Читать книгу День города - Илья Борисович Пряхин - Страница 5

Настенные часы над входной дверью показали без пятнадцати пять. До конца рабочего дня оставалось еще три четверти часа, а Демидов мысленно уже преодолел триста метров от проходной автокомбината до тяжелых, обитых железом дверей маленького продуктового магазина. Охваченный нетерпеливым предвкушением, он решал сейчас важный для себя вопрос, касающийся проведения предстоящего вечера: взять без затей пол литра водки, или ограничиться на сегодня двумя-тремя полуторалитровыми бутылями пива. Он помнил, что в холодильнике найдется кое-какая закуска на оба варианта, и в приятном томлением, то и дело поглядывая на часы, раздумывал над нехитрой дилеммой.

Крохотный кабинет-закуток контрольного мастера вмещал в себя старый расшатанный стол, поверхность которого пестрела множественными трещинами, порезами, следами пролитых когда-то чернил и засохшими пятнами неизвестного происхождения, два стула, массивный стальной сейф с вечно распахнутой дверцей, в недрах которого проглядывались горы картонных папок, дыроколы, степлеры и прочая канцелярская мелочь, и установленную в углу деревянную вешалку. На стенах, всеми забытые, скромно пылились раритеты прошедшей эпохи: графики выполнения квартальных планов и итоги социалистического соревнования бригад слесарного цеха.

Судя по доносящимся из-за закрытой двери звукам – шипению сжатого воздуха, визга «болгарки», коротким завываниям гайковерта, звонким ударам молотков – казалось, что давно канувшее в Лету социалистическое соревнование вновь овладело умами современных работяг. Обычно в это время, под конец рабочего дня, в цехах было значительно тише, и высокие потолки чаще отражали эхо уже не совсем трезвых голосов слесарей, чем производственные шумы.

Однако месяц назад директор и главный инженер муниципального предприятия «Шмаровский автокомбинат» были вызваны в мэрию, где лично Орловский сообщил им, что в месячный срок, а точнее – ко Дню города, предприятие должно из числа того автохлама, что тихо гниет сейчас на его территории, реанимировать и выставить на маршруты пять дополнительных автобусов для доставки из областного центра многочисленных гостей праздника. Из запрошенной директором суммы на закупку запчастей обещал выделить ровно треть, торопливо добавив при этом: «Выкрутитесь как-нибудь, не мне вас учить. Главное – сами запомните и рабочим всем скажите: сделаете – премия в два оклада каждому как с куста».

Выкручивались: их трех давно отслуживших свой срок автобусов собирали один, переваривали, перетачивали, подгоняли запчасти вместо тех древних, которые было уже не купить не за какие деньги.

«А ведь, пожалуй, успеем, – лениво размышлял Демидов, механически перекладывая на столе заказ-наряды, карты диагностики, накладные и коряво написанные слесарями служебные записки. – Вряд ли эти корыта можно будет потом оставить на маршрутах, но свое дело – допыхтеть до области и обратно – они сделают. Любопытно все-таки, зачем Орловскому понадобилось реанимировать этот хлам, если гораздо дешевле было бы нанять автобусы на время у любого перевозчика? Воистину, неисповедимы пути денежных потоков в муниципальном бюджете».

Дверь распахнулась, и кабинет мгновенно наполнился ворвавшимся из цеха грохотом. На пороге стоял, механически обтирая ветошью руки, черные от въевшегося навечно масла, Денисыч – ветеран комбината, шестидесятилетний мужик в своей неизменной застиранной тельняшке, выглядывающей из-под распахнутой спецовки.

– Слышь, Вадим Сергеевич, ты это… пойдем-ка, глянешь.

– На что мне глядеть, Денисыч?

– На что, на что, – недовольно проворчал слесарь. – На двести семнадцатую машину – вот на что.

– И чего мне на нее глядеть? – спросил Демидов. – Я ее уже месяц каждый день наблюдаю.

– То-то и дело, что наблюдаешь. Мы вот движок-то перебрали, а бензонасос ее ты видел? Он уже салом каким-то забит весь – хрен промоешь. Мертвый он, короче. Пойдем, говорю, сам глянешь. Да и на колодки взглянуть не мешало бы, если собираешься машину в рейс с пассажирами выпускать.

В Денисыче медленно закипала профессиональная гордость, смешанная с вечным презрением ко всем этим, которые, типа, с высшим образованием, институтов покончали, а, к примеру, зажигание выставить, или там цилинды расточить – так руки из жопы растут.

– Машина-то эта, почитай, миллион пробегала, там места живого нет.

– Ну, раз миллион прошла, еще пятьсот как-нибудь осилит, – спокойно, с усталой снисходительностью произнес Демидов, вставая, тем не менее, со стула, чтобы выйти со слесарем в цех.

– Как-нибудь, – проворчал Денисыч. – Все у вас…

Он вдруг замолчал, удивленно глядя куда-то за спину Демидову.

– Ни хрена себе, гость пожаловал. К директору, как пить дать – по его душу. Пойду-ка я от греха в цех, вы, начальство, сами тут с ним разбирайтесь.

Демидов обернулся, посмотрел в запыленное, забранное решеткой окно кабинета.

Напротив проходной сверкал на солнце полиролью черный Мерседес GLS. Алексей Леонидович Орловский, мэр города Шмарова, обогнув по широкой дуге никогда не пересыхающую грязную лужу, направился к дверям комбината.

