Читать книгу Ты не воскреснешь - Игорь Ференец - Страница 10

***

Закопченные и ухайдоканные годами нещадной эксплуатации винтокрылые машины, ревя и поднимая непроницаемые облака желтой пыли, оторвались от бетонки и медленно поплыли в сторону нехороших синюшно-фиолетовых сполохов на горизонте. Кроме умирающего неба, в засранное всеми мухами Китая стеклышко круглого иллюминатора виднелась только уходящая в бесконечность Такла-Маканская пустыня, сожравшая, несмотря на героические усилия лучших инженеров Поднебесной, большую часть их когда-то пригодных для житья-бытья земель. Долетим мы до этих всполохов в фонящих натовскими гостинцами песках или сядем раньше, я старался не думать. Утешало лишь то, что наш шеф летел в одной вертушке со мной.

Затем ровный гул моторов сменил тональность. Вертушки вытормозились после стремительного падения и зависли примерно в двух метрах над землей и метрах в двадцати друг от друга. В салоне погас свет. Кто-то толкнул наружу люк по левому борту, впуская в нутро летающего гроба рев турбин и мусор, поднятый с земли вращающимися лопостями.

– Высадиться! – проорал диким голосом майор Кусто, стоявший скрючившись на самом комингсе33.

Народ, сидящий на лавках вдоль бортов, стронулся с места. Я надвинул противопульный намордник себе на рыло, плотно затянул на затылке ремни, и в порядке живой очереди протолкался к проему. А потом не задерживаясь маханул вниз, мягко приземлившись на четыре ноги, попутно отметив, что с возрастом делать это, почему-то, становится все легче и легче, а не наоборот, как я думал лет пятнадцать-двадцать назад. И тут же отскочил в сторону, давая место тем, кто еще оставался в кашляющем едва дышащими турбинами жестяном ящике.

Я мельком бросил взгляд на циферблат застегнутых на моем левом запястье часов. Они показывали без четырех минут пять утра.

Нас высадили в паре километров от завода, как и было запланировано изначально. От него нас отделяли каменистые холмы и высохший перелесок, хилый, но с очень густым подлеском, ограничивавшим видимость. Это к слову о пустыне, мля. Сам по себе перелесок казался настолько жидким, что того и гляди со дня на день осыплется на камни, сквозь которые так упорно пробивался. Непонятно было, как он вообще до сих пор там торчал. Однако кущи подлеска – мелкого кустарника и высокой выцветшей до состояния соломы травы, были такие, что коснись нам нарваться на засаду, хрен чего мы бы увидели в этом колтуне из торчащего высушенного хвороста и соломы. Такой поворот мог сделать нас легкой мишенью для окопавшихся там бойцов, пытавшихся защитить свои пенаты.

Определившись на месте, мы скоренько разбились на группы, вытянулись в цепи, и, выслав вперед разведчиков, двинулись в направлении проклятого завода. Через восемь минут легкой трусцы наш передовой отряд доложил об обнаружении следов противника. А еще через три с половиной минуты мы вступили с ним в контакт. Вернее, нас попросту обстреляли из ближайших зарослей. Правда, без особого настроения.

Первые пули свистнули довольно далеко от меня. Такие вещи с опытом учишься различать на слух. Так что я позволил себе буквально на секунду встать на одно колено, и поводить по сторонам жалом, чтобы сориентироваться, откуда по нам лупят. Народ справа и слева от меня попытался залечь и начать лупить в ответ. В результате мы стали стремительно терять темп. Последнему салаге было ясно, что пройдет еще полминуты такого пассивного кретинизма, и можно было даже не начинать весь этот бардак. Гении, которых наняли в качестве командиров отделений, почему-то продолжали тормозить, народ норовил растянуться, а поднимать их, похоже, никто не собирался. Одним словом – получилась халтура. Настоящий позор, но лишь в том случае, если бы наша «сборная отбросов развивающихся стран» имела моральное право называться профессионалами.

Продолжать двигаться вперед одному было бы форменным идиотизмом, а я себя считать идиотом упорно избегал. Кроме того, в моем контракте не было ни слова о бонусах за инициативу и энтузиазм. Однако прошла еще пара-тройка секунд и ситуация начала понемногу подправляться и без моего участия.

– Вперед, мляди, или все тут передохнете! – рявкнули знакомым басом откуда-то с левого фланга. – С ума посходили, обезьяны?! Пошли, пошли, пошли!

«Давай, дядя Вильнюс, поучи свою паству основам контрацептивы в сельской местности,» – не без сарказма подумал я, узнав голос орущего.

Вильнюс очень вовремя перехватил инициативу, я, грешным делом, начал подумывать, не начать ли и мне самому окапываться.

Повернув башню на его голос, я успел увидеть, как по фронту начинает распускать шлейф дымовая граната. За ней – вторая, третья. Семи пядей во лбу не требовалось, чтобы додуматься, что пытался изобразить рыжий прибалт. Пинками поделив наших алкашей на штурмовую и опорную группы, он выстраивал подобие обходного маневра, с тем расчетом, чтобы убрать передовую группу противника и двинуться дальше. Мне эта затея понравилась, так что я перебрался в штурмовую группу и покрепче сжал анус.

Дождавшись, пока шлейф хоть немного встанет, народ, наконец, поднялся.

