Читать книгу Бегство из рая - Илья Борисович Пряхин - Страница 5

Только свернув с Чуйского тракта, Макс сразу почувствовал разницу между трассой федерального значения и обычной областной дорогой. Дорожное полотно пересекали длинные извилистые трещины, наспех залитые асфальтом, обочина густо заросла травой и низким кустарником. Подвеска внедорожника легко глотала мелкие неровности, но Макс все равно чуть снизил скорость, – частые и довольно крутые повороты могли таить за собой любые сюрпризы. Придорожная инфраструктура – заправки, кафе, магазины, стоянки для фур – здесь практически отсутствовала. Единственное, что оставалось неизменным – это отрывающиеся за стеклом фантастически живописные виды Горного Алтая.

Иногда дорога, извиваясь, вгрызалась в плотный горный массив, будто ручей, пробивающий себе путь через скалы, и тогда почти сразу за границей асфальта вставали неприступные каменные стены с торчащими из них мелкими соснами. Нередко с одной стороны сквозь мельтешение зелени просматривалась глубокая лощина с отвесными осыпными стенами, по дну которой пробегала маловодная летом речушка – один из многочисленных притоков Катуни. Потом скалы вдруг резко отступали от дороги, и взору открывалась обширная панорама громоздящихся друг за другом гор с острыми каменистыми вершинами и подножьями, плотно опоясанными зеленью лесов. Встречные машины попадались нечасто, но всякий раз в таких случаях оба водителя резко сбавляли скорость, стараясь максимально осторожно разминуться на узкой дороге.

Внезапно впереди открылась широкая зеленая долина, раскинувшаяся между двумя мощными, хребтами, возвышавшимися почти параллельно друг другу. Где-то на краю леса, у самого подножия правого по ходу движения хребта блеснула на солнце белая полоса реки Катунь. Дорога запетляла вниз. Судя по показанию навигатора, ехать Максу оставалось не больше часа.

***

Торжества, посвященные дню рождения большого государственного человека, планировалось провести на построенной и запущенной в эксплуатацию без лишнего шума и рекламы, ведомственной базе отдыха. Конечно, все приглашенные добирались до места куда более быстрым и комфортным способом, – в аэропорту Горно-Алтайска постоянно дежурил МИ-8, оборудованный VIP-салоном, который в любое время суток (приглашенные были люди занятые, некоторые не пользовались регулярными рейсами, а прилетали на собственных самолетах иногда и среди ночи) доставлял пребывающих гостей прямо на базу.

Когда Макс сообщил шефу о своем намеренье взять перед началом торжеств трехдневный отпуск, чтобы немного «проветриться», после чего самостоятельно явиться на место в назначенное время, Дарганов отреагировал на такой несвоевременный каприз предсказуемо бурно. Но вскоре, почувствовав упрямую непреклонность Макса, которого он знал уже достаточно долго, чтобы уловить момент, когда нужно уступить, немного остыл и даже стал искать в этом варианте положительные стороны. «Черт его знает с этими закидонами, вроде обычно он после таких поездок хорошо выглядит – за работу хватается охотней и вообще, как-то живей становится. Может и полезно ему будет. Небось, опять с Викой поцапались». Хорошо было уже то, что Макс совсем не собирался проводить спринтерское и неподготовленное восхождение на Белуху, в чем шеф его первоначально заподозрил. В общем, еще немного поворчав для приличия «Нашел же ты время, съездили бы сначала, а потом – катись хоть на неделю», Дарганов неохотно дал свое согласие.

Привычка эта появилась у Макса давно, – впервые он сорвался «проветриться» через полтора года после женитьбы.

Предсвадебный букетно-конфетный этап сменился не менее романтическим медовым периодом, когда молодые не всегда успевали добраться до кровати, поддаваясь сиюминутной жгучей страсти иногда в самых неподходящих для этого местах. Вика, несмотря на то, что всерьез не интересовалась ничем, была хорошо образована и тем для общения в перерывах между яростными, многократными за день сексуальными схватками у супругов оказалось достаточно.

Однако идиллия продолжалась недолго и не пошла на убыль постепенно, как это часто бывает, а оборвалась настолько резко, что Макс не успел заметить даже признаков надвигающихся перемен. Вика начала вдруг чудить, у нее завелись какие-то странные знакомства, в квартире стали неожиданно появляться нечесаные пирсингованные девицы с пустыми глазами и в демонстративно заношенной одежде, которые, встречая вернувшегося с работы Макса презрительной улыбкой, неспешно ретировались, выдав что-нибудь типа «А, вот и твой благоверный пришел. Ну ладно, Викуля, я, пожалуй, пойду. Так ты не забудь, в четверг у Стрелки с Графом тусовка собирается, наши все будут». На попытки Макса выяснить, что за подруги, откуда взялись и какие тусовки могут быть у нее с этими лахудрами, Вика просто отшучивалась или, в зависимости от настроения, хмуро огрызалась, предлагала мужу не отвлекаться от его важной работы и избавить ее от нравоучений. Стремление к постельным упражнениям тоже заметно ослабло, – теперь Вика лишь снисходительно уступала просьбам мужа, почти никогда не проявляя инициативы сама.