Как всегда, за исключением разве что совсем официальных мероприятий, он был одет с подчеркнутым демократизмом: в джинсы и свитер. В общении с людьми, независимо от их социального положения, он так же предпочитал открытый демократический стиль, часто шутил и балагурил, если что-то советовал, то как бы по-дружески, без тени снисходительного превосходства. Он был слегка полноват (с чем периодически пытался бороться, правда, всегда безуспешно), ходил неторопливой вальяжной походкой, чуть наклонив вперед голову. Однако тех, кто хорошо его знал, эта неуклюжесть простоватого увальня не могла ввести в заблуждение: Орловский помнил каждое слово, услышанное им когда-то, пусть даже в случайном пустяковом разговоре, замечал и фиксировал вокруг себя каждую мелочь, часто не комментируя ее вслух, зато много позже вспоминая в нужный момент и приводя в качестве последнего убойного аргумента. Его выводы и решения часто оказывались полной неожиданностью для окружающих, потому что он подолгу вынашивал их внутри, анализируя и сопоставляя множество факторов: кто, с кем и как общается, кто кому чем-то обязан, кто слишком любит деньги, кто хочет подсидеть начальство, и кого можно на чем-то прижать. На основании столь кропотливого анализа Орловский принимал решение о том, кого нужно приблизить к себе, дать толчок в карьере, заставить человека чувствовать себя обязанным, а кому, наоборот, усложнить жизнь, переместить вниз, уволить, убрать из поля зрения.

В тот момент, когда Демидов, вслед за упорхнувшим Денисычем вышел из кабинета, мимо его двери с озабоченным видом пробегал мелкой трусцой главный инженер комбината. Увидев Демидова, он резко затормозил.

– О, Вадим, хорошо, что ты здесь. Видал? – он мотнул головой в сторону коридора, ведущего из цеха к проходной. – Принесла нелегкая. Гриша, падла, как чувствовал – свалил полчаса назад. Слушай, Вадик, пошли со мной, а? Не люблю я с этим упырем общаться, тем более – один на один. Лыбится все, зубоскалит, а чего у него на уме – поди, разбери. А ты поддержишь там, если что, подтвердишь, что, типа, все путем.

Демидов, ни разу не общавшийся с мэром, планировал избежать этой процедура и сейчас, выбирая, какой вариант надежней – отсидеться в кабинете, или затеряться среди стоящих в цеху автобусов, хотя бы у той же злополучной двести семнадцатой машины. У него не было никакого предубеждения к Орловскому и, тем более, страха перед ним, просто он в последнее время старался вообще избегать новых знакомств, к тому же, люди, наделенные властью, вызывали у него какое-то смутное брезгливое отторжение. Но Паша, школьный приятель, который и помог Демидову устроиться на комбинат после возвращения в родной город, с самого детства страдающий панической боязнью любого начальства, уже тянул его за рукав.

– Ну, Паша, ты даешь: до главного инженера дорос, а перед любым пупком мелким коленками слабеешь. Ладно, пошли…

Тем временем Орловский уже появился на входе в цех, стоял, с любопытством оглядываясь, и, увидев спешащего к нему инженера, широко улыбнулся.

– Привет труженикам общественного транспорта! Здравствуй, Пал Палыч, здравствуй, дорогой. Ты, что ли, сегодня за старшего?

– Да, понимаете, Григорий Алексеевич сейчас…

– А это, если не ошибаюсь, ваш контрольный мастер? – поздоровавшись с инженером, Орловский протянул руку Демидову. – Кажется, ваша фамилия Демидов? Вадим, простите?..

– Сергеевич, – подсказал Демидов, не скрывая удивления. – А мы, извините, разве с вами встречались?

– Да бросьте, Вадим Сергеевич, – развел руками мэр. – Я в своем городе всех знаю, потому мне и народ доверяет. А уж такого земляка – участника боевых действий, ответственного сотрудника важнейшего для города предприятия и прочее, просто обязан знать.

Глядя на хмурое лицо Демидова, Орловский многозначительно добавил:

– Более того, Вадим Сергеевич, у меня к вам и разговорчик небольшой будет. Это хорошо, что вы мне сегодня встретились, на ловца, как говориться…

Инженер и мастер молча переглянулись, и если во взгляде Паши сквозило радостное любопытство – его, казалось, так и тянуло хитро подмигнуть и прошептать что-то типа «Ну вот, Вадик, похоже, и на твоей улице праздник случится», – то Демидов вовсе не выглядел обрадованным таким вниманием высокого гостя.

– Ну, так что, Пал Палыч? – благодушная улыбка мэра сменилась озабоченно-деловым выражением. – Не подведете город? Гостей мы на этот раз пригласили, я говорил вам с Григорием Алексеевичем, просто уйму. Мало того, что губернатор и половина областной Думы прибудут, еще и артисты всякие, пресса, делегации из соседних областей, ну, и, конечно, просто граждане – жители области на праздник взглянуть захотят. На ночь нам всех не разместить – «Юбилейная», сами понимаете, тот еще отель, – поэтому нужно будет организовать как доставку людей в город, так и вывоз их по окончании мероприятий. Транспорта катастрофически не хватает, так что, на вас вся надежда. Весь парк автобусов должен быть на ходу и, как договаривались, еще, как минимум, пяток понадобится.

– Да мы, Алексей Леонидович, вроде готовы, – старательно отводя глаза, проговорил Паша. – Автобусы, конечно, не новые, комфорта особого не обещаю, кондиционеров, например, и вообще…

– Комфорт мне от тебя не нужен, – усмехнулся Орловский. – Те гости, для кого важен комфорт – это моя забота. Ты мне обеспечь доставку человеков из пункта А в пункт Б и обратно, желательно живых и здоровых. Водителям – сверхурочные, слесарям – премии, как договаривались. Сделаешь? Ну, вот и ладненько. Давай-ка пройдемся, покажешь мне, как у тебя тут все работает. Давненько я у вас здесь не был.

