Читать книгу Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735) - Игорь Курукин - Страница 4

И все же купцы рисковали – дело того стоило. В XVII веке Россия оказалась вовлечена в мировую торговлю шелком. Былое величие Великого шелкового пути к тому времени уже померкло. Торговые плавания стали привлекательнее опасных караванных путей: после распада державы Тимура Центральная Азия представляла собой арену непрерывной борьбы больших и малых ханств. Морское путешествие из Персидского залива в Китай занимало примерно 150 дней, в то время как караванный путь из Азова в Пекин – около 300; один корабль перевозил столько же грузов, сколько караван в тысячу верблюдов.

Но разрыв всей системы не означал упадка ее отдельных звеньев. Иран стал основным поставщиком тканей и шелка-сырца в Европу. Из Сицилийского королевства шелкоткацкое мастерство распространилось по Италии, Франции, Фландрии, Голландии, Германии. Французский король Франциск I в 1531 году освободил от налогов лионских ткачей, и шуршание лионского шелка вошло в поговорку. Но производство еще не удовлетворяло спрос и зависело от поставки сырья.

В начале XVIII века модные дамские платья (robe volante) шить можно было только из плотной шелковой тафты, которую производили лионские ткачи. Знаменитая герцогиня де Помпадур предпочитала тафту chine и не признавала иных материй – в историю моды эта ткань вошла как «тафта Помпадур». В экономике шелк отчасти напоминал нынешнюю нефть: войны крупнейших морских держав Франции и Англии вызывали скачок цен на шелк, так что модницам приходилось заменять его ситцем и батистом. Помимо престижности и эстетических качеств шелк обладал одним немаловажным свойством – он препятствовал размножению паразитов.

Драгоценные «паволоки» были известны на Руси со времен первых князей, взимавших ими выкуп с византийцев. Парча (от персидского «парче» – материя), «оксамит», «порфира», «багряница» издавна использовались для пошива княжеских одежд, церковных покровов, священнических облачений. Наиболее распространенными в XVI–XVII веках шелковыми тканями были бархат, камка, атлас, объярь, зарбаф, тафта – всего русские документы называют более двадцати видов привозных шелковых материй.

Находившаяся на отшибе мировых торговых путей и только оправлявшаяся от потрясений Смуты Россия неожиданно приобрела выгодную позицию на этом рынке. По данным шведского резидента в Москве, проезд от Гиляна (эта прикаспийская провинция давала почти 50 % всего иранского шелка) до Ормуза в Персидском заливе занимал 86–90 дней, каждый верблюд мог нести не более двух тюков и обходился в среднем в 2 рубля 63 копейки, а путь до Астрахани по Каспийскому морю занимал меньше времени, и тот же груз обходился в 1 рубль 50 копеек[44].

Часть восточных товаров шла транзитом на Запад, но европейские торговцы ездить в Иран через Россию не могли и имели дело с московскими гостями, державшими высокую цену. Конечно, западные державы пытались сами утвердиться на восточных рынках. Первыми морской путь в Персидский залив проложили португальцы, но уже в 1559 году экспедиция Лондонского купеческого общества положила начало англо-иранской торговле. В начале XVII столетия англичане основали в Иране свои фактории и поставили целью не только вытеснить из этого региона португальских конкурентов, но и изменить ход всей торговли с Востоком – оттянуть на юг весь торговый поток из Ирана в Турцию. В 1619 году шах Аббас I предоставил англичанам монополию на торговлю шелком, но одновременно дал торговые привилегии их главным соперникам – голландцам. Разгорелись не только торговые, но самые настоящие войны: в 1649 году голландский флот громил из пушек английскую факторию в Басре. Скоро в Иране обосновались и французы, также получившие привилегии и открывшие конторы в главном южном персидском порту – Бендер-Аббасе[45].

Иноземцы не оставляли попыток пробиться к персидскому шелку с севера, но в Москве их ждал вежливый, но твердый отказ. Сначала его получили англичане, несмотря на двукратное посольство Джона Мерика (в 1614 и 1620 годах), затем голландцы (в 1615-м), французы (в 1629-м), шведы (в 1662-м). Московские дьяки на переговорах объясняли запрет транзитной торговли убытками от нее как для казны, так и для самих купцов или требовали взамен помощи против неприятелей оружием и деньгами, что было невыгодно ни голландцам, ни англичанам.

