Читать книгу Фернандо Магеллан. Книга 1 - Игорь Ноздрин - Страница 4

Капитан подарил старику пару мораведи, вышел на улицу Осеннее солнце золотистым блеском ослепило глаза. Ветер с гавани принес знакомые запахи, крики работников. Магеллана потянуло туда, где на коротких мелких волнах покачивались парусники, пахло дегтем, смолеными бочками, где цветастыми драконами извивались на мачтах длинные флаги, указывавшие силу и направление ветра, где всегда шумно и многолюдно. Придерживая меч правой рукой – после ранения он носил его с этой стороны, чтобы ножны не ударяли по искалеченному нерву, – а левой опершись на Энрике, Фернандо спустился на пристань.

Вдоль деревянного причала, сколоченного из толстых дубовых плах, настеленных на вбитые в дно залива еловые бревна, стояли на привязи мелкие суда, рыбачьи баркасы, шлюпки с каравелл и галионов. Поодаль на тугих пеньковых канатах, как павлины на шелковых шнурках, притихли корабли. Между ними и берегом шныряли лодки. Они выгружали на пристани тюки с пряностями, плетеные корзины с фруктами, кокосовые орехи, перламутровые раковины, кованые сундуки с искристым жемчугом, аккуратно распиленные бруски черного и красного дерева, восточную булатную сталь, модные немецкие рифленые доспехи из Нюрнберга и Аугсбурга, венецианское молочное стекло, римский хрусталь, византийскую майолику, французские ковры, персидские ткани, пушистых турецких котов в деревянных клетках, английских собак с кожаными шапками на мордах и массу других диковинок. Праздные зеваки собирались на берегу поглазеть на заморские товары.

Представители торговых домов заключали на пристани сделки, шумно торговались, размахивали руками, клялись, призывали в свидетели покровителей дельцов – святого Георгия с языческим Меркурием, – считали деньги, проверяли на зуб. Под навесами расположились квадратные резные столики менял, с десятками потаенных ящиков. Здесь взвешивались и разменивались любые монеты, скупались краденые драгоценности, предоставлялись ссуды для покрытия расходов. Крупные капиталы хранились в конторах-лавчонках за немецкими и швейцарскими замками. Полученные деньги полагалось вернуть в двойном размере. На них снаряжались суда и флотилии. Подписывая телячий пергамент или толстую китайскую бумагу капитаны ставили на карту собственную жизнь.

Гремело железо, скрипели повозки, хлопали на ветру поднимавшиеся паруса. Лотошники разносили жареную рыбу, душистый ароматный хлеб, дешевое вино. Шуршали ленты в коробках, жаром горели поддельные украшения. Бродячие монахи звенели в колокольчики, трясли жестяными кружками, выпрашивали пожертвования на восстановление храмов, приюты бездомных, богоугодные дела, способствующее переселению душ грешников в райские кущи, похожие на сказочные индийские леса. Торговали иконами, крестами, восковыми свечами, пахнущими краской молитвенниками, пучками травы с Голгофы, флакончиками со слезами святой Екатерины или иорданской воды, в которой Иоанн Предтеча крестил Иисуса, – все целебное, чудотворное, разрешенное Церковью. Если сеньор сомневается в святости товара, у аптекаря в глиняных и фаянсовых баночках есть изгоняющие простуду мази, приготовленные на собачьем и медвежьем сале в далекой Норвегии, или настоянный на травах эликсир молодости для натирания женского тела и принятия внутрь. В стороне лежит особый порошок, помощник любовному недугу, после которого молодуха забывает о седой голове старика, хотя тут лучше помогают деньги.

На пристани можно сбежать с корабля, наняться на другое судно, сулящее больше выгод, отплывающее на юг, а не в заснеженные страны. В расположенных вдоль гавани лавках и складах есть все, что пожелает душа моряка: от тупорылых башмаков, сменивших узкую французскую обувь, до крепчайших толедских ножей с травленными кислотой узорами, с голыми грудастыми нимфами и сиренами. Здесь можно заказать костюм, и через два дня он будет готов, с прорезной курткой и такими же штанами, еще год назад не известными в Португалии. Починить латы, заменить потертые ремешки, вырезать полученный герб за открытие земель, истребление арабов в Африке, уничтожение пиратского флота или просто за переданные в дар королю сокровища. Здесь можно поставить пушки на рыбачий баркас, ведь он ничем не отличается от кораблей Колумба, отправиться в тропики за слоновой костью. Каждый день десятки судов с новыми завоевателями, торговцами, миссионерами отплывают в неведомые дали.