В сопровождении инженера и мастера мэр прошелся по цеху, рассеянно выслушивая торопливые пояснения Паши, кидая короткие одобрительные реплики рабочим, с любопытством, будто впервые, оглядывая как рейсовые, проходящие плановое ТО, так и вновь возрождаемые к жизни автобусы комбината. Проходя мимо автобуса, числящегося в ведомостях под номером двести семнадцать, вокруг которого, словно на автобарахолке, были в беспорядке разложены на промасленном брезенте грязно-ржавые внутренности (хитрый Денисыч заранее нырнул в яму и при свете переноски, почти скрытый от стороннего наблюдателя, деловито ковырялся в заднем мосту), Орловский с сомнением покачал головой, но от вопросов и комментариев воздержался.

Демидова, скромно плетущегося позади начальства, ни на секунду не покидало ощущение, что вся эта экскурсия – плохо разыгранный спектакль, что мэр не сомневается в своевременном выполнении поставленной им задачи, и его внезапный визит преследует какую-то другую, непонятную пока цель. Это ощущение подтвердилось сразу же по окончании осмотра цеха, оказавшегося довольно коротким и поверхностным.

– Ну ладно, я смотрю, у тебя тут, в общем, порядок, – удовлетворенно заключил Орловский. – Вижу, что в оставшееся время управитесь, вопросов к тебе нет.

Он повернулся к Демидову, на которого во время блужданий по цеху подчеркнуто не обращал внимания.

– А у вас, Вадим Сергеевич, насколько я понимаю, рабочий день почти закончен?

– Почти, – подтвердил Демидов.

– Вот и отлично. Знаете, раз уж мы сегодня встретились, я бы хотел воспользоваться случаем и немного с вами пообщаться. Здесь будет не очень удобно, давайте так: если вам нужно переодеться, я подожду в машине, потом мы просто чуть-чуть прокатимся. Надолго я вас не задержу, и уж до дома заодно подброшу. Как, Пал Палыч, не возражаешь, заберу у тебя мастера?

– Да я чего? Как скажете.

– Значит, решили. Вадим Сергеевич, я вас жду.

Демидов подумал о том, что от дома до ближайшего магазина придется добираться чуть дальше, чем до привычного места у комбината, но решил не озвучивать столь веский аргумент, к тому же ему стало просто любопытно узнать, что вдруг понадобилось от него столь высокому гостю.

Деловито пожав руку Паше, Орловский направился к выходу из цеха.

Когда, спустя пять минут, комбинат покидал Демидов, он почти физически ощущал на себе заинтересованные взгляды коллег. Из ремонтной ямы под двести семнадцатым автобусом понимающе щурился Денисыч, заявивший стоящему рядом молодому слесарю: «Здается мне, Родька, нашего мастера мы тут больше не увидим. Должно быть, высокого полета птица оказалась, на взлет пошел. Не обломал бы только крылья с таким-то вожаком»; из своей каморки, машинально кусая губы, задумчиво смотрел главный инженер Пал Палыч; и даже вернувшиеся с маршрутов водители, кучковавшиеся около въездных ворот, казалось, отвлеклись от молчаливого пересчета наличности в загрубевших руках перед отправкой гонца в «чепок» и многозначительно посмотрели вслед мастеру, садившемуся в известный всему городу Мерседес.

Открыв заднюю дверцу, Демидов окунулся в кондиционированную прохладу просторного салона, уселся на обитое светлой кожей сиденье.

– Покатай-ка нас Ринат, – обратился Орловский к бритому затылку шофера. – Давай, что ли, к Шмаровке для начала. Через Космонавтов езжай, там хоть дорога поновее.

– Ну так что, Вадим Сергеевич, – спросил он, когда машина, отъехав от проходной, затряслась на привычных Шмаровских колдобинах. – Как работается на комбинате? Как отношения с начальством, с сотрудниками?

– Не жалуюсь.

Демидов решил не помогать собеседнику, активно поддерживая беседу, пока не поймет, что, собственно, мэру от него нужно.

– Ваш выбор трудоустройства после возвращения в город мне понятен. Вы же офицер-танкист, закончили, если не ошибаюсь, Омское училище?

– Не ошибаетесь.

– Вот-вот. Наверняка любой дизель знаете, как свои пять пальцев, а уж с нашими-то калымагами городскими разобраться для вас вообще не проблема.

Орловский помолчал, искоса поглядывая на собеседника. Демидов безразлично смотрел в окно, терпеливо ожидая продолжения.

– И все же, Вадим Сергеевич, – участливо поинтересовался мэр. – Не слишком ли низкую планку вы себе поставили – мастер ремонтного цеха автокомбината? Неужели амбиции не мучают?

– А я никогда не страдал особыми амбициями.

– Ой-ли, Вадим Сергеевич? – лукаво сощурился Орловский. – Человек, не страдающий амбициями, никогда не организовал бы бизнес такого уровня, какой был у вас в Краснодаре. И ведь что характерно – без связей, без опыта, лишь с небольшим стартовым капиталом от партнеров. А какой в итоге получился проект, какой масштаб, сколько вовлечено людей, как все четко работало! И все это – без амбиций? Простите, не поверю.

Удар оказался сильным и, главное, неожиданным. По глубокому убеждению Демидова ни один человек в Шмарове не был информирован о его бизнес-прошлом. Даже друзья-одноклассники, знавшие Вадима с детства, имели весьма смутное представление и периоде его жизни между увольнением из армии и возвращением в Шмаров.

Он медленно повернул голову, посмотрел на собеседника скучающим равнодушным взглядом.

– Вы знаете про Краснодар. И что?

– А то, Вадим Сергеевич, что я хочу вам помочь. Я ведь знаю не только про Краснодар, поэтому твердо убежден, что на автокомбинате вам не место.

