Читать книгу День города - Илья Борисович Пряхин - Страница 4

Ресторан «Шмаровский купец» – самое большое и респектабельное заведение города размещался в изрядно переделанном изнутри каменном двухэтажном здании небесно-голубого цвета, построенном в семидесятых годах как Центральный универмаг. Широкие витражные окна, покрытые легкой тонировкой, гордо взирали из-под изящных навесных козырьков на главную городскую площадь, обсаженную по периметру высокими голубыми елями. Бывший ЦУМ оставался единственным объектом на площади, претерпевшим в последние десятилетия столь существенные преобразования: старая четырехэтажная гостиница «Юбилейная», ядовито-зеленая коробка кинотеатра «Космос», массивное, с помпезной белой колоннадой здание городской администрации с развевающимся над крышей флагом, казалось, вообще не заметили произошедших в стране потрясений, полностью сохранив полученные при рождении внешний вид и функционал.

Вечером в четверг, в то время, когда Демидов, вернувшись с работы, неторопливо скручивал пробку с только что купленной бутылки, а Шаляпин, умаявшись от хлопот суетливого дня, лежал на диване в гостиной, курил, выпуская дым к потолку, и вспоминал, какие срочные дела остались на завтра, в ресторане, в заполненном наполовину зале первого этажа ненавязчивым фоном звучала медленная музыка и стоял сдержанный гул голосов. Весь этот шум не достигал второго этажа, на котором, кроме нескольких административных помещений находились и отдельные кабинеты для VIP-гостей. В одном из таких кабинетов, в так называемой Красной комнате, за столом, обильно заставленным закусками, на мягких, обитых бархатом диванах, с комфортом расположись трое уже изрядно захмелевших подростков.

– Ну что, пацаны, я так понимаю, подготовительные работы можно считать завершенными? До шоу осталось, считай, двое суток, случая спокойно обсудить все может уже и не будет, так что, самое время скоординировать действия окончательно, чтобы в последний момент не облажаться.

Дима Манцур вальяжно откинулся на спинку дивана, покручивая в пальцах фужер с коньяком, смотрел на приятелей со снисходительным одобрением, словно генерал, осматривающий свое идеально подготовленное войско.

– Давай, Васек, начнем с тебя. Как с хлопушками, все готово? Докладывай.

– Не извольте беспокоиться, – с готовностью поддержал тон приятеля Васек – худой прыщавый парень, привычным движением поправил пальцем на носу дужку очков и азартно продолжил: – Тут, ведь, что было самое главное? Чтобы жахнуло во всех местах одновременно, детонацию надо обеспечить мгновенную. Помозговать пришлось, конечно, – он выдержал короткую паузу, глядя на Манцура с нескрываемой гордостью. – Ну, в итоге я схемку одну придумал интересную – надежную и простую. Короче так: берем мобильник…

– Ладно-ладно, Кулибин, – прервал Манцур. – Схемами своими не грузи, мы с Серым все равно не поймем ни хрена. Задача – чтобы рвануло по команде в трех местах. Сделал?

– Обижаешь, Димон, – с радостным видом Васек развел руками, слегка подпрыгивая на мягком диване от нетерпения и азарта. – Бабахнет так – полгорода потом колготки не отстирают.

Он захихикал над собственной шуткой, потянулся за бутылкой и щедро плеснул себе в бокал коньяка.

Манцур снисходительно улыбнулся, перевел взгляд на Серегу.

– А у тебя, Серый, как? Все готово?

– У меня порядок.

В отличие от смешливого и разговорчивого Васька, Серый почти никогда не улыбался, говорил мало, на вопросы отвечал коротко и по существу, предпочитая не смотреть при этом в глаза собеседнику. Он был на пять лет старше своих товарищей, не скрывал своего полного пренебрежения к Ваське, однако авторитет Димона молчаливо признавал в любой ситуации.

– Аппаратура готова. Как подключиться – решил. Записи подходящие нашел, качнул из Сети. Там все как нам нужно.

– Отлично. Теперь, если у нас все получится, то мое торжественное отбытие, – надеюсь – навсегда, в родном городке запомнят надолго, – произнес Манцур с довольной и мечтательной улыбкой.