– Посторонитесь, сеньор! – закричал возница с высокой телеги, размахивая кнутом над спиной коренастой лошади. – Этих красавиц ждут на «Святом Иакове», – кивнул он на прикрученные веревками к брускам-подставам бронзовые шестифунтовые пушки.

Заскрежетали обитые железом колеса, повернулись толстые спицы – повозка тяжело въехала на дубовую пристань.

– Рафаэль, продай парочку! – попросили с облепленного рыбьей шелухой баркаса. – Взамен привезем чернокожих девок!

– Зачем ему негра? – усмехнулся парень. – У него жена страшнее дьявола. Народит нехристей – сам почернеет.

– Купите обезьянку— предложил Магеллану загорелый моряк в красной куртке с зелеными рукавами, синих потертых штанах. – Она кланяется, ест ложкой, строит гримасы, ругается с собаками, показывает султана, когда паши просят деньги.

Он опустил на землю рыжую тварь в черной испанской болеро и цветастых шароварах. Она оскалила зубы, сморщила свирепую рожицу, запрыгала на месте, зашлепала по заду лапой. Толпа захохотала.

– Обезьянка умеет искать золото в южных странах и фрукты, – не унимался торговец. – На островах она послужит вам лучше собаки.

Фернандо не слушал парня. Придерживая болтавшийся у пояса на серебряной цепочке расшитый замшевый кошелек, чтобы не исчез в суматохе, он шел на край мола, где высились мачты двухпалубного галиона.

Визжали в клетках свиньи, кудахтали куры, кричали гуси и утки, аппетитно чернели копченые колбасы с окороками, булькало в бочках вино, стучали молотки и топоры. Ругались на палубах матросы, с помощью канатов и реев опускавшие провиант в трюм. Женщины с пирса дразнили мужчин, выставляли напоказ прелести: задирали юбки и поправляли подвязки на чулках, нагибались к волне, чтобы натертые мускусной водой евины яблоки вываливались из корсажей. Ах, какая красота в десяти шагах! Да надо работать, спешить, иначе крупный косяк рыбы достанется французам, солнце скроется за тучами, буря запрет гавань, и не успеешь до штормов зайти на Канарские острова, спуститься к тропикам. Все торопятся: одни – продать, другие – купить, третьи – выгрузить и загрузить скоропортящиеся продукты, четвертые – послать привет друзьям.

У «Сант-Яго» (Святого Иакова) королевские чиновники наблюдали за погрузкой мортир. Сюда не пускали зевак, стражники расталкивали алебардами народ, отгоняли от бочек с порохом. Сорокапушечный галион лениво покачивался на волнах. Матросы чистили трюмы, вываливали за борт остатки съестных припасов, латали паруса, плели канаты. Канониры натирали золой орудия, подтягивали на лафетах стальные обручи. Плотники тесали шестиметровые весла, обильно натирали бурым салом уключины, заменяли потрескавшиеся штыри, между которыми на толстых кожаных прокладках перемещались длинные жерди.

Свесившись с бушприта в узловатом гамаке, богомаз на носу судна золотил желтой охрой фигуру святого. Ветерок и волны болтали художника, краска капала в воду, ему на костюм. Он сквернословил, цеплялся за покрытые белилами латы святого. Матросы потешались над ним. Видать, наняли на работу новичка.

– Не лапай его за грудь! – кричали с реи парни, крепившие фок на мачту. – Причастит тебя копьем по башке!

Фернандо с трудом протиснулся сквозь плотную толпу солдат, подошел к перекинутым с причала на борт галиона сходням. Четверо работников на сосновых палках, как на носилках, волокли шестифунтовую красавицу Рафаэля, а сам он около повозки горячо спорил с седым мужчиной.

– Что вам угодно? – властно окликнул тот Магеллана.

– Хочу видеть капитана корабля.

– Сеньор с утра ушел в Тезорариум сдать отчет и получить карты. Я кормчий этого судна, меня зовут Афонсу де Лангаш. С кем имею честь говорить?

– Фернандо де Магеллан – офицер королевского флота.

– Простите, не слыхал, – задумался кормчий. – Вы знакомы с сеньором Бриту?

– Нет. Я хотел узнать, куда отправляется «Сант-Яго»?

– В Малаккский пролив для охраны от испанцев Молуккских островов.

– Разве Папа позволили кастильцам плавать восточным путем через Индийский океан, или король открыл наши порты?

– Нет, но опасаются, что на западном побережье нового материка Нуньес де Бальбоа построит суда и поплывет за солнцем к островам Пряностей. Вы слышали о нем?

– Немного.

