Читать книгу Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2 - Игорь Соловьев - Страница 3

Первое, что бросается в глаза при взгляде на Королевский Замок – это даже не его размеры, а его принадлежность словно бы какому-то иному миру, другому измерению. Он был каким-то вызывающе многоцветным, слово это был не замок, а торт. Архитектор, что его возводил, должно быть, руководствовался картинкой из какой-то старой книги сказок, раритетной и антикварной, из тех, что были до войны – после войны таких не делали, а у Анджелы как раз сохранилась такая – папа говорил, что она у него от дедушки, у дедушки – от прадедушки, и так далее. Сложно было оценить реальную степень ее древности, – но там не было магии. То есть не было не в том смысле, что вообще, а в том, что тот, кто ее писал, кажется, не имел и малейшего понятия о том, как магия вообще работает. То есть, можно предположить, что если не книга была издана, то сказки написаны еще до нашей эры, то есть Открытия Магии. А поскольку сейчас на дворе одна тысяча восемнадцатый год от О.М., то трудно даже представить, как давно это на самом деле было.

И сегодня они были приглашены ни много ни мало – на королевский обед в честь дня рождения Ее Величества королевы Элизы.

Круг приглашенных был, конечно, широким, но штука в том, что их удостоили присутствия в малом зале, то есть посетить ближний круг после окончания официального торжества.

Интересно, кто это за них так похлопотал? Впрочем, долго гадать незачем – это почти наверняка Грандмейстер.

Анджела долго выбирала подходящее платье – у нее все больше какой-то несерьезный гардероб, все короткое, разноцветное, с вырезами.

О! Нашлась нормальное черное платье. Наверное, это прикольно – вся как пантера. Нет, можно бы и красное, но это уже как-то слегка через край. В общем, собрались все вместе, разряженные еще красивее, чем на посвящение в рыцари. Альбина радикально сменила имидж после отставки Тревиньона (а точнее, после расставания с Чарльзом – такого же неожиданного, какой была и их помолвка) – решила попробовать себя в новом образе. На прием она явилась в облегающем (!) платье до колен (при ее фигуре смотрелось ужасно), одна половина которого была алой, другая – канареечной. Волосы закручены в высоченный узел, украшенный немыслимым пурпурным бантом. На губах блестела розовая помада. В общем, не смеяться было трудно, но ради подруги ребята справлялись. Волнение было приятным, смешанным с любопытством. Королеву Анджела видела лишь издалека – та, как говорят, не любит излишне часто мелькать на публике.

И вот – они идут по дорожке, по площади, и всюду, окружая, как комары, щелкают репортеры, выкрикивают какие-то вопросы… Такое ощущение, что эти люди – и правда нечто вроде мух и комаров. Ведь если подумать, то надо иметь психологию насекомого, чтобы так роиться над любым местом, свежим трупом или наоборот, какой-нибудь «клубничкой», и так же бессмысленно тыкаться хоботком и монотонно жужжать. «Фу, ну что ты как высокомерно», – упрекнула себя Анджела, но мысль эта была слишком смешной, чтобы можно было всерьез ее устыдиться.

В общем, кое-как проскочили рой журналистов («а ведь некоторые из них однажды превратятся в жирных навозных мух-редакторов… Ой, хватит уже») – и вновь их встретил королевский дворец – со своими гобеленами, пышным, золотым и багряным излишеством красок, красоты, доспехов, статуй, картин и фонтанов, тяжелых занавесок – и все же в этой общей массивной торжественности удивительным образом присутствовал дух легкости и какого-то масштабного веселья, будто все это было одной большой шуткой, громадным заговором-розыгрышем.

Вот и первый зал позади, и они, миновав ряд разноцветных коридоров – были там и рубиново-красные, и сапфирово-синие, и изумрудно-зеленые, и аметистово-фиолетовые залы и коридоры (в последних, кстати, заседали на официальных приемах главы Ордена и тайной полиции), – они оказались в большом пиршественном зале.

В одном из таких коридоров-галерей Анджела наткнулась на картину, висящую в углу: на ней была изображена компания студентов в одном из гостевых залов для представителей Университета, восемь, как она быстро сосчитала, человек. Две девушки сидели на креслах – одна, невероятно красивая златоволосая блондинка в изящном белом платье, с чуть презрительным изгибом губ и безупречными чертами лица. Другая девушка – в черном платье, светло-русая, задумчиво-мечтательная, с огромными темными глазами, меньше ростом, чем ее подруга, но с более выраженной фигурой.