Машина неспешно двигалась по улице с громким названием Проспект Космонавтов. Слева тянулся огороженный невысоким чугунным забором крутой обрыв, с которого открывалась панорама на зеркальную гладь Шмаровки, на раскинувшийся от реки до горизонта густой лесной массив. Вдоль забора пролегала выложенная плиткой с вкраплениями цветной мозаики неширокая дорожка. Это место власти попытались превратить в городской променад (о чем свидетельствовали редкие скамейки, урны и даже полукруглая, нависающая над обрывом каменная беседка, выполняющая роль смотровой площадки) – место для расслабленных вечерних прогулок горожан, но, судя по привычному безлюдью, идея не пришлась по вкусу шмаровчанам.

С правой стороны дороги из-за стены разросшихся кустов, выглядывали дощатые заборы частного сектора. Чуть дальше, там, где «цивилизованный» променад заканчивался, берег становился более пологим и был весь, почти до самой воды плотно и хаотично застроен старыми деревянными домами. Там начинался район, протянувшийся от реки до бетонного забора зоны, не имеющий официального названия и именуемый в народе Зековкой. Это была территория компактного проживания вольнонаемных сотрудников колонии, освободившихся и оставшихся в городе зеков, сезонных рабочих-шабашников и городских бичей.

– Ну-ка, Ринат, притормози тут. Мы с Вадимом Сергеевичем, пожалуй, выйдем подышать.

Медленным прогулочным шагом, словно о чем-то глубоко задумавшись, Орловский в сопровождении по-прежнему молчаливого Демидова двинулся по дорожке, зашел в беседку, облокотился на парапет. Достал из кармана пачку сигарет, сказал обреченно:

– Который год уже не могу бросить. Конечно, курящий мэр в наше время – как-то не комильфо, приходится скрывать от всех, чтобы избиратель не узнал. Как мальчишка какой прячусь.

Он закурил тонкую коричневую сигарету, шумно выпустил дым в сторону открывающегося взгляду идиллического пейзажа.

– Так вот, Вадим Сергеевич, – начал он, задумчиво глядя вдаль, на освещенный заходящим солнцем лес. – Вы человек деловой, и я буду с вами предельно откровенным. Год назад вы прибыли в Шмаров после многолетнего отсутствия. Бывший школьный приятель – главный инженер автокомбината помог вам с трудоустройством, и вы заступили на малопочетную и низкооплачиваемую должность контрольного мастера в ремонтно-агрегатный цех. Работаете ровно – без особого рвения, но и претензий к вам у начальства нет. При этом почти ни с кем не общаетесь, ведете крайне замкнутый образ жизни и, простите за откровенность, тихо спиваетесь в одиночестве. Я пока все правильно излагаю?

Демидов коротко усмехнулся, но глаза его оставались все такими же равнодушно-сонными, а голос прозвучал с ленивой тягучестью.

– Какая, оказывается, увлекательная работа у современных мэров провинциальных городков – собирать досье на законопослушных избирателей. Впрочем, пока все более-менее верно, продолжайте.

– То, что я сейчас рассказал, не представляло бы никакого интереса – таких людей в стране миллионы, если бы в нашем случае речь не шла о человеке, который сначала делал весьма успешную карьеру в армии, участвовал и даже получил легкую контузию в Югоосетинском конфликте, после чего его карьерные перспективы выглядели еще более радужными, однако вскоре вместе с бывшими сослуживцами решил открыть бизнес, уволился в запас и в рекордно короткие сроки стал довольно успешным предпринимателем и руководителем коллектива более чем в пятьсот человек.

Орловский помолчал, сделал последнюю затяжку, огляделся в поисках урны и, увидев ближайшую в нескольких десятках метрах, просто выкинул окурок за парапет.

– Я понимаю, Вадим Сергеевич, причину случившейся с вами столь резкой перемены. Внезапный крах такого, казалось, успешного дела, вызванный необъяснимым предательством партнеров, жуткое происшествие с дочерью и почти сразу мерзкая история с женой – такие проблемы, тем более свалившись одна за другой с короткими интервалами, надломят даже очень сильного человека. Но прошел год. Год – достаточный срок для того, чтобы отойти даже от самых сильных потрясений и вернуться к нормальной жизни. Я предлагаю вам вернуться, Вадим Сергеевич.

Чтобы скрыть легкую панику, вызванную неожиданной и шокирующе-детальной осведомленностью мэра о его жизни, Демидов подпустил в голос ядовитого сарказма и медленно произнес, слегка придвинувшись к собеседнику и глядя ему прямо в глаза:

– Знаете, что я вам скажу, Алексей Леонидович? Меня, конечно, глубоко впечатлила ваша информированность о моих скромных обстоятельствах, я так же весьма польщен вашей заботой, но дело в том, что вы очень точно охарактеризовали мое любимое вечернее времяпровождение, которым мне не терпится заняться и сегодня. Поэтому очень просил бы вас обойтись без длительных предисловий и прямо сказать, что вы, собственно, от меня хотите.

Несколько секунд Орловский выдерживал пристальный взгляд Демидова, потом, чтобы дать себе повод отвести глаза вновь достал сигаретную пачку, прикурил, бережно прикрывая от ветра огонек зажигалки.