– Он поднял в Панаме мятеж, сместил губернатора, не дал высадиться на берег представителю короля Никуесе. На обратном пути в Испанию тот утонул, а Бальбоа приговорили к смерти. Пока двадцать кораблей Педрариаса (Педро Ариаса Давильи) плыли в Панаму, Нуньес с кучкой бандитов пересек материк и открыл Южное море. Сейчас готовится пойти дальше.

– Неужели можно на голом берегу построить корабли? – удивился Фернандо. – Наверное, они сколотили лодки?

– Эти висельники погрузили снаряжение на индейцев и перегнали рабов через перешеек. Часть краснокожих сдохла, выжившие собрали две настоящие каравеллы и оснастили пушками. Бальбоа знает путь в Офир, где золото лежит на поверхности земли. Там оно ценится дешевле любого металла! Король Мануэл не желает рисковать, поэтому укрепляет южные крепости. Бальбоа не остановится на полпути!

– Вы можете передать письмо бывшему капитану Королевского флота Франсишку Серрану? – спросил Магеллан. – Надо доставить послание в Малакку, а там перешлют его на Амбон.

– Мы возьмем письмо с собой, – согласился кормчий. – Кто этот Серран и почему живет на острове?

– Это длинная история. Капитан потерпел кораблекрушение в архипелаге и поэтому больше не хочет выходить в море. Все же я надеюсь увидеть его в Португалии, либо посетить Амбон. В молодости мы вместе сражались с туземцами.

– Вы плавали в южных морях? – оживился офицер.

– Я хорошо знаю те земли, собираюсь в ближайшее время отправиться в Малакку.

– Тогда, тем более, мы обязательно исполним вашу просьбу.

– Завтра мой слуга, – Магеллан кивнул на Энрике, – принесет пакет. Да поможет вам Бог!

Они простились. В люке пушечного порта нижнего яруса блеснула знакомая шестифунтовка. Старую раздувшуюся пушку снесли в повозку Рафаэля. Через неделю она вернется из мастерской перелитым фальконетом или воскреснет мощным орудием. Крестьяне пригнали десяток упиравшихся у трапа баранов. Матросы хватали животных за ноги, взваливали на плечи, тащили в трюм, где в загоне постелили солому.

Чиновники придирчиво разглядывали товары, делали записи в расходных книгах, считали деньги. А разве можно невнимательно относится к своим обязанностям? Казначей и счетовод поплывут в составе команды к проклятому мысу Доброй Надежды, поднимутся на север, будут держать путь на восток по душному Индийскому океану, где многодневные штили сводят с ума. Конечно, в результате выгодного соглашения или занижения цены, дукаты прилипают к рукам, да разве это деньги, по сравнению с теми, что получат офицеры из казны и после продажи собственных товаров!

Война и торговля мирно уживались на неповоротливом галионе.

* * *

Заунывный звук колокола церкви Святого Креста в Верхнем городе сзывал прихожан на вечернюю службу. Магеллан вернулся на квартиру, два месяца служившую ему домом. Это был выходивший фасадом на улочку старенький кирпичный особнячок с тремя решетчатыми окнами и кованой дверью в прихожую. Узкая лесенка с точеными перильцами вела на второй этаж, где в полутемном коридоре чернели три двери. Средняя из них запирала комнату Фернандо. С обеих сторон к ней примыкали маленькие помещения с высокими окнами. В первом, по проходу разместился Энрике, во втором – хозяин дома, одинокий лекарь-старичок, потерявший родных в нашествие чумы.

На первом этаже в гостиной вдоль стен стояли резные шкафы с массой ящиков, дверок, перегородок. В них хранились порошки, мази, сушеные травы, минералы, настойки, хирургические инструменты, атласы, книги по медицине. Комната служила хозяину лавкой снадобий и кабинетом, где за ширмой с алыми розами и зелено-голубыми драконами он осматривал посетителей, а также – классом для бесед с учениками. Из прихожей одна дверь вела в кухню, вторая – в чулан с неглубоким погребом.

Энрике легко вбежал на три ступени каменного крыльца, пнул ногой в медную пластину двери. Отворил хозяин, экономка стряпала на кухне. Он поклонился капитану, поинтересовался здоровьем, помог войти. Трое юношей в темных скромных камзолах с толстыми тетрадями в руках сидели в низких креслах, обитых потертой черной кожей. Гости встали. Капитан мельком взглянул на них, кивнул и с помощью Энрике стал подниматься по лестнице. Он не любил показывать свою болезнь. Зная это, хозяин продолжил диктовать:

«Гвоздичное дерево на Молуккских островах достигает в вышину двадцати метров. Сухие бутоны используют от зубной боли и для улучшения дыхания. Концевые соцветия с нераспустившимися цветами сушат на солнце, пока они не потемнеют. Гвоздика содержит улетучивающиеся при длительном хранении ароматные вещества. При покупке лекарства опустите пару бутончиков в бокал с водой. Если они плавают горизонтально, не тонут и не встают вертикально, то семена утратили жизненную энергию, чудодейственное вещество исчезло. Такую гвоздику отправьте на кухню, она улучшит пищеварение.