Как всегда при планировании очередного «прикола» он ощущал в душе радостный подъем, предвкушая и само веселье, и бурное отмечание удачной шутки с друзьями и подругами, в глазах которых авторитет бесшабашного, веселого и остроумного парня в этот, последний раз должен был подняться просто на заоблачную высоту.

Месяц назад он вымучил ЕГЭ в Шмаровской средней школе и готовился отбыть в Москву, где каким-то волшебным способом был зачислен в МГИМО на факультет международной торговли.

– Ну, вы, пацаны, тут без меня не менжуйтесь, – Манцур покровительственно посмотрел на приятелей, которые не могли похвастаться столь завидной перспективой. – Я вам тут протухнуть не дам. Осмотрюсь, маленько, пообвыкнусь там – и выпишу вас к себе обоих. Там-то уж мы развернемся, там, сами понимаете, масштаб другой, там мы с вами серьезные дела крутить начнем, бабки зарабатывать станем. Это здесь одна радость – над лохами прикалываться, а в столице надо делом заниматься.

Ему вдруг захотелось как-то усилить впечатление от сказанного, лишний раз показать приятелям свое неоспоримое, данное навсегда по праву рождения превосходство над тупой серостью окружающих. Он уставился мутным взглядом на заваленный закусками стол, молча нажал на вмонтированную в стену кнопку вызова персонала.

– Та-ак, Санек, – обратился Манцур к появившемуся в дверях официанту. – Скажи-ка мне, мил человек, кто сегодня на кухне рулит?

– Демченко сегодня, Дмитрий Максимович.

– Демченко, значит, да? – после довольно продолжительной паузы он заговорил тихим холодным голосом: – Так вот, передай Демченко, что я его вышвырну отсюда. Вышвырну завтра же, одним днем и без выходного пособия. И ты, Санек, следом за ним отправишься. Это что – свинина? – Манцур ткнул вилкой в недоеденный кусок бифштекса. – Это – свинина, я тебя спрашиваю? Ее жрать нельзя – вся в жилах. Один утырок чего-то там сварганил, не опохмелившись, а другой и рад стараться – гостям тащит.

«Саньку» было под пятьдесят, он стоял, виновато опустив глаза, даже не думая возражать или оправдываться. Найти в Шмарове и менее сытную работу было проблематично, а уж о такой, какая способна в прямом смысле прокормить семью, нечего даже и мечтать. Поэтому очередная пьяная выходка «хозяйского щенка» переносилась с привычным смирением. Быстро входя в раж, Манцур собрался уже развить любимую тему о том, как он «всех их, раздолбаев, продаст оптом туда, где им вправят мозги и научат работать», но вдруг запнулся на полуслове, а выражение ледяной злобы на лице сменилось сначала растерянностью, а затем явной досадой. В дверях кабинета произошло какое-то мимолетное движение, и вместо фигуры мнущегося официанта как по волшебству вдруг возник, почти заслонив плечами дверной проем, высокий мужчина в безупречном деловом костюме.

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович ждет вас в машине.

Тон был подчеркнуто вежливым, но содержал какие-то едва уловимые нотки, отбивающие почему-то всякое желание сопротивляться или возражать.

– Я… это…, – Дима бросил быстрый взгляд на приятелей, которые при виде стоящего на пороге человека – хорошо знакомого им водителя-телохранителя Манцура-старшего, приняли вдруг какой-то зажатый и принужденный вид, – через пять минут. Мы, собственно, расходиться собрались…

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович просит вас пройти в машину немедленно.

Манцур хмыкнул с показным равнодушием, опрокинул в себя остатки коньяка из рюмки, тяжело поднялся с низкого дивана и, не глядя на своих друзей, снисходительно проговорил:

– Короче, пацаны, я пошел. Сами понимаете – сыновний долг, так сказать. Папашка беспокоиться, уважить надо. Вы тут, потусите еще, если охота.

– Дмитрий Максимович, Максим Александрович попросил, чтобы ваши товарищи покинули ресторан сразу после вас.

Манцур, уже направившийся к выходу, замер, хмуро глянул на охранника, постоял, плотно сжав побелевшие от бешенства губы и явно придумывая слова для достойного выхода из ситуации. Ничего не придумав и не обернувшись больше на друзей, он молча вышел из кабинета, слегка задев плечом посторонившегося охранника.