Возлежал (в буквальном смысле) у их ног длинный черноволосый парень с острым носом и дерзкой улыбкой, при этом в старомодном сюртуке и брюках. Поодаль стоял высокий, суровый, широкоплечий коротко стриженый юноша с цепким взглядом и волевым подбородком (он стоял позади мечтательной девушки), посередине стояла также очень красивая девушка с волосами цвета красного осеннего клена – ее взгляд и улыбка пылали ярким пламенем, как и волосы. Подле нее, положив руку на спинку кресла красавицы-блондинки, стоял, удивленно изогнув брови, невысокий черноволосый парень, самый субтильный из всей компании, с холодными, но очень смешливыми глазами, и на губах его играла насмешливая, но веселая и дружелюбная улыбка. С другой стороны от красавицы в белом был еще один парень, длинноволосый, южного типа – испанец? У этого было серьезное и одухотворенное выражение лица, искаженное словно сразу болью и счастьем – описать это было трудно, но именно такая мысль мелькнула у Анджелы в первый миг. Последним был парень, которого она не сразу и приметила – он сидел также возле блондинки, широкий, но невысокий, с очень простым, даже крестьянским, широким и улыбчивым лицом, которому очень шел нос картошкой и конопушки, как и у рыжей девушки – но той они придавали веселье и воинственность, а парню – напротив, какое-то умиротворение и домашнюю простоту. Анджела присмотрелась и поняла, какое именно ощущение они вызывали – как будто сама картина буквально дышала неким… единством? Ей упорно казалось, что все эти люди друг друга очень любят… Ну, или как будто они в как бы являются неким одним, целым, хотя каждый из них был очень индивидуален и непохож (даже как-то разительно, диаметрально не похож) на всех остальных. И что-то еще в них было непонятное… Пугающее? Завораживающее? Как будто они все смотрели куда-то, за спину самой Анджела, вдаль и ввысь, и видели что-то, чего не видел больше никто другой.

Подписана картина была весьма странно – «Пираты катакомб». Что бы это могло значить? Анджела подозвала остальных. – Смотрите, какая компания! Как думаете, кто это? – Может, какой-то из лучших выпусков? Призеры, медалисты? – предположил Антуан. – Похожи на нас, – хмыкнул Давид. Кэрол расхохоталась.

– О да! Вот этот наглец, – она ткнула пальцем в лежавшего на боку парня, – вылитый ты.

– Я симпатичнее, не находишь? – Давид шутливо задел ее локтем.

– Ничуть, – буркнула Элли, – Такая же бесстыжая, нахальная физиономия. Идемте уже, мы почти опоздали. Альбина, ты идешь? – та догнала их, быстренько подбежав трусцой. В туалет, что ли, отходила?

– И все-таки почему пираты и почему – катакомб? – вздохнул Антуан, но на него никто не обратил внимания. Элли, к счастью, ошиблась – они не опоздали. Гости как раз рассаживались, и королевская семья с минуты на минуту должна была выйти. Их места были закреплены – сразу после высоких сановников, родни королевы, высшей аристократии, крупнейших бизнесменов. Людское разнообразие пестрело – средних лет и пожилые с вкраплениями тридцатилетних и молодежи, толстые, как моржи и тощие, как палки, коротенькие и долговязые – но все как один разряжены дорого и стильно, кто-то подчеркнуто лаконично, в черные смокинги или простые платья, кто-то, напротив, с кучей манжетов, украшений, со сложными узорами, оборками и небо знает с чем еще. На них, конечно, смотрели – изучающе, снисходительно, с легким презрением или же с легким одобрением.

«Вот они какие – Влиятельные Люди». Странное они впечатление производили, надо сказать. Вроде бы и не похожи на обычных людей, стариков и старух, но чем дольше смотришь, тем больше кажется, что основное различие с простыми смертными – только в одежде.

Анджела, чтобы не глазеть слишком открыто, села за стол, переглянулась со всеми по очереди – приметила, кстати, в углу зала и Альберта, а еще поодаль старика Беркли – тот как раз тянулся к горчице.