По утверждениям Диоскорида и Плиния, малабарский кардамон обладает огромной лечебной силой, помогает от всех болезней. Древние греки и римляне часто пользовались кардамоном. Это покрытое листьями растение поднимается на три метра, размножается семенами и корнем. На стеблях вырастают трехкамерные коробочки, которые сушат на солнце и чуть-чуть поджаривают. Перед употреблением коробочки вскрывают, семена размалывают. Лучше употреблять лекарство по-мавритански – с черным кофе. Ежели пациент не выносит напитка, добавьте в качестве приправы к блюдам».

«Все знает, а ногу вылечить не может», – подумал Магеллан.

Грустные удары колокола усиливали вновь проснувшуюся пульсирующую боль. Капитан захлопнул окно, расстегнул серебряную пряжку на ремне, бросил меч на стол. Повалился на кровать, взглянул на деревянную балку, делившую комнату надвое. С обеих сторон к ней крепились крытые лаком доски. Взгляд расплылся, потолок показался корабельной обшивкой, закачался над головой.

Дверь без стука открылась, вошел хозяин.

– Сеньору капитану плохо? – спросил маленький сутулый старичок с тонкими вздутыми в суставах пальцами.

– Ноет, – пожаловался Фернандо. – Из-за ноги не пошел на мессу, завтра соглядатаи донесут инквизиции.

– С Божьей помощью станет легче, – приободрил врач.

– Господь не занимается мелочами. Я надеюсь на вас, дон Педро.

Фернандо приподнялся на локте, попытался растереть колено. Лекарь опередил его, ощупал сустав, слегка придавил чашечку, помассировал икру.

– Опухоли нет, горячка прошла, – заключил старик, убирая с лица редкие седые волосы, обнажившие выпуклый лоб, впалые виски с пульсирующей жилкой, крючковатый нос, острые скулы. – Сделаем припарку – к ужину поднимитесь на ноги!

– Я слышу это каждый вечер, – усомнился Магеллан, – а нога при ходьбе болит.

– Раньше вы не вставали с постели, передвигались по дому с костылем, теперь спускаетесь в порт, – с улыбкой возразил дон Педро. – Сегодня ученики видели вас на пристани. Хотите выйти в море?

– Да.

– Напрасно. Зиму нужно провести на берегу.

– Чтобы вы делали на мне опыты, – подхватил капитан. – Прекрасная затея! Вы должны платить мне деньги за эксперименты, а не я вам за постой. Вчера вы заворачивали ногу в лопух, позавчера прижигали крапивой, три дня назад натирали зеленой кашей. Вы верите в целебность трав?

– Все травы полезны, – спокойно произнес старик, – надо уметь пользоваться ими. – Корень одуванчика возбуждает аппетит, способствует выделению желудочного сока. Укроп облегчает кашель.

– А зачем привязывали драгоценные камни?

– Проверял трактат Бируни «Книга сводок для познания драгоценностей». Пять веков назад он исследовал более полусотни минералов, собрал старинные предания и рецепты.

– Вы сомневались в мудрости ученого?

– С годами в текст могли попасть неточности.

– Что писал Бируни?

– Рубин очищает кровь. Я привязывал перстень к опухоли, чтобы она не пошла выше по ноге. Горный хрусталь – лед нетающих вершин – удаляет жар. Бирюза… – он немного смутился. – Бирюзою проверял ваше здоровье.

– Как?

– Если бы она потускнела, вы бы умерли.

– А она?

– Не изменилась, – сообщил довольный дон Педро.

– Значит, выздоровлением я обязан бирюзе? – усмехнулся Магеллан.

– Благодарите Господа и заступницу Деву Марию.

Лекарь перекрестился на висевшее в изголовье кровати черное распятие.

– Оставьте, – отмахнулся Фернандо. – Лучше бы они думали обо мне в сражениях с неверными. И потом, вы не верите им!

– Я? – испугался старик.

– А что вы делаете по ночам на кухне? Перегоняете ртуть в золото или варите эликсир молодости? Чем это вы гремите, не костями ли праведников? Что за мазь мумий вам доставили из Африки?

– Я, растерялся лекарь, – готовил отвары.

Его зрачки стремительно забегали, на лице появилось жалкое выражение.

