Читать книгу Когда Ближний Восток становится… совсем близким. Знакомство с культурой, традициями, психологией и особенностями ведения бизнеса в регионе - Игорь Олегович Остапенко - Страница 4

На горизонте от песка поднимается марево, и в танцующих потоках горячего воздуха виден искажённый силуэт другого путника. Кто это? Мирный пастух? Торговец? Воин? Бандит? Чего ждать от этой встречи? Сколько дней этот человек уже провёл в пути? Осталась ли у него вода с последней стоянки? Может быть, ему нужна помощь? А может, он захочет напасть и отобрать мою еду, мою жену или мою жизнь?

Проще и безопаснее будет проявить максимальное дружелюбие, чтобы никак не вызвать его испуга или агрессии.

Если в европейской традиции рукопожатие появилось как знак того, что в руках у встретившихся нет оружия и они друг другу не угрожают, то в пустыне, где все и всё на виду, дружелюбность твоих намерений должна быть продемонстрирована ещё издалека, при помощи всех возможных вербальных и невербальных средств.

Путник поднимет раскрытую ладонь правой руки на уровень своего лица (значит: оружия нет), потом положит правую ладонь на сердце и поклонится, чтобы показать, что он не боится отводить взгляд от незнакомца, а значит, и сам не планирует ничего дурного. Поприветствовать (арабское «ас-саляму алейкум» переводится как «мир вам», ответ на это приветствие – «и вам мир»). Перекинуться несколькими дежурными фразами. Если вы встретились с кем-то в пустыне впервые за несколько дней или недель, согласитесь, ограничиться одним простым приветствием будет невежливо. Поэтому у бедуинов зародилась собственная традиция лёгкой бессодержательной беседы, которая должна перерасти в приглашение разделить трапезу. Возможно, заночевать вместе. Выживать в пустыне в одиночку – тяжело. Отсюда и пошло арабское гостеприимство, культ путника (муса́фира) и уважение к его путешествию (сафару).

Несведущим пустыня всегда казалась бесплодной, никому не принадлежащей землёй, на самом деле тут у каждого бархана и каждой долины есть вполне конкретный общепризнанный владелец, готовый отстаивать право собственности своей семьи или клана с оружием в руках. Даже у колодцев и деревьев были свои хозяева, готовые поделиться с любым нуждающимся водой или дровами в любых количествах, нужных для выживания, но которые пресекли бы всякую попытку нажиться на этом жесте гостеприимства. Пустыня жила по законам стихийного коммунизма, когда любой дружески настроенный человек мог пользоваться дарами природы столько, сколько ему было нужно. Но не больше.

Т. Э. Лоуренс, «Семь столпов мудрости», глава 11

Согласно историку Ключевскому, русская тяга к захвату новых территорий и нежелание улучшать жизнь там, где ты находишься сейчас, уходят корнями в подсечно-огневое земледелие (простите за каламбур). Сегодня здесь, завтра там. Место обитания определяет культуру, ценности и традиции народов.

Так же точно особенности арабских традиций, арабского быта и некоторые исламские религиозные практики определены средой, в которой жили бедуины. Описанная выше встреча двух путников лучше всего это иллюстрирует.

Именно отношения между человеком и пустыней обусловили такие качества обитателей региона, как фатализм, пренебрежение к идеалам рационального общества, отсутствие спешки и – раз уж на то пошло – отсутствие какого-либо уважения к ответственности и пунктуальности. Какая разница?! На всё воля Аллаха!

Годами мы жили в голой пустыне как придётся, под равнодушным взглядом небес. Днём солнце сводило нас с ума, а горячий ветер опалял нашу кожу. Ночами же мы покрывались каплями холодной росы, униженные безразличием молчания всех без исключения звёзд небосвода.

Т. Э. Лоуренс, «Семь столпов мудрости», глава 1

Есть один фильм, в котором пустыня показана настолько величественной, что экзистенциальная угроза и экзистенциальное обещание от пребывания в ней под испепеляющим солнцем ощущаются физически. Это семикратный лауреат «Оскара» «Лоуренс Аравийский» (“Lawrence of Arabia”, 1962) гениального режиссёра Дэвида Лина. Фильм про один из самых ярких периодов истории Ближнего Востока и самый яркий период жизни Томаса Эдварда Лоуренса. Для придания образу пустыни торжественности и величия Дэвид Лин при съёмке сцены появления из-за горизонта одного из персонажей (шерифа Али) использовал специальный объектив с уникальной линзой. Этот объектив никогда до и никогда после съёмок этой сцены не применялся, но о нём до сих пор с придыханием говорят профессиональные операторы и режиссёры, а сам объектив хранится в Голливуде и носит имя Лина. Но зато какая получилась сцена!

Пустыня в «Лоуренсе Аравийском» со своими рассветами, закатами и миражами выглядит намного убедительнее, чем настоящая.

Именно после просмотра этого фильма у меня появилось первое смутное ощущение, что я понял Ближний Восток… Вовсе не через сюжет. А именно через наблюдение величия пустыни и её роли в том, как потомки бедуинов думают и чувствуют…

Если говорить в терминах культурной компетентности, то это был мой первый момент метапознания, то есть момент, когда все ранее полученные разрозненные факты и байки о другой культуре вдруг начинают складываться в общую картину и ты начинаешь видеть смыслы.

Благодаря фильму «Лоуренс Аравийский», самому Т. Э. Лоуренсу и его книге «Семь столпов мудрости» я впервые почувствовал, что дверца, ведущая к тайне Ближнего Востока и сердцам моих друзей-арабов, начинает для меня открываться.