Читать книгу Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги - Игорь Маслобойников - Страница 56

* * *

С раннего утра на дворцовой площади стучали топоры. По приказу тайного советника, плотники спешно сооружали эшафот. Даниил сидел в камере, прислонившись к стене, и в ожидании рокового часа отрешённо наблюдал, как по полу медленно ползёт пятно света, расчерченное на квадраты. Скоро должен был появиться тюремный священник, а потом… Что будет «потом», кстати сказать, беспокоило опального премьер-министра во вторую очередь, ведь он ждал любимую женщину, а она всё не приходила. Он не мог знать, что Анну попросту не пускали к нему, ссылаясь на политику и прочую ерунду. Не понимал он и то, почему бездействует король. А ещё друг называется! И отчего в его судьбе не участвует Ольга – тоже решительно не укладывалось в голове, они ведь земляки, одного роду племени! Всё представлялось какой-то глупейшей нелепицей! Словно бы ты разом оказался в пустыне, а вокруг – ни души…

Увы, не знал он и того, что пятьдесят человек признались в существовании заговора, и сам премьер-министр являлся их предводителем, что по крупицам сведений, получаемым от арестованных, король лично убедился, в существовании тайного общества, желавшего сместить его с престола. Но самое ужасное заключалось в другом, внутренне сопротивляясь фактам, Владислав был раздавлен тяжестью представленных доказательств. Оказалось, несколько человек, намеревавшихся вскрыть тайну сговора, были зверски убиты по приказу всё того же Даниила. Но ни премьер-министр, ни сам король Широкроссии даже не догадывались, что всё это было шито белыми нитками за последние девять месяцев, но шито столь ловко, что заговор, однажды вызревший в голове тайного советника, теперь обрёл столь реалистичное воплощение, что даже сам канцлер поверил бы в него, если б не знал наверняка, что это не так.

В полдень на площади собрались горожане. Весть о казни премьер-министра оказалась проворна, как куница, добравшаяся до жертвы. На балконе дворца, откуда прекрасно было видно место казни, присутствовала царствующая чета и свита. Анна сидела рядом с Ольгой вся в чёрном, и королева заботливо сжимала её руку. Чёрный шёлковый платок перебирал ветер. Будраш стоял в стороне и, сложив руки на груди, исподлобья наблюдал за занозой своего сердца, поражаясь стойкости её и холоднокровию. Бледность и круги под глазами от бессонных ночей перед казнью, были занавешены от мира чёрной вуалью. Фрейлина королевы давно выплакала все слёзы и теперь только чуть раскачивалась, вроде былинки на ветру.

Над площадью повисла чёткая барабанная дробь и стихла лишь, когда палач, а за ним глашатай поднялись на эшафот. Последний повернулся в сторону их величества и кивнул, ожидая знака к началу. Владислав взглянул на него отстранённо и поначалу даже не понял, чего хочет от него странный человечек со свитком. Только когда толпа вопросительно обернулась, он сообразил, наконец, чего от него хотят, и неуверенно кивнул в ответ. Глашатай с достоинством выпятил грудь и сделал знак барабанщикам – начинайте!

Тяжёлые, размеренные удары вспороли раскалённый зной, вторя кандалам бывшего премьер-министра, что с каждым шагом босых ног, истёртых кованым железом до кровавых волдырей, звонко гремели о булыжники мостовой. И всё-таки, не взирая на металл, впивающийся в плоть и беспощадно рвущий её, Даниил шёл с высоко поднятой головой, ни единым мускулом не выдав, чего стоит ему эта прогулка налегке. Утром в камере, встречая свой последний рассвет, он дал зарок: пройти оставшиеся на его веку метры так, будто он только собирается начать жить. И, как ни странно, боль, жрущая измученное тело, словно испугавшись этого могучего человека, отступила, растворившись в ослепившем солнечном свете, едва настоящий воин шагнул из тени холодного подвала на булыжники площади.