– Не волнуйтесь. Я ничего не скажу на исповеди и буду благодарен вам, если вылечите ногу хоть дохлой кошкой! Ведь у вас с Господом особые отношения, не правда ли?

– Да, да… Я принесу примочку, – заторопился дон Педро.

* * *

После ужина Фернандо велел Энрике вынуть из сундука походную чернильницу, гусиные перья, желтоватый свиток толстой бумаги. Раб придвинул стол к окну, в котором виднелись стены и крыши соседних домов с крохотным кусочком голубого вечернего неба. Поглаживая рукой теплую повязку с приторным резковатым запахом, хозяин принялся за работу.

«Дорогой друг и брат, Франсишко! – писал он крупными четкими буквами без завитушек и украшений. – Пользуясь оказией, высылаю вещи и письмо.

С тех пор, как мы отправились в южные моря, жизнь в Лиссабоне сильно изменилась. Белемская гавань выросла в пять раз, заняла пристанью весь берег. Вместо старой церкви, где нас провожали с господином вице-королем в Индию, строится огромный собор, вокруг которого заложили монастырь. Чтобы суда безопасно входили ночью на рейд, воздвигли каменную башню с маяком. Вдоль причалов на берегу выросли склады, лавки, мастерские. В гавани на стапелях закладывают остовы кораблей до шестидесяти пушек и за восемь месяцев спускают на воду. В год строят три десятка разных судов.

От избытка товаров цены на пряности упали на четверть. Каждый месяц, а то и чаще, приходит корабль с островов. Отчеты капитанов хранят в Тезорариуме, куда пускают только командиров экспедиции.

Король выслушал меня благосклонно, ответа не дал, позволил пользоваться секретным архивом. Это обнадеживает меня. Надеюсь приплыть к тебе, если не через Португалию, то иным путем. – Фернандо задумался, погрыз кончик пера, выплюнул сор на пол, жирно подчеркнул последнюю фразу, чтобы Серран лучше понял тайный смысл „иного пути". – Попытки кастильцев найти дорогу к островам Пряностей ускорят продвижение нашего дела. Я просил для него три каравеллы.

На верфях строят суда с малым развалом бортов и несколькими палубами. Я полагаю, на волне они менее остойчивы и не так безопасны, как прежние. Корабли называют „галиотами", наверное, потому, что происходят от галлов. Из Германии и Нидерландов привозят стальные пушки, не уступающие прочностью бронзовым кулевринам. Капитаны боятся брать их, орудия крепят на стенах.

Из Италии приезжают ученые мужи, учат народ мудрости, ссылаются на латинян и Евангелие. Папа приказал украсить Ватикан голыми языческими образами. Я этому не верю. Король позволил рисовать в церквах обнаженные руки и ноги до колен. В лавках продают срамные картины. Вместо серенад по ночам играют на дудках, виолах, трубах, танцуют сарабанду и куранту, стоя в два ряда друг против друга. Мечи льют тоньше и длиннее.

Крестьяне уходят из деревень, записываются в матросы, отчего хлеб дорожает. Бродяги кормятся на берегу, пока не попадут на рыбацкие суда. Прочих ловят, ссылают в мастерские, обучают ремеслам. После определенного срока людям возвращают свободу. В стране открыто торгуют рабами, в знатных домах появились красные и черные слуги. Иногда их крестят, дают христианские имена, что и я сделал с Энрике.

Пенсию тебе не дали за самовольный уход со службы. Желаю здравствовать! Фернандо де Магеллан».

Высохли последние строки, потемнело небо за окном, а он сидел, слегка поглаживая больную ногу, смотрел на ветвистые раковины, тускло поблескивающие розовым перламутром; на побуревшие в сумраке красные кораллы, украшавшие рукоять меча; на крест с оживавшим по ночам обнаженным Христом, чью боль в ноге от гвоздя он ощущал в жару.

Вынужденный бездействовать, Магеллан одинокими вечерами запирался в комнате, ложился на кровать, глядел в потолок. Доски начинали двигаться, скрипеть, из окна просачивался свежий воздух, мысли уносились за тысячи миль на край света, где под ногами топилась смола палуб, шумели деревья, где в маленькой хижине под пальмовыми листьями с молодой туземной женой жил единственный друг, променявший бесконечные тревоги капитана на первобытное счастье.

Фернандо мог остаться на островах, но он хочет славы и денег, много славы и много денег. Мечтает стать вице-королем открытых земель, собственных островов и архипелагов; хочет из четвертого разряда дворянства перейти в первый; быть здоровым, сильным, великим. Поэтому он здесь и не покинет дворец, пока Мануэл не примет его предложение.