Читать книгу Город ненужных детей - Илья Аркадьев - Страница 7

Уже три года, как Столица обнесена стеной от остального мира, а оппозиционные группы никак не хотят смириться с таким ущемлением конституционных прав. Но если ранее недовольные ограничивались лишь мирными акциями протеста, то сейчас появились те, кто готов перейти к более радикальному противостоянию. Таких людей объединил некто Круглый, который приносил все больше проблем органам правопорядка.

– Ну, рассказывай, как это произошло. – В тесной одиночной камере следственного изолятора, пропахшей мочой, тоской и безнадежностью, старший следователь Василий Игнатьев, одетый в джинсы и синий дешевый свитер, сказал подозреваемому, садясь на принесенный с собой стул.

– Вы же сами все знаете. – Донеслось до следователя от куска кровавого месива, которое недавно было лицом молодого человека. Он сидел на кушетке, прислонившись к холодной стене. Едкий запах плесени сейчас словно нашатырь держал его в сознании.

Следователь достал пачку сигарет и закурил. Да, он и так все знал. Знал, что это именно этот парень сегодня вечером на митинге бросил в полицейских бутылку с зажигательной смесью. Его сразу же задержали оперативники в штатском, внедренные в толпу митингующей агрессивно настроенной молодежи, и буквально дотащившие его до полицейского автобуса. Полицейские его избивали на протяжении всей поездки в участок. Шестеро огромных сотрудников специального подразделения полиции за пятнадцать минут превратили здорового человека в то, что следователь видит сейчас. И в данный момент в кабинете начальника отделения полиции штатный врач уже кричит, требуя допустить его до обвиняемого для медицинского осмотра – лента крови от входа в отделение до непосредственно камеры дает повод думать, что без медицинского вмешательства этот молодой человек может умереть. Хотя, врач не знает, что бойцы спецназначения все же постарались оставить анархиста в живых. Несмотря на все уговоры, крики и угрозы врача, начальник отделения не спешил пускать его к задержанному – так попросил следователь Игнатьев.

Следователь смотрел на паренька, чей внешний покалеченный вид не вызывал ни капли жалости – до посещения подозреваемого в камере, Игнатьеву сообщили, что один из полицейских, пострадавших от его самодельной зажигательной смеси, умер от обгорания в машине скорой помощи, не доехав до больницы.

– Ты же знаешь, что меня заставили. – Нечто, что сейчас уж никак не выглядело человеком, произнес разбитыми губами.

– Мне нужны их имена. Всех, кто имеет к этому отношение. Круглый и его приближенные подстилки.

– Они все не причем. Разве ты не в курсе? Должны были предупредить! План был не такой.

Отсутствие внятных ответов с самого начала допроса было нормальной практикой в работе следователя. Но сейчас подозреваемый выдавал бессмысленный набор слов вместо обычного отрицания своих действий.

– Что ты несешь?

– Я не должен быть здесь. Меня вообще не должны были брать. Шеф, ты должен же это знать!

– Я знаю, что ты теснее приличных рамок общаешься с «Красными», с этими террористами. Я знаю, что у тебя два десятка приводов за участие в уличных беспорядках и за неповиновение полиции. Еще я знаю, что помощь врача тебе не помешала бы, но сюда он не войдет, пока ты мне все не расскажешь. Кто давал тебе инструкции? От кого ты получил эту бутылку с горючкой?

– Ни от кого я ничего не получал! Не было никаких инструкций – одни угрозы!

– Не пизди только, пожалуйста.

– Начальник, ты похоже, ваще не в курсах. – В его голосе уже прозвучала уверенность в сказанном.

– Блядь, иначе я бы тут не сидел перед тобой!

– Ко мне домой вломились ваши спецы из Бюро. Обыскали. В присутствии двух понятых это было – не удивлюсь, если узнаю, что понятые состоят в молодежке партии – в квартире нашли двадцать грамм герыча.

– Ты о чем вообще? Я не из наркоконтроля – мне по барабану, что у тебя нашли. Про сегодняшний митинг рассказывай, и про твоих кураторов.

– Нет никаких кураторов. Дослушай. Да, я общаюсь с лидерами оппозиционных групп…

– Это не оппозиционные группа, а сборище террористов!

– … но, кроме того, что хожу на их митинги, ничего больше нас не связывает. У меня дома был подстроенный обыск и нашли подкинутую наркоту! И твой коллега следак на допросе в квартире сказал, что или я выполню то, что совершил сегодня, или он меня на пятнадцать лет упрячет.

– Ты гонишь. – Игнатьев прищурился.

– Нет, не гоню! – Оппозиционер попытался вскочить, но боль пронзила его тело, его лицо скривилось в гримасе. Он был уже в панике.

– Серьезно гонишь. Ведь, если это было правдой, тебя бы не схватили на митинге тут же с поличным, а лишь кинули бы удочку в СМИ, что митингующие раз за разом становятся агрессивнее.

– Мне так и сказали. Обещали, что я сделаю свое дело и покину спокойно место происшествия. А если загребут, то максимум неповиновение пришьют. – Страх от уверенности, что будет все по-другому, а не как он сказал, был у задержанного и в глазах и в голосе.