Девиц Макс терпел недолго и отвадил за один раз, озвучив очередной гостье довольно жесткое напутствие и, еще до того, как она с видом оскорбленной невинности подошла к двери, посоветовал Вике проверить, все ли ценные вещи на месте. Больше новые подруги в квартире не появлялись, Вика не устроила по этому поводу скандала, но общение супругов, и так не слишком активное из-за плотного рабочего графика Макса, вообще свелось к минимуму. Иногда в голове сама собой вырисовывалась довольно неприглядная картина: избалованная, привыкшая к мгновенному исполнению своих желаний девушка, поддавшись сиюминутной прихоти, получила в собственность понравившуюся игрушку и, удовлетворив любопытство и вдоволь наигравшись, нашла ей место на полке среди таких же наскучивших вещей, однако мысли эти настолько уязвляли самолюбие, что Макс решительно гнал их, безуспешно пытаясь объяснить поведение супруги ее собственными проблемами или комплексами, которые он не сумел разглядеть раньше.

Времени и сил на кропотливое налаживание семейных отношений оставалось все меньше, – Дарганов, стремясь к тому, чтобы зять быстрее освоился в компании, изучив различные направления ее деятельности, и, одновременно, стараясь оценить его потенциал, часто перебрасывал Макса по разным департаментам, назначал заместителем людей, ведущих разные проекты. О том, чтобы искать у тестя поддержки или просить совета в сложной семейной ситуации, не могло быть и речи, а за мыслью о возможном разрыве с Викой неотступно следовала предательская мысль о вероятности продолжения столь стремительно начавшейся карьеры. И тогда Макс выбрал древний как мир способ борьбы с проблемой, которую не удается решить в лоб: стараясь обращать на нее как можно меньше внимания, делать вид, что ее не существует вовсе. Он оставил попытки «поговорить, наконец, серьезно» и, возвращаясь с работы поздними вечерами, измотанный и задерганный, был подчеркнуто вежлив с женой, коротко хвалил приготовленный ужин (об этой функции хранительницы очага Вика не забывала даже в периоды своих самых отчаянных и циничных закидонов) и неизменно удалялся в комнату, которая изначально считалась его кабинетом, а с некоторого времени, по молчаливому согласию супругов, все чаще служила и спальней.

Понятно, что такой образ жизни, накапливая внутреннее напряжение, рано или поздно должен был привезти к срыву, и настал момент, когда Макс, действуя скорее интуитивно, чем расчетливо, договорился с непосредственным начальником о четырехдневном отпуске, не вдаваясь в подробности, объявил жене, что уезжает ненадолго, сел на самолет и улетел в Мурманск. Там он взял напрокат машину (это оказался простой УАЗ, о чем он потом ни разу не пожалел), бросил в багажник палатку, спальник, небольшую сумку с продуктами, на переднее сиденье положил несколько разномасштабных туристических и автомобильных карт Кольского полуострова и начал свое первое «проветривание». Он ехал по дорогам асфальтовым и грунтовым; по дорогам, которые можно было различить лишь по едва заметной в упругом ягеле колее; ехал вообще без дорог, чуть не пробивая головой крышу, когда машина подскакивала на попавшем под колесо камне; с ходу преодолевал вброд небольшие речки и осторожно спускался с крутых склонов. Он старался держаться поближе к морю и обе ночевки устроил на берегу. Макс подолгу сидел у постепенно затухающего костра, мерцающие угли которого медленно затягивались тонкой пленкой серого пепла, и смотрел на свинцовые, холодные даже на вид волны Баренцева моря. Под шум прибоя мысли текли умиротворенно и плавно. Он был один, – и в бешено подпрыгивающей на бездорожье машине и на берегу, под светлым небом северного летнего вечера, не переходящего в ночь, – и впервые в жизни это доставляло ему острое наслаждение.