– Хорошо. Можно и без вступлений. Вы наверняка слышали – «Шмаровский вестник» об этом писал, да и вообще, – это часть моей предвыборной программы, что я собираюсь кардинально перестроить структуру управления городом. В числе прочих будет создан Департамент промышленности, транспорта и инфраструктуры, который объединит в себе несколько существующих сейчас более мелких отделов. Как ясно из названия, зона деятельности у департамента будет огромной – практически он будет контролировать всю экономическую жизнь города. Работы много, ответственность огромная. Я долго перебирал в голове известных мне управленцев и понял, что у меня нет кандидата на должность руководителя департамента. Зарплата будет, конечно, не большая – откуда у нас взяться большим зарплатам, – зато какой простор для самореализации, какие амбициозные задачи, какие перспективы и, главное, множество полезных связей, новых возможностей и… впрочем, не мне вам рассказывать, вы умный человек – сами все понимаете. Короче говоря, я предлагаю вам, Вадим Сергеевич, занять должность руководителя департамента.

Демидов, понявший, к чему клонит мэр еще в самом начале этого спича, с интересом, будто какого-то диковинного зверя разглядывал сейчас собеседника, не скрывая при этом откровенной иронической насмешки во взгляде.

– Мне, значит, предлагаете? – сказал он наигранно серьезным голосом. – Человеку, с которым первый раз в жизни общаетесь, хоть и потрудились собрать неплохое досье? Ну, Алексей Леонидович, вижу – вам палец в рот не клади. Подобные предложения часто поступают в тех случаях, когда, например, готовится какая-то пакость или авантюра и заранее ищется человек, которого потом будет не жалко слить, чтобы за все ответил. Человека этого сажают в высокое кресло и, пока он млеет от вдруг обретенной власти и собственной значимости, прокручивают у него за спиной свою комбинацию и вскоре наш скороспелый начальник неожиданно для себя перемещается из уютного кабинета в гораздо менее уютную камеру. Не так ли, Алексей Леонидович, случаются в нашей жизни подобные коллизии?

– Стоп, стоп, стоп! – поднял руки Орловский. – Не нужно Вадим Сергеевич, не разобравшись в ситуации и не дослушав все до конца, произносить слова, за которые, возможно, потом придется краснеть. Я предвидел вашу первую реакции, поскольку, повторяю, считаю вас умным человеком. Дайте мне закончить, и вы поймете, что с одной стороны я действительно всерьез заинтересован в вашей кандидатуре, а с другой, что эта должность способна принести вам гораздо больше, чем вы себе сейчас представляете.

– Ну, валяйте, – небрежно бросил Демидов. – Признаться, любопытно будет послушать.

– Буду по возможности краток.

Орловский, явно задетый столь откровенной отповедью Демидова, говорил сухо, с чуть заметным раздражением в голосе.

– Я приведу вам три аргумента в пользу моего предложения. После этого мы на сегодня расстанемся, и я буду ждать вашего ответа два дня. Итак, аргумент первый: у меня действительно нет человека на эту должность, и я действительно считаю вашу кандидатуру идеально подходящей. Все, чего я достиг и еще достигну, я делаю вместе с командой, которую подбираю сам и я не был бы сейчас мэром, если бы хоть раз ошибся в выборе людей. Моя команда идет вместе со мной, я берегу тех, кто рядом, никогда их не размениваю и помогаю при малейших неприятностях. Быть в моей команде хлопотно, но надежно.

Аргумент второй: я знаком с обстоятельствами, при которых рухнул ваш, Вадим Сергеевич, бизнес. Некоторые ваши действия в период, предшествовавший краху, действия, которые впоследствии вменили вам в вину ваши недруги, действия, сомнительные с точки зрения общепринятой морали и небезупречные с точки зрения уголовного законодательства как раз и убедили меня в том, что мне нужны именно вы. Вы – боец, вы соответствуете тому типу людей, которых я хочу видеть в своей команде. Думаю, излишним будет говорить, что упомянутые обстоятельства никогда и нигде не всплывут, по крайней мере, по моей вине.

Ну, и наконец, что касается ваших семейных проблем… Вы прекрасно понимаете, что в ситуации с вашей бывшей женой я абсолютно ничем помочь не могу. Да и не стал бы, если честно. А вот с дочкой…

Орловский сделал явно умышленную паузу, внимательно разглядывая петляющую внизу Шмаровку и крутя в пальцах дымящийся окурок. Демидов стоял в расслабленной позе, небрежно облокачиваясь локтем о парапет беседки, и лишь легкое дрожание желваков на скулах и ставший вдруг жестким взгляд чуть прищуренных глаз могли выдать напряжение, с которым он пережидал молчание собеседника.

– А вот с дочкой, – повторил Орловский, не дождавшись наводящего вопроса, и удовлетворенный выдержкой собеседника. – В принципе, можно попробовать что-то решить. Есть, в общем-то, кое-какие мысли по этому вопросу.

– И какие же мысли по этому вопросу могут быть у мэра города Шмаров? – очень спокойно спросил Демидов.

– Ну, знаете, Вадим Сергеевич, – усмехнулся Орловский. – Я же не спрашиваю вас, какими методами вы, вернее, ваши бывшие компаньоны, отбивали клиентов у конкурирующих фирм. Поэтому позвольте и мне пока не раскрывать всех своих возможностей. Если говорить в общем – есть люди, чье внимание можно привлечь к такой серьезной проблеме, как деятельность в стране тоталитарных сект, и которые могли бы поспособствовать решению этой проблемы, по крайней мере, в отдельно взятом случае.

Орловский посмотрел на часы, выкинул за парапет окурок и, вытащив из заднего кармана джинсов позолоченную визитницу, сказал тем же легким тоном, каким начинал разговор:

– Я вас не тороплю, Вадим Сергеевич, понимаю – мое предложение для вас весьма неожиданно, возможно, вам нужно подумать. Пару дней у вас есть, буду ждать вашего звонка. – И, протянув Демидову визитку, добродушно добавил: – А теперь, как обещал, с удовольствием подброшу вас до дома.

Они вернулись к машине, терпеливо ожидавшей их у обочины прямо под знаком «Остановка запрещена».