У входа в ресторан мягко урчал мощным дизелем черный тойотовский внедорожник. Дмитрий разместился на заднем сиденье, захлопнул дверцу и, откинувшись на подголовник, устало закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не расположен сейчас к общению с сидящим рядом отцом. Охранник занял место водителя, вопросительно взглянул в зеркало заднего вида, и, услышав короткую команду «Домой», вырулил на пустынную в этот час центральную улицу Шмарова.

– Я сколько раз говорил, чтобы ты не смел заявляться в ресторан с этими отморозками? – голос Манцура-старшего звучал ровно, и только, человек, хорошо его изучивший смог бы уловить в этих словах еле сдерживаемую ярость. – Сколько раз говорил, чтобы ты не смел нажираться там у всех на виду, не смел хамить персоналу…

– Мы тихо сидели в отдельном кабинете, – не открывая глаз, процедил Дмитрий.

Некоторое время Манцур молчал, глядя остановившимся взглядом в подголовник водительского кресла. Поддавшись давно копившемуся раздражению, он начал разговор совсем не так как планировал, сын сразу ощетинился, заняв давно отработанную оборонительную позицию, и беседа грозила перерасти в привычную и изрядно надоевшую обоим перебранку.

– Тихо сидели. Хорошо, допустим, – он машинально провел ладонью по обширной лысине, явно пытаясь взять себя в руки. – Я, собственно, не об этом сейчас.

– Дима, через две недели ты уедешь в Москву, – продолжал Максим Александрович мягким, увещевательным тоном. – Ты, конечно, знаешь, в какую сумму обошлось твое поступление в МГИМО? Между прочим, это выручка «Купца» за полгода. Это большие деньги, Дима, которые я инвестирую в наше общее будущее. За эти деньги я хочу через шесть лет видеть молодого, грамотного и амбициозного выпускника топового ВУЗа, которому нужно будет лишь слегка помочь, дать легкий толчок, расчистив место для первого шага и поставив на правильный путь. Я дам этот толчок, я расчищу место, куплю нужных людей и ты окажешься на том пути, на котором уже через пару лет начнешь отрабатывать вложенные в тебя деньги. У меня большие планы на тебя, Дима, и придет время, когда уже ты будешь помогать мне в моих делах.

– Слушай, папан, ей богу, устал сегодня, спать хочу, – жалобно затянул Дмитрий. – Давай завтра, а?

– Отчего ты устал? Ты сегодня что-то делал? – сухо поинтересовался Манцур-старший.

– Ну-у, опять за свое. Ну чего я, по пояс деревянный, не секу ничего что ли? Со всей, так сказать, сыновней гордостью осознаю: папанька у меня крутой, Шмаров весь в карман себе положил. Только какой нормальный чел на этом успокоиться, всякому большего хочется, масштаба, так сказать. Ничего, папан, не менжуйся, – с пьяной улыбкой Дмитрий одной рукой обнял отца за плечи, хитро подмигнул. – Вот стану министром, ты у меня не Шмаров какой-то потный, ты у меня Москву в карман положишь. Мы с тобой, папанька вдвоем еще таких дел…

Машина влетела одним колесом в яму, салон ощутимо тряхнуло, Дмитрий, громко икнув, завалился на отца, обдав его густым коньячным выхлопом. Поморщившись, как от внезапной зубной боли, Манцур раздраженно сбросил с плеча руку сына, резко отпихнул его от себя.

– Мне все чаще кажется, – заговорил он злобно, задыхаясь, как после спринтерского забега, – что я вкладываю свои деньги, заработанные кровавым потом, в простой, ни на что не годный кусок дерьма, который никогда не будет в состоянии отработать даже надетые на нем шмотки.

– Ты что начал себе позволять?! – заорал он вдруг. – Ты – щенок, не заработавший в этой жизни ни копейки, стал подкидывать мне проблемы, которых мне не создавали злейшие конкуренты. Ты знаешь, маркетолог ты херов, чего мне стоил разговор с начальником ГУВД после твоей пакости со шлюхами у «Пит-стопа»?!

Дмитрий поспешно отвернулся к окну, чтобы скрыть от отца довольную ухмылку, которую был не в состоянии сдержать. Да, тот прикол на трассе недалеко от мотеля «Пит-стоп», на сегодня мог по праву считаться высшим достижением по юмору и изобретательности среди всех проведенных им акций, и лишь планируемая потеха на праздновании Дня города была призвана поднять планку еще выше.