Хлопнули двери, и вошла королевская чета, а следом за ними – сын и племянник. Принцессы, теперь уже королевы Скандинавии, здесь не было – все-таки не юбилей, а у высочайших семейств всегда полно дел. Король был в белом костюме, чудовищно натягивавшемся на его огромном животе – чего тот, кажется, не только не стеснялся, а напротив, выставлял пузо как боевое знамя на потеху публике.

Королева в каком-то смысле являла собой контраст своему мужу. Немолодая, прямая, с облаком седых волос и строгим, придирчивым взглядом, она смотрелась типичной аристократкой «старых лет». Собственно, такой она и была – дочерью графа Гибильона, еще в детстве обрученной с тогда еще принцем Франциском, нынешним королем.

Браки по расчету… удивительный архаизм, но вполне осознанная реальность для некоторых общественных слоев. Поразительно, как сосуществуют в Королевстве эти самые браки и полная свобода отношений между любыми гендерами и даже, если Сенат одобрит, браки с животными и големами?

Принц Робер, стройный, но начинающий толстеть юноша с полными губами, куда меньше походил на принца крови, чем Чарльз. Они оба были красивы изначально, но Чарльз тщательно за собой следил, а вот Робер – запускал, как мог. Слышно было и о его кутежах, и об игре в карты, и о пьяных выходках, и о дуэлях, и о волокитстве за юными леди (не говоря о служанках).

Он традиционно заполнял своей персоной одну-две страницы в журналах светских хроник и сплетен, и честно говоря, не было людей, не хваливших институты демократии за то, что королевская власть сегодня – предмет абсолютно символический. Страшно подумать, какие проходимцы расцвели бы при таком короле, как Робер, какое воровство и произвол творились бы, будь он полновластным хозяином страны.

Впрочем, внимания стоил сегодня другой Робер – Эври. Он, кажется, собирался вцепиться в пост канцлера всеми силами и не отпускать до самой смерти, а маги четвертого ранга живут весьма, весьма долго.

Эври, как всегда или почти всегда, был в иссиня-черном костюме, с черным же галстуком и ослепительно белой рубашкой. Рядом были все те же Трэвис и Леклерк, однако не было начальника Трэвиса, как же его звали? Это и логично: в обмен на поддержу тот выменял у Эври пост своего начальника, лично возглавив аппарат правительства.

Остальных Анджела не знала – очевидно, то были важнейшие из министров, губернаторов и так далее. Узнала она и двоих мужчин, из числа тех, кто неоднократно мелькал в тераноме. Один, толстый, высокий и мощный, с массивным вторым подбородком и тяжелым, давящим взглядом – Маклоусон, олигарх и магнат. Против него сидел тощий, как щепка, седой старик с острыми скулами, большим крючковатым носом, желчным взглядом и искривленными тонкими губами – Хельмут Конн, крупнейший финансист и инвестор Королевства.

Блюда уже были поданы – тут и луковый суп в изящных, ручной работы керамических супницах, и закуски из креветок, мидий, гребешков и оливок, и паштеты, и салат Нисуаз, и много всякого – просто глаза разбегаются. И это все при том, что еще не подано второе – а там, если не врет программа, будет и рататуй, и петух в вине, и медальоны с олениной под клюквенным соусом.

Итак, все встали, приветствуя королевскую чету, отгремели аплодисменты, королева произнесла приличествующую к случаю речь – во всем этом празднестве чувствовалась рутина.

Собственно, кушанье прошло в полном молчании, если не считать двух забавных эпизодов – когда Леклерк произнес тост, то приземлился он в не пойми откуда взявшийся торт. На это он лишь жирно рассмеялся, и, отряхнув брюки, заметил, что его зад не стоит столько, чтобы портить об него такой превосходный торт. Король ответил, что для «незаменимого министра» ему ничего не жалко. Второй розыгрыш ожидал Трэвиса – когда тот поднес бокал с вином к губам, оттуда выпрыгнуло какое-то насекомое вроде таракана. Трэвис аж подпрыгнул на месте, облившись вином, и упал вместе со стулом. Король чуть не лопнул от смеха. Трэвис, отряхнувшись, пробормотал что-то вроде «остроумнейшая забава, вашличство», и отошел на несколько минут. Тост Грандмейстера (который явился на этот раз в кожаных штанах и курте с кучей огромных шипов на плечах и шпорами на сапогах с высокими каблуками) был длинным и содержал массу престранных оборотов, таких, как, например: «Серьезнейший вопрос об уменьшении популяции фей в лесах, безусловно, привлечет внимание…», «Показатели народного счастья выросли на два и три десятых процента за прошедший квартал этого года в сравнении с аналогичным периодом прошлого года», или вообще «Королевская власть является залогом победы в межгалактическом соревновании по метанию полицейских значков в тюленей на скорость».

