее пространство просматривалось далеко и во все стороны. Мы остановились, перекусили, привели себя в порядок. У ребят тоже чувствовалась нервозность. Мы почти не разговаривали. Снова поехали и, минут через двадцать, въехали в довольно крупный городок Бырлад. Местных автомобилей было уже значительно больше. Я не планировал здесь задерживаться, но у Серёги неожиданно спустило колесо. Мы остановились, видимо, на одной из центральных улиц этого населённого пункта, прижавшись к обочине. На нас сразу обратили внимание прохожие, несколько человек подошли и стали интересоваться по-своему, что у нас есть. Марина предложила какие-то бельевые резинки, полотенца, платки, трусы, носки. Откуда она знала, какие цены назначать, для меня загадка полная. Через пять минут Серегина машина была окружена плотным кольцом покупателей и к ним бежали ещё люди. Я такой торговли в жизни не видел. Этот аншлаг продолжался минут пятнадцать-двадцать, затем к нам подошёл полицейский и показал жестами, что мы должны прекратить торговлю и освободить дорогу, поскольку скопление людей вышло уже на встречную полосу. При появлении полицейского люди стали нехотя расходиться, хотя некоторые из них даже выражали ему довольно громко своё недовольство. Серёга так и не накачал колесо, но мы не стали испытывать судьбу, он прыгнул за руль, и они поехали дальше на полуспущенном колесе. На выезде из города мы нашли небольшой пятачок, примыкающий к дороге, и снова остановились, колесо всё же нужно было накачать. Пока Серёга возился, я и Марина, стоя возле их машины, обменивались впечатлениями о первом нашем торговом опыте. Марина достала небольшой целлофановый пакетик с карамельками, которые, благодаря своей форме, назывались «горошек», и мы принялись их грызть, как семечки. Мимо проходила довольно полная женщина лет сорока в розовом пальто, направлявшаяся, видимо, в микрорайон, ближайший дом которого отстоял метров на пятьдесят от нашей вынужденной стоянки. Посмотрев на нас, она быстро подошла, поспешно достала из своей сумочки кошелёк и, показывая на конфетки, дала нам понять, что хотела бы их купить. Марина покачала отрицательно головой и показала женщине, чтобы та подставила обе руки ладонями вверх, сложив их «лодочкой». Женщина вложила кошелёк в сумочку и послушно подставила ладони. Марина высыпала ей туда все конфеты из пакетика. Женщина снова, как мы поняли, попыталась спросить, сколько она должна заплатить. Марина совершенно определённо дала понять, что это подарок. И вдруг женщина расплакалась. Слёзы катились по её лицу, размывая тушь для ресниц и капая на пальто. Она так и стояла с ладонями «лодочкой», не решаясь как-то определиться с привалившим ей богатством. Мы с Мариной были слегка озадачены, но вид этой женщины трогал до глубины души.