Только посольству небольшого голштинского герцогства удалось в 1634 году заключить договор, по которому компания немецких купцов могла беспошлинно торговать с Персией и Индией в течение десяти лет, уплачивая за это ежегодно в царскую казну по 600 тысяч талеров (300 тысяч рублей). На обратном пути из Ирана один из членов посольства, Отто Бругеман, даже предложил московитам план захвата прикаспийских областей Персии (Гиляна, Мазендерана и Астрабада), чтобы получить контроль над большей частью иранского шелководства, а заодно над рыболовством, морскими пристанями и другими доходными статьями. Тогда в Москве на это авантюрное предложение не откликнулись – время еще не пришло. Да и сам герцог подтвердить договор отказался – требования казны оказались слишком велики, а прибыль еще надо было получить.

Однако уже тогда Москва стремилась направлять и контролировать экспорт иранского шелка через Россию, для чего прибегла к помощи купцов из Новой Джульфы – армянского пригорода Исфахана. Переселенные шахом Аббасом I с родины, армяне находились под его покровительством и в XVII веке прибрали к рукам шелковую торговлю не только в Закавказье, но и во всем Иране. В 1667 году представители этой компании Степан Ромодамский и Григорий Лусиков получили монополию на продажу шелка-сырца в Москве и право вывоза его за границу через пограничные и портовые города Архангельск, Новгород, Смоленск; при этом обратно они должны были возвращаться через Россию и покупать на вырученные деньги русские товары. За ввозимый в Россию шелк, начиная с Астрахани, налагались пошлина с продажи, не превышающая в общей сложности 15 % его стоимости, и пошлина за провоз.

Осуществить условия соглашения 1667 года помешало восстание Степана Разина. К тому же привилегии армянской компании вызвали недовольство русского купечества. Когда в 1673 году шахский посланник и член компании Г. Лусиков вновь появился в Москве, русское правительство потребовало у купцов преимущественного права покупки шелка для вывоза за рубеж и ограничило их выезд теми странами, с которыми у России не было «ссор». Но все-таки направить вывоз всего персидского шелка исключительно через Россию не удалось: купцы направляли в Москву максимум тысячу пудов в год, в то время как основная масса шла через Персидский залив или старыми караванными путями через Турцию. По подсчетам самого Лусикова, ежегодный вывоз персидского шелка в Европу исчислялся приблизительно в восемь тысяч тюков (в тюке было шесть пудов), то есть в 48 тысяч пудов; этот поток шел караванными путями в турецкие Алеппо и Измир (Смирну), а англичане и голландцы занимали в персидском экспорте господствующее положение[46].

Знали это и московские гости и обвиняли армян в том, что те не исполняли условий договора, «но прежними путями весь лучший шелк и ныне отпускают». Тем не менее подданных шаха (союзника против Турции) старались не обижать и по-прежнему разрешали им выезд с шелком за границу. В последней четверти XVII века столкновение с Турцией стало реальностью, и Россия из политических соображений допустила расширение транзита персидских товаров в Европу. Первым из соседей в 1679 году добился этого послабления для своей страны шведский посланник Л. Фабрициус, а в 1697 году право транзитной торговли с Ираном получила Пруссия. С 1687 года персидских армян стали пропускать через Новгород и Нарву в Швецию и далее на запад – такой путь в Европу был ближе, чем через Архангельск[47].

Не забывал об армянской торговле и Петр I. По указу Сената от 2 марта 1711 года льготные условия распространялись не только на членов джульфинской компании, но и на прочих армянских купцов и должны были содействовать первоочередной задаче «персидский торг умножить, и армян, как возможно, приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту для их большого приезда».

Однако армянские купцы хотя и везли порой в Россию крупные партии шелка (2600 пудов в 1712 году), но, как и прежде, продолжали отправлять его и в Турцию. Выход к средиземноморским портам позволял дешево покупать западноевропейские товары, что было трудно сделать в России, где законодательство запрещало прямые контакты между европейскими и восточными купцами на своей территории. К тому же дорога до Балтики была неблизкой, а отечественные подьячие умели вымогать деньги не хуже своих восточных коллег, на что купцы часто жаловались[48].

Другой проблемой было положение российских торговцев в самом Иране. Сами же джульфинцы чинили им препятствия в закупке шелка. Отправленный туда послом (о чем пойдет речь ниже) Артемий Волынский отмечал, что «ни которой нации купцы так не утеснены, как росийские, которые в великом гонении и зело обидимы от персиан». Лихие люди могли разграбить их имущество. Им приходилось вручать «немалые дачи» местным властям за выгрузку товаров на берег и за то, чтобы их попусту не задерживали. Местные ханы и прочие «управители» могли вдруг «запечатать» их товары или отобрать для себя лучшие, но «малую цену заплатить», да и то спустя полгода. Они же выдумывали пошлины и поборы – например, брали налог за непроданные вещи, требовали платить «на мостах и на заставах» и в городах, куда товары вывезены.

Однако для проникновения на Восток царь не только надеялся на традиционную торговлю с соседями – его взор теперь простирался много далее.