Некоторые смеялись и хлопали, однако большинство зрителей, особенно из числа приближенных к трону, либо молчали, либо кривились, некоторые и вовсе покручивали пальцем у виска.

Второе, кстати, не обмануло, и петух в вине прекрасно дополнил собой тартифлет – и на этом Анджела с трудом, но сумела себя остановить – съешь она больше яств, и танец будет сильно осложнен.

Антуан, разумеется, не упускал своей золотой жилы. В общем, едва только обед закончился, столы в несколько мгновений убрали, и пиршественный зал враз стал танцевальным – полилась музыка вальса, и король с королевой начали медленный, неспешный танец. Впрочем, при комплекции его величества – каким он еще мог быть?

Анджела протанцевала тур с Жаном – тот, кажется, набрался смелости ее пригласить, однако еще не набрался смелости для того, чтобы о чем-то с ней заговорить. После первого танца рыцари сошлись вместе – и к ним подошел Чарльз.

– Ребята, вас приглашают побеседовать! Маркиз Обри, графиня Монтени и господин Эшли, заместитель министра связи. Мистер Эшли оказался франтом с изящно подкрученными усиками, графиня – ухоженной дамой с любезно-доброжелательным, хотя и не вполне искренним, лицом, а маркиз Обри – весомым человеком средних лет с пышными бакенбардами.

– Вот и вы, наши герои! – приветствовал их мистер Чарльз Эшли, – рад, очень рад с вами наконец познакомиться! Признаться, вы вызвали большие потрясения в нашем уютном политическом мирке. О, кстати, вот и мистер Трэвис! Саймон, дружище, прошу к нам!

Трэвис и правда проходил неподалеку и подошел к их столику, сев возле сослуживца. – А, молодые люди! Как же, как же, помню вас еще с церемонии посвящения! – он улыбался благодушно и как-то расплывчато, как будто бы растекаясь по пространству – такое странное ощущение он вызывал у Анджелы, – помню, я говорил вам, сколь опасна стезя, которую вы избрали – и вот вы здесь, хотя и не без немалого риска.

– Мы не жалуемся, – широко улыбнулся Давид. – Однако, Саймон, согласись, мы с тобой совсем забыли, что на политику могут влиять не только кулуарные разговоры в важных салонах, не так ли? – Ну, положим, все действительно важные вопросы решаются именно там, – возразил Трэвис, – хотя да, наше спокойное общество давно не видело таких масштабных… потрясений.

– Проще говоря, шуму вы наделали, и изрядно помогли нашему Железному Роберу подняться до высот канцлерства, – вставил маркиз. – Да, все были уверены, что его игра уже сыграна, – пожала плечами графиня, – вернее, что он застрял в «вице» до конца своих дней. Как там у Дефюра – «вечно сидеть в тени первого, будучи главным секретарем при властителе». Конь-работяга без перспектив. – Зато какого шуму теперь наделал! – подхватил маркиз, – подумать только! Борьба с коррупцией, вот ведь как! Теперь будет изо всех сил, поди, ногами топать, коррупционеров искать! Ха-ха-ха! «Подайте мне их, сейчас головы рубить буду!». – Ну, головы мы ему обеспечим, какие надо, – отмахнулся Трэвис. – Да, с этим добром недостатка у нас не бывает, – хохотнул Эшли. – А если он действительно возьмется за дело всерьез? – спросила Элли. Собеседников снова встряхнуло хохотом. – А вы представьте: вот он на кого-то замахнулся – и что? Кто выполнит приказ? На кого он сможет опереться? Заменить разом всех чужих на своих? Нет, кампания будет, слов нет, но в высших кругах дела так легко не решаются, – снисходительно поделился с ними Эшли, – почему, вы думаете, Тревиньон стал канцлером?