– На Красноармейскую нас, Ринат, – распорядился Орловский.

Машина не успела проехать и ста метров, когда в кармане мера мелодично тренькнул мобильник.

– Да, Марина, – произнес Орловский, глянув на высветившийся номер. – Что-то срочное?

– Алексей Леонидович, Буханский Герман Иосифович, консалтинговая фирма «Буханский и партнеры» из Москвы, ожидает в приемной, – доложила секретарь. – Встреча у меня не отмечена, но Герман Иосифович говорит, что вы договаривались.

– Да-да, договаривались. Передай мои извинения – неотложные дела и все такое, скажи, что буду через двадцать минут. И смотри там, чтобы гость не скучал.

Закончив разговор, Орловский сразу же набрал новый номер, стал нудно отчитывать кого-то за неубранный мусор на перекрестке у хлебозавода. Он будто разом потерял всякий интерес к своему недавнему собеседнику, решив, что между ними все сказано и можно спокойно заниматься текущими делами.

Демидов с отсутствующим видом разглядывал мелькающие за окном машины однотипные серые дома городской окраины. «Ну что, Вадеха, пересидел в тихой гавани родного городка? – думал он. – Какой, оказывается, шустрый тут мэр, сразу с двух сторон зашел для надежности – и дела мои старые раскопал, не поленился, и на Кристинку цепляет. Интересно, для чего я ему, жуку такому, понадобился. Ладно, упремся – разберемся. Вдруг действительно с Кристинкой поможет, тогда игра стоит свеч в любом случае. Да и комбинат этот осточертел уже порядком».

– Ну что ж, Вадим Сергеевич, до свидания, – сказал Орловский, когда машина остановилась напротив дома Демидова, и, изобразив свою фирменную улыбку «Да не сомневайся ты – я свой парень!», проникновенно добавил: – Надеюсь, до скорого.

– Знаете, Алексей Леонидович, – задумчиво проговорил Вадим, уже взявшись за ручку открытия двери. – Я только одного не понял: зачем была нужна вся эта показуха?

– В смысле? – удивленно поднял брови мэр.

– Приехали в рабочее время на комбинат, в присутствии Паши пригласили на разговор, позвали сесть к себе в машину на глазах всего цеха. По-другому нельзя было? Теперь народ болтать начнет, напридумывают черти что. Не будете же вы утверждать, что действительно приехали с проверкой?

– Не буду, – расплылся в лукавой улыбке Орловский. – Это, Вадим Сергеевич, для того, чтобы вам было проще принять правильное решение. Болтать начнут обязательно. Думаю, людская молва уже причислила вас к числу моих новых соратников. Оставаться на старом месте вам теперь как-то даже неудобно – мало ли, что люди подумают. Так что, Вадим Сергеевич, не надо разочаровывать своих уже почти бывших коллег.

Как только за Демидовым захлопнулась дверца, Орловский, словно маску, снял с лица добродушную улыбку, откинулся на спинку сиденья, сосредоточенно глядя в спину удаляющемуся Вадиму.

– В мэрию, – бросил он водителю и устало прикрыл глаза.

Рабочий день давно закончился, и небольшая парковка у здания городской администрации оказалась почти пустой, лишь в самом ее центре, на месте, специально предназначенном для машины мэра, красовался сейчас роскошный черный лимузин.

– Идиот, – сквозь зубы процедил Орловский. – Еще бы сопровождение с мигалками заказал. Или оркестр для торжественной встречи.

Одним из клиентов конторы «Буханский и партнеры» являлась американская корпорация «Глобал Электрик», которая с недавних пор сильно заинтересовалась деятельностью Шмаровского Электродного завода. Орловский догадывался, какие вопросы прибыл решать с ним Буханский – вопросы, требующие неспешного обсуждения в тихой интимной обстановке и никак не предполагающие лишнего внимания к договаривающимся сторонам. Однако Герман Иосифович остался верен себе: прилетев из Москвы, он не мог ограничиться наймом обычной неприметной машины для поездки в Шмаров, а заказал огромный представительский лимузин с водителем. Потребность постоянной демонстрации окружающим своего высокого статуса порой приобретала у него какие-то болезненные формы, и Орловский удивлялся, как старому       юристу удается обстряпывать иногда весьма деликатные дела своих непростых клиентов при такой тяге к показушному блеску. Вот и сейчас – припер свой сверкающий сундук прямо под окна мэрии в нерабочее время, чтобы каждый мог задуматься о том, что это за высокие гости заседают с градоначальником по вечерам.

В приемной на черном кожаном диване, закинув ногу на ногу, вальяжно расположился пожилой седовласый господин в идеально подогнанном светлом костюме. Скромно выглядывающий из-под обреза рукава массивный «Ролекс», золотая заколка на галстуке, элегантные очки в золотой же оправе, перстни, украшавшие как минимум половину пальцев обеих рук, – все эти невинные безделушки молчаливо, без словесных презентаций и визитных карточек, демонстрировали степень успешности своего владельца. Господин сосредоточенно изучал какие-то бумаги из тонкой кожаной папки, перед ним на полированном журнальном столике дымилась, наполняя приемную волшебным ароматом, чашка черного кофе.

– Герман, дружище! Ну, здравствуйте, дорогой мой, здравствуйте, – привычно забалагурил Орловский, едва переступив порог.

Он крепко стиснул руку поднявшегося ему навстречу Буханского, потом, словно в порыве восторженных чувств, обнял его, прижал к себе, энергично похлопывая по спине и не замечая мимолетной гримасы удивления и неудовольствия, проскользнувшей по лицу юриста.

