Читать книгу Ангелы живут в аду - Игорь Шахин - Страница 4

Ему, как и всем его собратьям, суждено было родиться в муках. Только в отличие от людей мучилась не мать, а он сам. Да так страдал, что никакому человеческому воображению не представить тех пыток, которые пришлось ему испытать, пока он не обрел законченность формы, принятой в этом измерении.

Чего стоило одно лишь вживание в эту непростую систему разноплановых ритмов жизни, неконтактных взаимодействий, чтобы при этом обрести свою индивидуальность. Не сохранить, а именно – приобрести. В зачаточном состоянии он и все его братья были похожи, как две капли воды. В них не было, как в людях, заложено генетической информации об индивидуальности черт. Только место в пространстве, время рождения и созревания формы определяли их индивидуальность.

Из всех собратьев ему суждено было стать Растущим. И не потому, что увеличивался в размерах, – нет, он, как и другие, пульсировал, при всякой новой пульсации увеличиваясь едва-едва, но весь он был покрыт постоянно нарастающей тканью. Ее не было, пока длились боли вживания в систему бытия. Потом она появилась как естественная часть его тела и никак не беспокоила.

Поначалу Растущий был полностью поглощен познанием внешнего – того измерения, в котором жил, с кем поддерживал отношения, пока не постиг смысла своего существования: чутко улавливать тончайшие изменения в языке, на котором говорили собратья, и тут же, моментально используя эти изменения, перестраивать гармонию отношений в очередную гармонию, но в ином уже качестве. Другими словами, ни на йоту не нарушать равновесия в системе этого измерения. Зачем? Для чего? Этих вопросов Растущий никогда себе не задавал, да и не до вопросов было, скорость языковых изменений не позволяла подобной роскоши – успевай поворачивайся.

Тот же смысл жизни был и у его собратьев. Проще всего жилось Каленому. Он почти не пульсировал и существовал, главным образом, за счет остальных собратьев. А Центр снабжал его энергией дармовой и – сверх всяких норм.

Не очень-то тужил и Ледяной, болтался себе на окраине измерения и давно привык к тому, что Центр его энергией не балует. Наверное, он скоро должен умереть. Это могло вызвать опасные последствия: сильно нарушатся языковые связи, и немало сил потребуется от собратьев, чтобы поддержать равновесие в идеальном состоянии.

Растущему большими неприятностями это не грозило.

Основные заботы достанутся Гиганту, так как больше всего языковых связей сходится на нем. Поначалу эти события в какой-то степени волновали Растущего, но вскоре пришло Большое Знание, и он уяснил, что, даже если распылятся все вместе взятые собратья, то нарушится равновесие только этого, ничтожно малого измерения, в котором они бытуют, а в том, другом, которое на много порядков огромнее, это вызовет всего лишь ощущение слабого дуновения ветра вечности. Подобное случится, но когда это еще произойдет!

С момента прихода Большого Знания Растущий уже не столь много тратил сил и внимания на поддержание равновесия. Но это не означало, что смысл своей жизни он реализовывал спустя рукава. Теперь он стал профессионалом и языковые связи поддерживал почти автоматически. Так корова пережевывает траву, не задумываясь о том, когда и откуда эта трава берется. Теперь для Растущего наступило время Внутреннего Познания, и оно оказалось во много раз сложнее всего того, что постиг он за каких-то несколько миллиардов лет до этого.

То, что он сам – система, догадаться было нетрудно, и наличие основных органов не вызывало недопонимания: сердце – источник энергии и средоточие языковых связей; многослойное туловище и внешняя оболочка, она же и приемник энергии Центра, и излучатель энергии сердца. Двусторонний фильтр, одним словом.

Растущему не надо было изучать историю своей жизни, как и любому из нас, так как каждый неплохо ее изучает, перекочевывая изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год и дальше. Правда, тут многое уже зависит от свойств памяти и значительности событий. У Растущего память была идеальной. Войдя в период Внутреннего Познания и обнаружив, что многое изменилось на поверхности его тела, он тотчас вспомнил, каким образом происходили эти изменения в то время, когда он был совсем юным: в его коже шли какие-то неведомые и не вызывающие интереса преобразования. Растущий не знал, полезно это для него или опасно. Но, видно, понять это ему было еще не пора, и молодой организм Растущего испугом отреагировал на это.

Сердце его дало сильный импульс, что привело к разрывам в теле, но Растущий, как это ни странно, не развалился, а всего-навсего увеличился, и изменения в коже приостановились. Растущий теперь узнал, что никакой это был не испуг, а всего лишь естественная стадия роста. И обычным было то, что познание его обратилось вовнутрь. Изменения на поверхности его тела снова были значительны, и Растущий (не зря же он сам по себе представлял миллиарды ЭВМ, во много раз совершеннее созданных людьми) узнал, что процессы, протекающие в его оболочке, могут его и убить, а могут и намного продлить жизнь. Определив это, он приостановил свое познание.

Весь ужас положения для него был в том, что в этом, довольно солидном возрасте, он способен только познавать, но хотя бы что-нибудь изменить было не в его силах и не в силах кого-то из собратьев. В стадии Внешнего Познания находилась Туманная, она ему не помощница; Гигант, судя по всему, так и пребудет в возрасте младенца; Каленый и Кровавый его просто-напросто не смогут понять, да и никто другой не проявит особого желания познать его, ведь у каждого из них на всю жизнь своя собственная индивидуальность. Их идеальное взаимопонимание проявляется только в ежесекундном устремлении к гармонии Равновесия. Растущий не захотел сразу же узнать свое будущее, но так как процесс познания неудержим, он перевел его на иной уровень. Мы бы о себе выразились, что обратились к познанию закономерностей в мире бесконечно малых величин.

Растущий, как если бы он был человеком, словно бы в раздумье остановился перед фактом: пить или не пить воду, не зная, отравлена она или нет, хотя ему так и так грозит смерть – от жажды тоже. Пить не стал, но начал представлять бесконечность деления молекул воды на атомы водорода и кислорода, затем деление атомов на ядра и электроны, а тех, в свою очередь, на более мелкие частицы. И так бесконечно. Но в том-то все и дело, что вся эта бесконечность кончалась у стенок стакана, у его дна и у поверхности воды. И была бесконечна?