– Больше всех наобещал народу? – предположил Алекс. Новый взрыв смеха. – Скорее, больше всех наобещал нам, – ответила графиня, – конечно, мой племянник – заместитель министра сельского хозяйства, внук – генерал в полиции, а муж дочери кузины – работает в прокуратуре.

– И все обедают у маркиза, – с любезно-льстивой улыбкой добавил Эшли. – Да, Тревиньон был той еще бестией, интриган, каких поискать. Но разумеется, его бы не пустили в канцлеры, не будь он предсказуем и повязан. – А Эври, такой принципиальный, почти не брал, – поучительно поднял палец вверх Трэвис, – за что его всегда и прокатывали с поддержкой на выборах. Так бы и быть ему до скончания дней «вице», а потом, глядишь, и послом куда-нибудь в Поднебесную… – Ну, о поднебесной ты сам полжизни мечтал, – поддел Эшли Трэвиса. – Нет, дружище, на покой мне еще рановато, еще повоюем, – с шутливой воинственностью ответил ему глава аппарата Арканума. – А в чем секрет такой успешной карьеры, как у вас, мистер Трэвис? – прямо спросил Алекс. – Все очень просто, молодой человек, – Трэвис старался не подавать виду, что такой вопрос ему польстил, но все же не скрыл улыбки, – знайте все правила, учитесь ждать – и берите только самый верный выигрыш. Поспешных и горячих игроков всегда подводит риск – они ставят на удачу, взбираются высоко – и все равно рано или поздно падают. Жадность, видите ли, одолевает. Но политика – это шахматы, азарт здесь губит, а спасают только терпение и расчет. – Выходит, Эври – честный чиновник? – спросил Антуан.

– Ну, честный для чиновника, – сказал маркиз и громко расхохотался, хлопнув себя по изрядному животу, – нет, это вы нам действительно, ребята, подложили… Ведь если бы не этот скандал, то не видать бы ему поста. Теперь он, конечно, вцепится всеми руками и ногами, а цепкости ему не занимать.

– То есть, выходит, Тревиньон воровал, всех это устраивало, и его… – начала было Элли. – Да, моя милая, – ответила графиня, – пока всех все устраивало, ему никто не мешал, а после скандалов… ну что ж – сам дурак, как говорится, не надо пытаться утопить других вместе с собой. Все серьезные люди просто собрались и решили, что без него лучше, чем с ним. – И Эври был одобрен? – А как же без этого. С него взяли немало условий, так что теперь все должно быть более-менее спокойно. – И он не наведет порядка? – сокрушенно спросила Элли. И снова взрыв хохота. – Но у нас и так порядок! Конечно, полютует для виду, чтобы горячие головы поостыли… – А как же коррупционная мафия? Тайное общество в рядах власти? – спросил Антуан, – это все что, миф? – Кто знает, – пожал плечами Эшли, – может, и не миф, мало ли, какой клан решил объединить силы. Все это ведь вечно пребывает в движении. Союзы заключаются, распадаются, приходят и уходят… – Но центры влияния всегда одни и те же, – развил мысль Трэвис, – и мимо них все равно ничто важное не проплывет.

– Вы, как всегда, идеально объективны и безукоризненно точны, Саймон, – кокетливо польстила графиня. – Я, как всегда, не стою такой похвалы, Арабелла, – слегка поклонился Трэвис, не вставая с дивана. – А как же Грандмейстер? – решилась на вопрос Анджела, – разве он не должен участвовать в защите государства от всей этой… коррупции?

И снова общий смех. – Но что такое этот старик? – спросил Эшли, потешно разведя руками. – Да просто шут гороховый, настоящий дундук, – презрительно махнула рукой графиня. – Только и может, что расхаживать в идиотской шляпе да вещать либо полный бред, либо какие-то витиеватые истины, как заводная птица, – пробасил маркиз. – Ну что вы так резко, дружище, – урезонил его Трэвис, – все-таки заслуженный человек, выдающийся, кхм, некогда, теоретик… Можно сказать, историческая ценность… – Антикварный раритет! – резюмировала графиня. – Шкатулка мудростей! – расхохотался Эшли, – однако, Саймон, он вам некогда попортил крови, пока вы были на посту министра просвещения. – А, вечные процессуальные проволочки, «независимость университетов» – пожал плечами Трэвис, – так или иначе, Арканум все равно настоял на введении своих норм.