– Извините, что задержался, но дел навалилось – вы не представляете! День города – это ведь для простых людей праздник, а для нас, руководителей, только хлопоты одни. Мариночка, ты на сегодня свободна, лети, деточка, кавалеры заждались, поди. А вы, Герман, прямо с самолета? Наверняка и не ужинали еще. У меня вот тоже так – ни сна, ни отдыха, иногда и поесть толком некогда.

Не замолкая ни на секунду, Орловский провел гостя в кабинет, услужливо и чуть суетливо отодвинул для него стул перед столом для совещаний, сам демократично пристроился не на своем кресле, а на другой стороне, напротив Буханского.

– Ваш вчерашний звонок, откровенно говоря, меня удивил – что за срочность такая? Все договоренности вроде в силе, подготовка к сделке идет нормально. А знаете что? – мер изобразил человека, только что осененного отличной идеей. – Какой бы важный вопрос вас ко мне не привел, мне кажется, мы могли бы прекрасно пообщаться в более уютной и неформальной атмосфере. У нас в городе есть одно замечательное место, только там еще не разучились превосходно готовить – ресторан «Шмаровский купец», мы могли бы сейчас…

– Извините, что вынужден вас прервать, Алексей Леонидович, – заговорил гость неприятным скрипучим голосом. – Но я возвращаюсь в Москву ночным рейсом. Вылет через…, – он бросил короткий взгляд на свой «Ролекс», – четыре с небольшим часа. Так что, с учетом дороги до аэропорта, у нас с вами совсем мало времени. С вашего позволения, я бы хотел перейти к делу и изложить вам причину моего визита.

Возникла неловкая пауза, Орловский, не ожидавший такой отповеди и продолжавший по инерции широко улыбаться, молча развел руками, демонстрируя, что желание гостя для него закон.

– Мне вчера позвонили мои клиенты, именно они настояли на том, чтобы я срочно вылетел к вам и лично убедился в вашей готовности к выполнению достигнутых договоренностей. Мои клиенты крайне встревожены, и, думаю, вам не надо объяснять причину их тревоги.

Алексей Леонидович Орловский никогда не стал бы мэром, если бы не умел в любых, даже самых сложных переговорах мгновенно подстраиваться под собеседника, находя для любых слов единственно правильный тон. Он знал причину тревоги клиентов Буханского, более того, сам в последние дни испытывал нешуточное беспокойство о судьбе совместного с ними проекта. Только, в отличие от Буханского с его клиентами, мэр узнал тревожные новости гораздо раньше и уже имел конкретный план действий.

– Признаться, я не очень хорошо понимаю причину такой обеспокоенности, – сказал он, глядя на собеседника с хорошо разыгранным удивлением. – У меня нет информации о каких-то проблемах, способных помешать нашим договоренностям.

– Речь идет об интервью губернатора Первому каналу, которое он дал два дня назад, и в котором заявил о скором получении Шмаровским заводом контракта по «Воле Востока», как о деле уже решенном.

– А, вот вы о чем, – с облегчением произнес Орловский. – А я-то уж подумал – случилось что. Герман Иосифович, вы же знаете ситуацию не хуже меня. Завод на грани банкротства, при таком финансовом состоянии говорить о каких-то контрактах просто смешно. Введение внешнего управления – дело одного-двух месяцев, после чего ваши клиенты спокойно смогут осуществить все свои планы.

– Не валяйте дурака, – Буханского начало раздражать показное простодушие мэра, в которое он не верил ни секунды. – Вы прекрасно понимаете, что под такой контракт любой госбанк без проблем откроет им кредитную линию, о чем, кстати, также упомянул губернатор в своем интервью.

– У меня есть основания предполагать, – осторожно начал Орловский, – что завод не получит контракта, а, следовательно, и кредитов под него.

– Ваши предположения вряд ли успокоят моих клиентов. Мне нужны подробности: что конкретно вы намереваетесь предпринять для благоприятного исхода дела?

– Благоприятного, – задумчиво повторил Орловский. – Это ведь, как посмотреть, Герман Иосифович, для кого какой исход будет считаться благоприятным. Вы знаете, что на электродном заводе работает почти десять процентов трудоспособного населения Шмарова? А вы в курсе, что у нас осенью выборы? Теперь представьте: столько народу сразу лишаются работы, да еще перед выборами. Им же надо будет что-то обещать, как-то решать с ними. А чего решишь – работы в городе нет. И вообще, закрытие такого крупного предприятия – не лучшая характеристика городскому руководству.

От невеселых дум о судьбе уволенных рабочих и угрозе собственной репутации Орловский, казалось, совсем загрустил. Буханский не счел нужным как-то комментировать переживания собеседника, он молча ждал ответа на поставленный вопрос.

– Эх, чуть-чуть попозже бы все, – продолжил сокрушаться мэр. – В ноябре бы вообще без проблем все провернули. А сейчас, конечно… скандалы, социальная напряженность, внимание общественности, конкуренты, понятно, не применут воспользоваться.

Теперь Буханский разглядывал Орловского уже с некоторым любопытством, как ученый-биолог, изучающий в естественной среде поведение редкого животного.

– Но я, конечно, понимаю, договор – дело святое. Придется рисковать. Хотя, вот посмотрите, Герман Иосифович, в соседних областях промышленность…

– Что конкретно вы намереваетесь предпринять? – повторил свой вопрос Буханский, которому этот спектакль уже начал надоедать. – Или, может быть, – его голос вдруг стал вкрадчивым, а в глазах промелькнули искорки холодной злобы, – вы задумали пересмотреть условия наших соглашений?

Откровенно говоря, Орловский именно это и собирался попробовать. Оценив степень собственного риска и потенциальную выгоду своих контрагентов, он решил воспользоваться тревожными новостями от губернатора для того, чтобы выторговать себе дополнительные преференции. Но, посмотрев в глаза сидевшего напротив респектабельного старичка – опытного юриста, владельца крупной конторы и известного в узких кругах профессионального «решальщика», разрулившего в своей жизни немало щекотливых вопросов, он вдруг решил, что от добра добра не ищут.