С организацией тогда пришлось изрядно повозиться: девочек собирали не только по трассе, нескольких даже привезли из областного центра, и стоило все это немало, зато и веселье вышло знатное. Поздно вечером, на неосвещенном участке дороги фары проезжающих машин внезапно выхватывали из темноты пару десятков выстроившихся вдоль обочины абсолютно голых девиц, которые усердно (каждая – в силу своих способностей) исполняли зажигательный рок-н-ролл, призывно тряся всеми подвижными частями тела. В конце этой очаровательной шеренги стояла старая ржавая «Нива», из динамиков которой, собственно, и гремела музыка. На крыше машины одна из девиц – специально выписанная из элитного ночного клуба стриптизерша – энергично вращая бедрами, держала над головой плакат с надписью «Одень нас в «Элеганте». Магазины мужской и женской одежды сети «Элегант», принадлежащей Манцуру-старшему, были разбросаны по всей области и в силу широкого ассортимента и доступных цен пользовались неизменной популярностью у населения.

Столь оригинальный маркетинговый ход чуть не закончился тогда для его автора крупными неприятностями. Водитель полного пассажирами микроавтобуса так увлекся зрелищем, что пришел в себя уже в кювете, в опрокинутой машине; второй при виде таких очаровательных промоутеров почему-то резко нажал на тормоз, тут же получив ощутимый удар от следовавшего сзади автомобиля; кто-то сигналил, кто-то останавливался и начинал сдавать задом, от счастливого волнения забыв включить аварийки. Сам танец и вызванный им автомобильный хаос длились не более трех минут, после чего хохочущие девицы шустро погрузились в подъехавшую за ними «Газель» и исчезли в темноте одной из примыкавших к трассе проселочных дорог, провожаемые восхищенными и разочарованными взглядами вылезших из своих машин автомобилистов. Общий итог акции: два перелома, одно сотрясение, несколько ушибов, четыре машины с повреждениями разной степени. Усилению последующего скандала способствовало и то, что запись видеорегистратора одной из машин попала в Сеть, где Шмаровские девицы за какие-то сутки приобрели огромную популярность, и происшествием заинтересовались некоторые федеральные каналы.

Подполковник Самохин, начальник городского УВД, давно грозившийся разобраться с методами ведения бизнеса «нашего доморощенного олигарха», был в ярости, требовал возбуждения уголовного дела и порывался начать расследование, только руки у него оказались коротки: во-первых, участок проходившей в стороне от города федеральной трассы не входил в зону его ответственности, во-вторых, следаки из областной прокуратуры и следственного комитета отнеслись к «невинной шутке эксцентричного юноши» с куда большей лояльностью.

Манцур-старший быстро и добровольно выплатил всем пострадавшим солидные компенсации, не ограничившись только стоимостью лечения и ремонта машин, и скандал быстро замяли. Зато Манцур-младший надолго запомнил последовавший вскоре разговор с отцом. Спокойно и деловито, ни разу не повысив голос, Максим Александрович объявил сыну, что «снимает его с довольствия», что уже позвонил людям, которым, слава Богу, еще не успел ничего заплатить, и отозвал свою просьбу о зачислении Дмитрия в МГИМО, что Дмитрий волен сам выбрать себе ВУЗ и поступать туда на общих основаниях, а если не получится (успехи в школе давно не радовали) – ничего страшного, – военкомату нужны призывники, а Шмаровскому электродному заводу – рабочие, так что свой путь в жизни Дмитрий, можно сказать, выбрал сам. Хладнокровие и показное равнодушие отца тогда не на шутку испугали Дмитрия и почти заставили поверить в то, что Манцур действительно способен поставить крест на будущем единственного сына. Но уже через пару дней, не ощутив никаких перемен в привычном укладе жизни, убедившись, что кредитная карта с внушительным лимитом, находящаяся в его распоряжении и оформленная на имя отца, продолжает действовать, Дмитрий понял, что на этот раз, похоже, все обошлось.

Полностью отказываться от любимых развлечений он, конечно, не собирался, однако все последующие акции задумывались менее масштабными, не выходящими за рамки города, и, что самое главное, не указывающими столь явно на своего автора. После того, как в солнечное субботнее утро на стене здания городской администрации появилась исполненная ровными, метровой высоты буквами надпись «ЛЕХА – ЧМО!», явно намекавшая на мэра города Алексея Орловского, Манцур-старший лишь мрачно поинтересовался у сына: «Ты никак решил из маркетологов в политики податься? Ты – идиот? Заняться нечем?» и, не получив ответа, обреченно добавил: «Когда же ты угомонишься?».