– А то, что он Хранитель и имеет право на что-то там… чрезвычайное? – не сдавался Антуан. – Ох, страшно-то как, – Эшли изобразил ужас, – великий и ужасный Мистер Антиквариат объявляет чрезвычайное положение! – Только кто это услышит-то? – прогудел маркиз, – так и будет кричать среди площади, а на него все пальцем будут показывать. Анджеле было тошно до ужаса, и до ужаса противно – как будто какие-то мелкие зверьки, шакалы или гиены, кусали и пинали связанного льва, но она понимала – надо молчать и слушать, и по возможности войти к этим людям в доверие. – Значит, реальная власть… у кого? – В том и дело, что ни у кого конкретного! – любезно ответил Трэвис, – власть – это договор, консенсус уважающих друг друга лиц определенного круга.

– Подождите, а как же народ, выборы, всеобщее голосование..? – изобразил наивность Алекс. Еще один взрыв хохота сотряс высоких собеседников так сильно, что те с минуту вытирали глаза. – Ну вы иногда скажете так скажете! – тонко захихикала графиня – народ!

– Все очень просто, – пояснил Трэвис со снисходительной улыбкой, – выборы это ресурс. Есть специальные говорящие головы, которые анализируют данные запросов и настроений и озвучивают повестку, написанную умными людьми. Есть группы богатых людей и людей со связями – со временем первое и второе сплетается воедино, в том числе брачным путем. Так вот, за деньги создается общественное мнение, через подачу новостей крупнейшими каналами, создаются и уничтожаются репутации. Голоса – не более чем ресурс. Представим, что вы хотите что-то изменить. Собрали вы голоса – а мы здесь возьмем и заблокируем – пара разговоров с нужными людьми, и сенаторы голосуют «за» или «против». Каждому что-то нужно в его округе. Мы, влиятельные люди, с помощью связей и денег это предоставляем, а нам в ответ за это идут голоса. Одно дело – громкие лозунги, а другое – тайная дипломатия, компромиссы и принятие законов. Это все и есть демократия, юные друзья. – А как же партийная конкуренция? Молодые и амбициозные? – Ну, некоторые пробуют против ветра сс… кхм, плевать, – снова хлопнул себя по животу маркиз – или договоримся, или сам не рад будет. – А что касается конкуренции, она-то и приводит к системе компромиссов и взаимных обязательств, – назидательно поднял палец Трэвис, – которые со временем переходят в личные отношения, о которых широкая общественность может и не подозревать. Впрочем, я заболтался, а мне пора: как-никак, нужно согласовать программу встреч для нашего новоиспеченного.

– Кстати, молодые люди, я приглашаю вас в свой салон в этот четверг, в шесть, – со снисходительной любезностью изрекла графиня. – У меня не так безвкусно, как в этом дворце, да и общество более деликатно подобранное, не то что здесь. Чего стоит один только Фауль, этот выскочка. Совершенно никаких манер, одна претензия да надувание щек. Таких разве пускают в приличное общество? – Почтем за честь посетить ваш салон, миледи, – ответил Алекс за всех и поцеловал графине ручку. Очень вовремя начался новый танец, и Анджела вместе с остальными раскланялась с собеседниками.

Сразу стало как-то легче дышать, едва она вышла в центр зала – и, судя по остальным, они тоже испытывали немалое облегчение. Не успели они хоть немного сбросить напряжение в танце, как к ним снова подошли – это был человек средних лет в ливрее слуги. Он наклонился и что-то шепнул Давиду, тот кивнул, и слуга исчез так же мгновенно, как и появился.

Давид передал по цепочке послание: не толпясь, по одному выходим в коридор и ждем там. Это могло означать, скорее всего, только одно – высочайшую аудиенцию. Анджела покинула зал одной из последних – остальные уже скучали в коридоре, а слуга, дождавшись последнего (это оказалась Альбина), молча развернулся и повел их длинной чередой коридоров. Шли быстро, и на ходу рассмотреть толком те же картины, гобелены и статуи было невозможно, да и волнение все-таки накатывало. Наконец, после большого зала, полного дезактивированных бронированных боевых големов, слуга остановился и повернулся к ним лицом. Открылась тяжелая, кованая дверь, и они по одному проследовали внутрь. Там располагались, очевидно, жилые комнаты королевской семьи. Внутри их ждали – король, Грандмейстер, Таро, Эври, Альберт и Чарльз. – Ну как вам представление? – осведомился король, разгладив усы.