Увидев мужа, Анна подалась вперёд, но Ольга удержала её от того, чтобы встать во весь рост. Даниил меж тем шёл сквозь толпу спокойный и невозмутимый, и сапоги конвойных затаптывали кровавые отпечатки босых ступней бывшего премьер-министра. Когда считаешь, что тебя все предали, уходишь налегке. Он шёл, и улыбка растягивала уголки губ, а взгляд светлел с каждым метром, приближающим его к виселице. Нет, этот сильный духом человек ни о ком плохо не думал, да и стоило ли последние часы тратить на такую безделицу! Премьер-министр шёл сквозь замерших в молчании людей и думал только об одном человеке, наверняка не оставившем его и не предавшем – своей дочери Иринке. Он страстно желал, чтобы случившееся никак не коснулось её, чтобы она выросла и превратилась в красивую девушку, чтобы полюбила сильно, неистово, и любовь эта принесла бы ей только счастье, а минуты огорчений если бы и случались, то были бы не долгими, дабы само счастье, благодаря им, ощущалось особенно остро и ценилось тоже особенно, чтобы она вышла замуж… Ах, как бы он хотел оказаться радом с ней в эту минуту! И как бы хотелось, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь, а потом… достигнув закономерного заката, там, где река жизни впадает в океан вечности, он обязательно встретил бы её, и она рассказала бы ему всё-всё-всё… всё-всё-всё… о том, что было потом…

Горожане глазели на исхудавшего человека в кандалах, с серым от бессонных ночей лицом и не узнавали его – так резко постарел их премьер-министр. По приказу канцлера, Даниилу отвели на сон один час в сутки, всего тринадцать часов за тринадцать дней до казни, пока шло следствие. Кормили тоже всего раз в полдень одной единственной тарелкой каши, и тарелок этих тоже набралось тринадцать. Только не было в этом ровным счётом никакой мистики.

«Раз уж число тринадцать так ловко расписало наши отношения с Анной, – подумал Будраш в тот самый день и час, когда заноза его сердца, вскочив на кровати, шёпотом сообщила мужу, что ей как-то не спокойно, – почему бы не увенчать им и последние дни того, кто однажды посмел перейти ему дорогу? Ведь это было бы так символично!»

Даниил взошёл на эшафот и невозмутимо взглянул на своего друга – короля Широкороссии. Встретившись взглядами, Владислав опустил глаза. Увидев же Анну, осуждённый даже не понял, стоит ей радоваться или нет, но подумал, что улыбка – то немногое, что он может напоследок подарить женщине, наполнившей его жизнь любовью и заботой, пусть и ненадолго… А ещё он подмигнул ей, от чего под чёрной вуалью высохшие прежде глаза вновь наполнились влагой, а по щеке побежала непрошенная слеза. Его подвели к петле, и палач, плохо скрывая волнение, трясущимися руками затянул узел на шее. Глашатай с важным видом развернул приговор, и тогда барабаны, наконец, смолкли. В наступившей тишине, только ветер гулял над площадью и пел свою грустную песню…

Даниил поднял голову и взглянул на Солнце. Ему было тридцать восемь, и умирать совсем не хотелось.

Глашатай сделал вдох, чтоб зачитать приговор, но вынужден был остановиться, так как в следующую секунду Анна обмякла, упав в обморок. Фрейлины принялась обмахивать бедняжку веером, кто-то бросился за водой, истинный же убийца, встретившись с приговорённым взглядом, развернулся и пошёл прочь…

Канцлер Будраш, тайный советник короля, шёл по длинному дворцовому коридору, и взгляд его был холоден. Тишину за окном вновь разорвал треск барабанов, за которым последовал короткий вздох толпы, и дробь оборвалась.

Соперник Будраша, муж Анны и премьер-министр королевства Широкороссия, закончил свой путь на виселице, как человек, предавший собственную страну и свой народ. Канцлер же уверенно шёл по коридору. Больше в его сердце не осталось ничего человеческого.