– Ага. Заранее отмудохав. – Игнатьев встал. – Сейчас позову доктора осмотреть тебя. Точнее, что от тебя осталось. – Перешагнув порог камеры он, не оборачиваясь, добавил. – Двадцатка тебе светит минимум, если не пожизненное, а не неповиновение полиции. Так что ты подумай – сдашь своих кураторов, срок скостим.

Первый рабочий день в качестве следователя в этом городе после переезда с женой из северных краев Игнатьев запомнил очень хорошо и не забудет никогда. Более четырех лет назад по разным подсчетам от десяти до двадцати тысяч человек собрались в центре столицы и устроили шествие к мэрии. Только до самой мэрии они не дошли. Прошли лишь пару километров, как несколько нарядов полиции перекрыли им движение, но колонна очень быстро смогла прорваться. Как выяснилось позже, шествие было организовано жителями периферии, обидевшимися на решение правительства о стройке трехметрового забора вокруг столицы с установлением полицейских кордонов при въезде – вход и выход разрешен только прошивающим в пределах города. Позже еще и на въездах вовнутрь самого центра шлагбаумы установили с правом заезда только по пропускам, но никто от этого беспорядков устраивать не стал. А вот тогда на шествии, к которому власти никак не были подготовлены из-за его стихийности – кровь текла рекой. Это была настоящая война. Три тысячи человек были арестованы и развезены по отделениям полиции по месту их проживания. Игнатьев, как и весь состав, двое суток с одним лишь перерывом оформлял нарушивших закон граждан. С некоторыми еще и беседы проводил – необходимо было установить организаторов, вину некоторых позже удалось доказать и посадить на десять лет за экстремизм.

Иногда воспоминания возвращают его в тот момент, когда он вышел из своего кабинета после звонка дежурного, что задержанных привезли. Игнатьев увидел десятки людей, половина из которых, даже женщины, подростки и близкие к пенсионному возрасту граждане, были с разбитыми лицами и поломанными руками, ребрами, ногами, выбитыми зубами и отбитыми органами. «Зачем они здесь? Чего они хотели доказать? Неужели они думают, что чего-то добьются своими шествиями и митингами?»

Он не ожидал того, что в его трудовой практике несанкционированные протестные акции займут две трети рабочего времени. Бывают, конечно, кражи, найденные в подворотне трупы, изнасилования, бытовые ссоры – но именно активная работа с задержанными на митингах персонами позволила ему получить благодарность от главного управления и досрочное повышение до старшего лейтенанта.

Сфабрикованные дела, липовые улики, «свои» понятые – такое видел Игнатьев не раз. Но, все же, была понятна причина этого – осудить виновного, когда имеющихся доказательств все же не хватает. Подозрения, что могла быть и иная причина подстав, что это делается в интересах другого – высшего по званию человека в погонах, – возникали, но раздумья на эту тему пресекались словами самому себе «тебя это не касается, сказали – делай». Но сейчас, шествуя по коридору от одиночной камеры к своему кабинету, он никак не мог заставить себя не думать о только что допрашиваемом молодом человеке, которого избили до такого состояния, что судья просто ужаснется, увидев его на скамье подсудимых.

Игнатьев сел за свой стол и начал оформлять документы по данному делу об убийстве полицейского. Ведышев Руслан. Вердикт, который ему вынесут – виновен. Он трижды содержался под стражей на пятнадцать суток. Задерживался полицией после каждой без исключения протестной акции. Близко знаком с каждым оппозиционным лидером, числится в самой многочисленной молодежной протестной группе «Красная бригада» – единственной леворадикальной организации, которую, по мнению общественности, правительство страны воспринимает как угрозу стабильности действующей политической системы. По общедоступной информации известно, что данная организация насчитывает пять тысяч членов, но ходят слухи, что данная цифра занижена минимум пятикратно. Руководит этой экстремистской подпольной группировкой невидимый человек, известный лишь по псевдониму как Круглый. Все допрашиваемые в рамках поиска лидера «Красной бригады» повторяют как один: «Я с Круглым не знаком. Я его в глаза никогда не видел. Даже и не догадываюсь, кто он». Ведышев может сколько угодно на суде утверждать, что его заставили на это пойти правоохранительные органы, что его подставили, но никогда не воспримут это за правду из уст такого человека – приверженца смены власти.

«Вась, скажи, зачем ему врать?», – спрашивал он сам себя.

«Делай свою работу и не думай о лишнем», – ответил его внутренний голос.

«Красная бригада» кроме как на пропаганду и выкрикивание лозунгов больше ни на что не годны. Да и не делали ничего криминального никогда. Решили вдруг перейти к более радикальным действиям? Кидать коктейли молотова для «Красных» – это на них не похоже».

Игнатьев встал и уперся лбом о стену. В слепую нащупал на краю стола пачку сигарет и закурил. Если «Бригада» все же перешли черту и стали действовать такими методами, то это приведет к невыносимому рабочему графику – основную активность эта группировка проявляет именно в его городе.