– Мне особенно понравился момент с тортом. И тараканом. Ваше Величество, – взял слово Давид. – А, мелочи. Эти негодяи злопамятные, но отомстить мне им нечем. Вот, пользуюсь положением, как могу, – развел руками король. – Ну да вот господин канцлер с вами какой-то разговор хотел иметь.

– Да, – все так же, как и всегда, сухо, отстраненно-вежливо начал Эври, – во-первых, я должен вас поблагодарить… – Кстати, господин канцлер, – перебил его король, – мне тут Жак доложил, что господа Трэвис и Эшли уже обрабатывают наших рыцарей, м? – Да, нас даже пригласили в салон, – готовно ответил Алекс, – так трудно было… – Не дать им в глаз, – вставила Элли. – Именно. Таких гадостей они про вас, господин канцлер, и про вас, Грандмейстер, наговорили… – К этому остается только привыкнуть, – Великий маг лишь улыбнулся, легко пожав плечами, – но было ли, помимо глупых обзывательств, что-то важное? – Судите сами. Они сказали, будто воруют все, и Тревиньона пропустили наверх потому, что он всех устраивал. И что вы, господин канцлер, не сможете никого арестовать, потому что в полиции и прокуратуре все родственники и свойственники с Арканумом и Сенатом… – Как будто я не знаю, – Эври оставался так же невозмутим. – И еще говорили, будто коррупция – это дело даже не мафии, этим занят буквально каждый, и что будет одна потеха и… – Я понял, – сказал Эври, – и я прекрасно знаю, что все мои усилия будут саботировать. Поэтому я планирую масштабную ротацию, но это потребует и времени, и сил, и, к тому же, будет рискованно.

– Вы хотите усиленной охраны от Гвардии? – сказал Таро. – Да, и это тоже. – Она у вас будет. Я закреплю за вами Уинтерса на постоянной основе, – ответил начальник Гвардии. – Благодарю вас, Таро. Но это еще не все. Я знаю, что мне предстоит преодолевать огромное сопротивление. При всем уважении к господину Кси… – Вам бы хотелось знать, что у вас есть друзья в Ордене? – догадался Альберт. – Именно. Поэтому я и хочу предложить вам дело, но сначала хотел бы убедиться в том, что наши взгляды на положение дел и на то, как из него выходить, совпадают. Что же касается полиции, то министром внутренних дел я назначил Готийона, он ревностный и честный служака. Но вы правы, одному ему будет трудно, а у меня не так много людей, к сожалению. Далее, насчет прокуратуры. Арнольендо, конечно, держит своих людей в повиновении, но и она, конечно, скована всеми этими… неформальными рамками, и будет действовать только в случае, если увидит больше выгод, чем потерь. Грандмейстер слушал внимательно, но молчал. – Итак, – продолжал Эври, – я уверен абсолютно точно, что мафия и заговор существуют. И отличаются они не тем, что воруют из бюджета и отовсюду, откуда могут, а тем, что преследуют общую цель и украденные деньги направляют именно на нее – а именно, полный захват контроля над Королевством. – То есть это какая-то из группировок, решившая отодвинуть все остальные? – уточнил Альберт. – Сложно сказать наверняка. Но может быть и так. Кроме того, чем так кичатся господа вроде Трэвиса и Эшли, коррупция действительно пронизала всю систему от и до. Самого Трэвиса я, к сожалению, пока не могу отдать под суд или даже сместить с его поста – сразу будет и скандал, и встанет вся работа, и бойкот от кучи влиятельных собственников – словом, эта сволочь не зря десятилетиями копила и налаживала связи везде, где только можно – сидит прочно, не подкопаешься так просто. Но ничего, дойдет очередь и до него.