Заложив дугу за спинами опорной группы, мы перешли на трусцу, вышли НОАК34овским воякам во фланг, и с ходу открыли по ним шквальный огонь, быстро сокращая дистанцию до того места, откуда по нам лупили в ответ. Китайцы ждали от нас, что мы намертво заляжем под их плотным огнем. И малость подрастерялись, когда мы сделали рожу кирпичом и энергично поперли на них, немного закручивая их оборону влево по курсу атаки, чтобы затруднить им перенос огня. А в тот момент, когда китайцы сообразили, что нас надо отсекать от своего правого фланга, мы с несколькими мужиками из моего отделения поймали удобный момент и крутанулись в противоположную сторону. Бегом прошуршав с полторы сотни метров по дну неглубокой балочки, поросшей сухой желтой травкой, мы вышли на левый фланг китайцев и ударили по ним изо всего что у нас было. Бедолаги оказались обречены – они продолжали смотреть в том направлении, откуда давила наша основная группа, так что получилось так, что стреляли мы практически им в спины.

А дальше все происходило очень быстро, на уровне рефлексов и мышечной памяти. Отдельные события перестали восприниматься, смазавшись в одно сплошное пестрое полотно, орущее, грохочущее, смердящее, брызжущее кровью и матерящееся. Пули взрыкивали, пролетая совсем рядом, иногда смачно хлопая во что-то или в кого-то поблизости. Кто-то из оборонявшихся НОАКовцев, видя безысходность ситуации, в которой они оказались, пытался бросаться на нас едва ли не со штыком наперевес. Кто-то, наоборот, пытался выскочить из своей ячейки и удрать. Но таких было не много.

Я немного раскорячился, чтобы уменьшить собственные габариты, и, не опуская ствола, отгребал приставным шагом чуть вбок, по пути сшибая короткими очередями выскакивающих передо мной солдатиков обратно в могилки, которые они сами для себя вырыли.

Когда почти всех оборонявшихся расплескало по кустам, мы подобрались к ним вплотную, щедро закидали оставшихся в живых осколочными гранатами, и, не дожидаясь, когда уляжется поднявшееся в воздух говнище, попрыгали к ним в окопы, вычищая себе место плотным автоматным огнем, как метлами.

Кругом были дым, копоть, вонь и вопли.

В гексагеновом дыму я подкатил к очередному окопу, в котором собирался временно спрятать свою тушку. Сбил ударом ноги в грудь какого-то мелкого китайца, попытавшегося меня достать, влепил ему вдогонку короткую очередь, расколовшую его кевларовый шлем вместе с тыквой, и ссыпался вниз.

Вокруг сразу стало тише.

Высунув автомат над срезом окопа, я дожег оставшиеся патроны в сторону противника, сменил четвертую по счету пару магазинов и по быстрому окинул себя дежурным взглядом. И только тогда понял, откуда взялась уже начавшая доставать меня тянущая боль в бочине. Поначалу я надеялся, что это от той дряни из халявного пайка, что я сожрал предыдущим вечером – утром я, по старой солдатской привычке, жрать не стал. А оказалось, что нет. Из пары неровных дыр на жилете неровными струями сыпался керамический порошок – несколько бронеэлементов вышли в тираж. Кевлар внешнего чехла был распорот, похоже, каким-то осколком, а следом за ним расползлась по швам и картонная основа самой бронепанели. Кроме этого, на моем левом плече начало расползаться кровавое пятно. Пуля скользнула по касательной, может быть даже рикошетом, распорола рукав футболки, прикрывавший дельтовидную мышцу, и улетела дальше, не причинив существенного вреда. По результатам осмотра я сделал вывод, что легко отделался. Китайцы, вопреки прогнозам хозяйских «разведонов», стояли насмерть, и я мог побиться об заклад, что в тот момент многие из нас о таком символическом ущербе, который получил я, могли только мечтать.

Снова выглянув над окопом и долбанув пару коротких очередей, я оперся затянутой в перчатку левой рукой на бруствер, оттолкнулся правой ногой от противоположной земляной стенки и одним рывком выбросил свое тело наружу.

Вертя башкой по сторонам – вот она, расплата за использование намордника – я метнулся еще на пару десятков метров вперед, туда, где ребята добивали остатки продолжавших отстреливаться НОАКовцев. Доскакал до них и сразу скатился по слегка осыпавшемуся борту длинной траншеи, где уже сидели мужики из моего отделения, припыленные и потрепанные, но до сих пор живые.

– Легкие деньги!

Тот молодой, которому я пожертвовал свою катушку ленты, тоже оказался в той яме. Увидев, как я слетел на дно, он кивнул мне и осклабился в улыбке, как будто я был его старым приятелем. Я молча стряхнул с пуза липучий корундиловый порошок и брезгливо поморщился, надеясь, что это произведет нужный психологический эффект. Молодому, как мне показалось, хотелось почесать языком. Такой побочный эффект дает адреналин, молодые солдаты часто шумят и фонтанируют энергией после драки. А у меня настроения трепаться не было, мы, старики, как правило сидим немного глубже. Да, тогда я понял эту ситуацию по-своему. Парень хотел было протолкаться ко мне, но его опередили.

– Отвали от него, Рамирес…

Все тот же громогласный рыжебородый амбал, Вильнюс, шумно выдохнул через свой огромный шнобель и принялся набивать остатки патронов из разных магазинов в один пустой.

Я молча выглянул из траншеи и оглядел окрестности. Осмотрелся, убедившись, что бой окончательно стих, и осторожно вылез на бруствер.

– Разведчики ушли проверять цеха.

Вильнюс, закончив свою возню, вылез следом за мной и встал рядом со мной в полный рост. Теперь он стал у нас кем-то вроде почетного комотделения. Народный чемпион. Я кивнул.

– Теперь окапываться и ждать…