Кадры с жестким немецким порно, внезапно сменившие тягучую голливудскую мелодраму на экране кинотеатра «Космос», вызвали бурную, хоть и неоднозначную (в зависимости от пола и возраста зрителей) реакцию зала.

Реалистично выполненный муляж залитого кровью обезглавленного трупа, периодически появлявшийся в ночные часы на пути припозднившихся прохожих в разных частях города, доставлял шутникам удовольствие до тех пор, пока слухи об «убитом» не расползлись по городу, постепенно нивелировав эффект неожиданности.

Все эти, в общем, безобидные развлечения лишь на время рассеивали скуку провинциальной жизни, хотелось чего-то грандиозного и по-настоящему шумного, но планирование каждой акции приходилось делать с оглядкой на возможную реакцию отца, гнева которого Манцур-младший после случая на трассе стал серьезно опасаться.

И только теперь, когда окончена школа, когда благополучно свершилось зачисление в легендарный МГИМО, когда до отъезда в Москву осталось меньше двух недель, и отец уже вряд ли даст задний ход, он все-таки решился претворить в жизнь идею, которую вынашивал последние полгода. Все был готово, и этот неожиданный и жесткий наезд отца оказался сейчас совсем некстати.

– Па, ну чего ты опять про тот случай вспомнил? Это когда было-то? Сколько можно попрекать? Ну, переборщил тогда, ну, виноват, мы поговорили, больше же такого не повторялось. Чего сейчас-то завелся?

– Я завелся, потому, что слишком редко вижу тебя трезвым. Потому что люди рассказывают мне, что ты вместе со своими дебильными дружками-люмпенами вытворяешь в ночных клубах и барделях. Потому что официанты в «Купце» бросают жребий, кто пойдет обслуживать стол, за которым приземлилась твоя гоп-компания. И я хочу предупредить тебя, Дмитрий, предупредить сейчас, чтобы больше никогда не возвращаться к этому вопросу. В Москве за тобой будут приглядывать – ты это учти, лимит на твоей карте будет снижен до ста тысяч и, если не хватит, ищи, где хочешь, а ко мне обращаться не смей. Далее: если ты от большого ума решись поразвлечь в своем стиле публику в Москве – а Москва – не Шмаров, там и публика и менты другие, – то вытащить тебя из дерьма я вряд ли смогу, и знаешь – не факт, что захочу.

Давно отмелькали за окнами машины огни редких уличных фонарей Шмарова, остались позади вереницы заборов частной застройки окраин, вдоль обочин тянулся густой сосновый лес. Притормозив, машина свернула на неприметную, неотмеченную никаким указателем дорогу, проложенную по вырубленной в лесу просеке, и гулкая тряска на колдобинах областного шоссе мгновенно сменилась мягким шуршанием шин по идеально ровному асфальту. Вскоре фары высветили высокий глухой забор, украшенный поверху рядом кованных стальных наконечников, массивные ворота и кирпичный домик охраны. Створки ворот бесшумно раздвинулись, и машина оказалась на единственной улице небольшого, участков на двадцать, коттеджного поселка. Нажатием кнопки на маленьком брелке водитель привел в действие ворота предпоследнего по левой стороне улицы участка.

Прошуршав по гравию подъездной дорожки, машина остановилась у ярко освещенного крыльца большого трехэтажного коттеджа, выстроенного в стиле средневекового замка, с выступающими по углам островерхими башенками, с закругленными окнами-бойницами, с металлическим флажком, венчающим черепичную крышу. В темноте дом выглядел довольно мрачно, и если бы не два мощных фонаря, освещавших главный вход, да узенькая полоска света, пробивавшаяся сквозь шторы одного из окон на первом этаже, казался бы абсолютно вымершим.

Водитель распахнул дверцу со стороны Манцура-старшего.

– Спасибо, Володя. Завтра будь готов в восемь.

– Хорошо, Максим Александрович. Спокойной ночи.