– Ну что вы, Герман Иосифович, – обиженно протянул Орловский, быстро уведя взгляд в сторону. – Это было бы как-то совсем несерьезно. В общем, так, – продолжил он спокойным деловым тоном. – Газпром объявил тендер в мае, о том, что Шмаровский завод подал заявку на участие, я узнал только три недели назад – информация скрывалась от всех, а о своих не совсем ровных отношениях с директором завода я вам рассказывал. Примерно в это же время мои источники сообщили о том, что собственники завода начали переговоры сразу с несколькими банками об открытии кредитной линии в случае победы в тендере. Поняв, какую угрозу все это представляет для наших с вами планов, я решил предпринять ряд упреждающих шагов. Во-первых: в «Шмаровском вестнике» готовится большая статья о незаконности владения заводом «Строительным альянсом», подготовки преднамеренного банкротства лично директором, выводом активов и далее по списку. Никакой конкретики, обычна газетная болтовня – ссылки на «источники», сплетни и домыслы, свидетельства «очевидцев», – но центральная пресса наверняка клюнет, «Воля востока» – проект масштабный, у всех на слуху. Во-вторых: будет организована имитация попытки рейдерского захвата – маски, камуфляж, погром офиса, вынос документов. В-третьих: в заранее согласованный момент «Шмаровэнерго» отключит завод от всех коммуникаций за неуплату. Эти события произойдут почти одновременно, с интервалом в два-три дня и создадут такой информационный фон, при котором ни о какой победе в тендере уже не будет идти речи. Вот тут-то, как я понимаю, ваши, Герман Иосифович, клиенты и должны появиться на белом коне. Думаю, «Строительный Альянс» будет только рад по любой цене сбыть с рук столь проблемный актив.

Орловский замолчал, пытаясь по невозмутимому лицу юриста определить, какое впечатление произвел на собеседника столь грамотно разработанный план.

– Даты мероприятий? – спросил Буханский.

– Поскольку захват заводоуправления с точки зрения эффектности и сенсационности, безусловно, главное событие, я планирую начать именно с него. И самым удобным моментом для этого будет предстоящее в субботу празднование Дня города, на котором будут присутствовать областные СМИ. Жаль, конечно, портить праздник горожанам, но уж больно повод удачный. Затем, во вторник выйдет номер «Вестника» со статьей, а в пятницу с утра завод останется без электричества и горячей воды.

Буханский долго молчал, машинально вращая пальцами массивную золотую ручку, и, пристально глядя на собеседника.

– Ну что же, – наконец заговорил он. – Полагаю, вы позаботились о том, чтобы ваше самое эффективное и сенсационное событие не имело нежелательных последствий? Я имею в виду неизбежное расследование инцидента и разбирательство полиции с непосредственными исполнителями.

Орловский скромно потупился, изобразив тонкую улыбку, очевидно означавшую «Обижаете, Герман Иосифович».

– Хорошо, – Буханский перестал, наконец, вертеть в руках свою премиальную ручку, убрал ее в нагрудный карман пиджака, резко поднялся. – Думаю, пока мне есть чем успокоить своих клиентов. Я позвоню вам в воскресенье утром, дадите понять в общих чертах, как прошел первый этап. А сейчас извините, – он посмотрел на часы, – мне нужно торопиться на самолет. Провожать ни к чему – лишнее беспокойство.

– Как, уже уезжаете – искренне изумился Орловский. – Вы что же, летели из Москвы только для того, чтобы услышать от меня общий план действий?

– Ну, не по телефону же мне было вас расспрашивать, – невозмутимо произнес Буханский. – В подобных ситуациях, Алексей Леонидович, когда от действий одного человека зависит судьба заключенного мною контракта, я предпочитаю смотреть этому человеку в глаза, и для меня не имеет значения, какое расстояние придется для этого пролететь.

Он протянул тонкую сухую ладонь для короткого рукопожатия и направился к двери.

– Герман Иосифович, – окликнул его Орловский, когда юрист уже взялся за ручку двери.

Буханский замер, обернулся, посмотрев на хозяина кабинета через плечо.

– Я давно хотел спросить, – начал мэр с наигранной небрежностью. – Клиенты эти ваши, «Глобал Электрик», когда завод получат, они же его все равно закроют? У них же под Питером большое производство, они все там делают, а Шмаровский им как гость в горле был. Этот тендер им достанется, по всему выходит, ну и на будущее логично будет поляну расчистить. Правильно я понял?

Все так же, не поворачиваясь полностью и не отпуская ручки двери, Буханский сухо ответил:

– Вы бы, Алексей Леонидович, поменьше думали о посторонних вещах. И вообще, вам, как несомненному патриоту своей страны, – если в этих словах и прозвучал сарказм, он оказался искусно скрыт, – достаточно осознавать, что все необходимое для «Воли Востока» будет производиться в России, а кто на этом заработает – не нашего ума дело.

– Это понятно, я про те проблемы, о которых сегодня упоминал, – Орловский заговорил развязным, чуть нагловатым тоном. – Ну, безработные там, и все прочее. Выходит, мне по любому придется с ними разбираться.

– Вы очень вовремя о них вспомнили, – усмехнулся Буханский. – И я, конечно, догадываюсь о причинах вашей внезапной озабоченности социальными вопросами, поэтому хочу сразу внести ясность: размер вашей компенсации, как вы помните, в результате переговоров был увеличен вдвое по сравнению с первоначальной суммой и является окончательным, независимо от любых обстоятельств. Честь имею.