– Хотелось бы верить, – вздохнул король. – Мне нужно будет расследование. Здесь, в Париже, мы уже прочесали все, что можно, но есть и другие столицы, где могут базироваться заговорщики – Лондон, Берлин, Вена, Мадрид, Рим, да даже Осло. Бьюсь об заклад, что там мы найдем какие-нибудь следы.

– Мы бы с удовольствием, – задумчиво ответил Давид, – но ведь у нас начальство… – Да, я буду говорить с Кси. Он тоже понимает, что порядок нужен и что коррупция медленно, но верно убивает наше Королевство. И все же я хочу, чтобы этот разговор оставался в тайне. – Конечно, ему не понравится, что его люди втайне общаются с канцлером, через его голову… А ему еще не донесли? – спросил Алекс. – Мы здесь кое-что придумали, – ответил Таро кратко, ничего более не пояснив. Ладно, не суть. – Значит, нас ждет большой тур по европейским столицам?

– Я поеду в Лондон! – тут же среагировал Альберт, – у обоих родителей есть английские корни. – Вот и отлично, – кивнул канцлер, – остальные – как-нибудь приготовьтесь. Хотя, должно быть, ваше начальство само решит, куда и кого направить.

Впрочем, недели две, а то и три еще пройдет. Пока вам, пожалуй, стоит покрутиться в их салонах. – Если не стошнит, – вставил король.

– Это будет трудно, – ответила ему Анджела, ощутив легкое волнение – все-таки не каждый день вот так вот запросто отвечаешь не кому-нибудь, а королю. Тот подмигнул в ответ и выпучил глаза, улыбаясь. – А вы быстренько в туалет, потом водички попейте – и обратно!

Все немного рассмеялись – кроме Таро и Эври. Интересно, эти двое вообще улыбаться хотя бы способны?

Кажется, о том же думал и король: – Нет, господа, это решительно невозможно! Эври, я вас безмерно ценю как честного слугу народа и все такое, но иногда, ей-богу, вы мне напоминаете больше голема, чем человека. Ну почему вы никогда не можете вот так вот, по-простому… – Простите, Ваше Величество, просто дело само по себе достаточно важное, и… – Полагаю, – заговорил Грандмейстер, – господин Эври считает, что юмор – дело интимное и не из тех, которые уместно проявлять прилюдно, при обсуждении… хм… деловых вопросов.

– Именно так, Грандмейстер, – кивнул Эври, – стало быть, дамы и господа, мы договорились?

Все дружно кивнули. – Тогда до следующей встречи. Приятно было пообщаться. И, пожав всем руки (крепко, но без лишнего давления), новый канцлер ушел, а Грандмейстер негромко прибавил: – Надеюсь, Ваше Величество, удача нам все же улыбнется. – По-моему, Эври – неплохой человек. Хотя, конечно, сухарь, каких поискать. Грандмейстер озадаченно помолчал. – И все-таки, что-то меня слегка смущает.

– Ох, как вы любите загадки, право слово… – Нет-нет, я не хочу никого специально путать… Просто у меня в данный момент в голове образовался некоторый переизбыток различных конкурирующих друг с другом вариантов и догадок, и чтобы выбрать из них правильный, и более того, наилучший для всех… – Нет, иногда с этим человеком просто невозможно! – воскликнул король, – гений, но кто сказал, что это всегда комплимент? – Вы абсолютно правы, Ваше Величество! Я удалюсь, – и с легкой улыбкой Грандмейстер, кивнув на прощание ребятам, покинул комнату. – Ну, господа, дамы, чтобы как-то компенсировать ваше внимание, прошу вас закусить и скрасить мое одиночество. Только не говорите королеве, она очень не любит, когда я ем в вечерние часы. Да вообще… мало что она любит, так я вам доложу. А вы мне расскажете про Карфаген. Если, конечно, о таком можно за едой. А не хотите – можете про что угодно, а то я живу и не знаю толком, чем молодежь живет. А среди этих… А, ну вы поняли, – король массивно вздохнул – словно из кузнечных мехов разом вышел воздух, – и подпер тяжелую круглую щеку рукой. Собственно, никто не был против еще разок рассказать об африканском приключении – и еще час пролетел совсем незаметно. А потом всех сморило от вина, и ребята быстро телепортировались по домам, едва покинув пределы замка – их проводил Чарльз, и сам, кстати, отправился с Кэрол – что ж, можно его поздравить.