Поднявшись по ступеням крыльца, Манцур с сыном прошли через тяжелые дубовые двери и оказались в обширном холле. Расположенные вдоль стен и горевшие в полнакала матовые светильники-бра создавали холодный сумрак, в котором призрачно терялись границы просторного помещения. Дмитрий привычно направился к лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась его комната.

– Я еще не закончил, – остановил его Манцур.

Дмитрий замер на первой ступеньке, нехотя повернулся.

– Я сообщил тебе сегодня только некоторые детали твоей предстоящей жизни в Москве, полную информацию получишь перед отъездом. А сейчас я просто хочу, чтобы в оставшиеся две недели ты был пай-мальчиком: развязался, наконец, со своими отморозками, стал тише воды и ниже травы, чтобы в городе вообще забыли о твоем существовании. А то ведь, ты знаешь, я могу и сопровождение к тебе приставить. Не доводи меня до крайностей, Дима.

– Хорошо, отец, – ровным, абсолютно трезвым голосом произнес Дмитрий, повернулся и стал медленно подниматься по лестнице.

Тяжелой походкой уставшего человека Манцур направился по длинному коридору в левое крыло дома, к своему кабинету. Мимо спальни жены, из-под дверей которой пробивалась тусклая полоска света, он прошел, не замедляя шагов, задумчиво глядя под ноги, на покрывающую лакированный паркет широкую ковровую дорожку.

Не зажигая свет, он пересек темный кабинет, тяжело опустился в кресло, на ощупь нажал кнопку включения стоящего на столе ноутбука. После короткой загрузки на засветившемся экране появилась заставка новостного портала «Шмаров сегодня». Равнодушно пробежав глазами незатейливые местные новости, о большей части которых Манцур знал еще до того как они случились, он загрузил почту, просмотрел последние вечерние сообщения. Некоторые оказались довольно важными и требовали быстрого ответа, но он лишь пометил их, чтобы не забыть еще раз посмотреть утром.

Вновь вернулась тупая ноющая головная боль, Манцур поморщился, привычным уже движением потер ладонями абсолютно лысый череп, откинул спинку кресла, приняв почти горизонтальное положение. Тяжелый груз забот и нерешенных проблем вместо обычного злого азарта, впервые вызвал незнакомое чувство равнодушной апатии. Наверно, их, этих забот и проблем, за короткое время появилось слишком много.

За Дмитрием – это уже очевидно – придется установить в Москве плотный контроль, который будет стоить приличных денег при, возможно, весьма сомнительной эффективности. Сын с готовностью пользовался всеми благами обеспеченной жизни, азартно пробовал все, что могут дать немалые деньги, оставаясь абсолютно равнодушным к процессу зарабатывания этих денег, демонстративно не интересуясь бизнесом отца, и даже позволяя себе пренебрежительные фразы о «папане, который пашет, как конь, света белого не видит, и все ему мало, будто с собой унести сможет». Конечно, оставалась надежда, что со временем перебесится, остепенится, возьмется за ум, но Манцур не привык при планировании своего будущего оперировать таким сомнительным фактором, как надежда.

Самохин – начальник городского УВД, не создавая явных проблем, в последнее время стал вызывать у Манцура какое-то беспокойное ощущение постоянного дискомфорта. Его публичный выпад после идиотской выходки Димы на трассе оставался пока единственным случаем открытого конфликта, однако полицейскому с завидным постоянством удавалось как-то ненавязчиво напоминать о себе, создавая иллюзию некоего недремлющего ока, придирчиво наблюдающего за всей деятельностью бизнесмена. Внезапная проверка офиса торговой сети с какими-то невнятными пояснениями цели визита; посещение для «неформальной беседы» директора принадлежащего Манцуру молокозавода; облава на складе стройматериалов и тотальная проверка всех работников с целью поиска иностранцев-нелегалов – все эти события, незначительные по отдельности, складываясь в цепочку, постепенно создавали ощущение нависшей угрозы.

Самохин был одним из тех очень немногих людей, которых Манцур попытался и не смог купить. Предложение было сделано аккуратно, со всеми предосторожностями, причем выглядело довольно щедрым. Однако полицейский не проявил к нему никакого интереса и, более того, примерно после этого случая стал проявлять столь нездоровый интерес к бизнесу Максима Александровича. За время своей предпринимательской деятельности Манцур выработал для себя один нехитрый, но безотказный принцип: успех и безопасность твоего бизнеса прямо пропорциональны количеству людей, регулярно получающих от тебя деньги. Люди из окружения партнеров – настоящих и потенциальных, сотрудники конкурентов, служащие госорганов и работники муниципальных предприятий периодически получали на карточки анонимные переводы, частота и размер которых зависел от уровня человека и степени его полезности. Расходы эти окупались сполна, получаемая информация серьезно помогала в конкурентной борьбе, в вопросах защиты бизнеса, давала возможность играть на опережение, принимать правильные и своевременные решения.

И каждую неудачную попытку купить нужного человека Манцур воспринимал болезненно не только потому, что не удалось посадить своего «крота» на нужное место, но и потому что этот человек, получивший и отвергнувший столь интимное предложение, отныне становился потенциально опасен. В такой ситуации идеальным вариантом было убрать человека с занимаемой должности, заранее скомпрометировать, подорвать веру к нему на случай неожиданных откровений.

С Самохиным, однако, сделать это было не так просто. Стало известно, что его перевели из областного УВД с понижением, вроде после какого-то замятого скандала, в котором звучала формулировка о превышении должностных полномочий. Но большего узнать не удалось – в полиции не любили выносить сор из избы и выдавать на сторону корпоративные тайны. Тем не менее, Максим Александрович не прекращал попыток узнать «где же кнопка» у главного шмаровского полицейского и готовил ответный удар, безошибочным чутьем угадывая, что ужиться с ним в одном городе все равно не получится. Уже разрабатывались несколько альтернативных схем, были примерно набросаны тексты двух писем в высокие инстанции: одно – от «возмущенной общественности», второе – со сценарием «независимого журналистского расследования». Подобрать среди толпы бойких и вечно голодных журналистов автора «расследования», готового за небольшие деньги сварганить любую сенсацию и оболгать кого угодно было несложно (Максим Александрович и раньше иногда прибегал к услугам «акул пера» для решения некоторых проблем, связанных с активностью конкурентов), главное – выбрать удобный момент. Ну а пока главе городской полиции предстояло пройти первое, пробное испытание на прочность, показать, может ли он что-нибудь еще, кроме как прессовать честных бизнесменов. Небольшой сюрприз Самохину Манцур подготовил на День города, который планировалось провести в этом году с особым размахом (и не удивительно – в ноябре выборы мэра), и работа полиции во время массовых гуляний будет одним из центров внимания властей и прессы.

И если с будущим Самохина Максиму Александровичу было все ясно, то вполне безоблачные до недавнего времени отношения с Алексеем Орловским, который будет баллотироваться на второй срок и, скорее всего, благополучно переизберётся, внушали смутное беспокойство.

Из двух независимых источников пришла даже не информация, а так – легкий намек на то, что мэр стал проявлять живой интерес к находящемуся в предбанкротном состоянии Шмаровскому электродному заводу. Это была неприятная новость, поскольку Манцур уже сумел найти подход к серьезным столичным людям, которым предложил обсудить дальнейшую судьбу завода. У него были свои планы на случай вероятного банкротства предприятия, и интерес Орловского мог смешать ему все карты.

К тому же, сильно напрягла одна мимоходом оброненная фраза мэра во время недавнего неформального разговора в администрации. Крупная федеральная сеть магазинов одежды прислала Манцуру официальное предложение о покупки сети «Элегант». Цена была явно занижена, крутые ребята, входящие в ТОП-10 по выручки в стране, явно решили «пощупать за вымя» провинциального торгаша. Неприятно удивило то, что Орловский оказался в курсе предложения и, как бы между прочим, добродушно посоветовал: «А чего ты теряешься, Макс? Продал бы – да и все дела. Деньги-то хорошие предлагают». Это был первый случай, когда мэр не только проявил неожиданную осведомленность в делах бизнесмена, но и позволил себе давать советы, отвечающие интересам конкурента.

Неправ, ох неправ был Дмитрий, когда радостно заявлял сегодня, что «папанька его весь Шмаров в карман положил». На самом деле часто казалось, что все происходит наоборот: чем больше растет бизнес, чем быстрее расширяется влияние и чем ярче внешний успех, тем тяжелее дается каждый шаг, тем больше появляется вокруг не только конкурентов, но и открытых врагов.

Не выключая компьютера, Манцур с тихим кряхтением выбрался из глубокого кресла и направился к выходу из кабинета.