В течение нескольких следующих месяцев отношения с Викой, хоть и не вернулись на прежний уровень, стали постепенно налаживаться и Макс решил, что «девочка, наконец, перебесилась», хотя по-прежнему не мог объяснить себе период столь странного ее поведения. На работе для него начались времена форсированной учебы: Дарганов стал периодически отправлять зятя на очные и дистанционные обучения по различным программам, – от МВА до психологических тренингов для руководителей. Макс стал значительно меньше обращать внимание на завистливые перешептывания за спиной со стороны тех коллег, которые не могли простить ему родства с президентом корпорации, справедливо расценивая их как неизбежную плату за быструю карьеру.

Жизнь по-прежнему делилась на две очень не равные части – бесконечный рабочий марафон и краткое пребывание с семьей, которая на третий год супружества пополнилась беспокойным карапузом Данилой, – но больше не несла в себе особых стрессов или потрясений. Однако спонтанно опробованный однажды кратковременный одиночный выезд на природу, в живописные и безлюдные места в итоге превратился в привычку. В какой-то момент Макс вдруг ощущал острую потребность вырваться из офиса, из дома, оторваться от общения с коллегами, забыть о рабочих проблемах и хотя бы на пару дней оказаться наедине с собой, пожить по собственному графику, почувствовать свободу перемещения и свободу в мыслях, не загруженных повседневными заботами. Эти выезды он называл проветриваниями и неизменно проводил их один-два раза в году. Вооружившись спутниковым телефоном, по которому в любой момент можно было вызвать помощь, GPS-навигатором, а в некоторых местах и охотничьим карабином, он почти вслепую, без предварительной подготовки прокладывал маршруты на Кольском полуострове, в Архангельской и Тюменской области, на Камчатке, Сахалине и даже через лед зимнего Байкала.

Поэтому, едва услышав от Дарганова где будет проходить чествование столь важного именинника, Макс сразу подумал о том, что трасса М52, легендарный Чуйский тракт, считающийся одной из самых живописных дорог в России, им еще не пройден. И пусть не получится полноценного джипинга и ехать придется только по асфальту – рельеф местности не тот, да и лишние приключения перед таким мероприятием ни к чему, – упускать шанс увидеть Горный Алтай, на котором он умудрился до сих пор не побывать, Макс посчитал глупым.

Изучив в интернете предложения Горно-Алтайских контор по прокату автомобилей, Макс не обнаружил в них мощных внедорожников, на которых привык выезжать в труднопроходимые места, и довольствовался простеньким «паркетником» Ниссан Кашкай, правда в неплохой комплектации и со встроенным навигатором.

Стартовав из Горно-Алтайска, он проехал большую часть Чуйского тракта, пересек Чергинский и Семинский хребты, любовался видами с перевалов Семинский и Чике-Таман, добрался до начала знойной и однообразной Чуйской степи, раскинувшейся дальше до самой Монголии. Поскольку езда по степи не представляла никакого интереса, да и время поджимало, Макс повернул назад, чтобы ехать к повороту, откуда малоприметная, обозначенная не на всех картах дорога должна была вывести его к месту назначения.

Совсем недалеко, в какой-то сотне километров, гордо высилась красавица Белуха, – гора, на которую Макс когда-то мечтал зайти. Причем именно на эту гору, высшую точку Сибири, «жемчужину Алтая», он хотел идти в одиночку. Восхождение на Белуху соло, участие в экспедициях на Аконкагуа (по сложнейшему юго-западному хребту), пик Коммунизма, Аннапурну – все это были давние мечты, с которыми Макс не собирался расставаться, продолжая считать свой затянувшийся перерыв в горных походах временным. Поэтому близкая, пусть и не видимая с трассы Белуха, словно излучая мягкое, но настойчивое притяжение, заметно способствовала установившемуся в душе умиротворенному и радостному покою.

И все же, несмотря на потрясающие красоты вокруг, на оказавшиеся очень удачными места для ночевок, на доброжелательность местных жителей, чем-то эта поездка неуловимо отличалась от всех предыдущих «проветриваний». Максу так и не удалось погрузиться в состояние полной отрешенности от мира и от собственных забот, за которое он ценил подобные выезды. Может быть, причина была в том, что он привык ездить по малонаселенным местам, а сейчас путь, пролегающий по федеральной трассе с большим количеством населенных пунктов, не способствовал чувству уединения. Но основную роль, скорее всего, сыграло предстоящее мероприятие, мысли о котором то и дело нарушали безмятежно-созерцательный настрой.

Получая от Дарганова флешку, Макс почти угадал, – информация в ней действительно сильно напоминала содержимое толстой папки, тщательно подготовленной Остапом Бендером для предъявления к выкупу скромному миллионеру Корейко. Правда, использовать его так, как использовал Бендер, в наше время было бы крайне неосмотрительно, поскольку нравы российских миллионеров и их способы решения проблем со времен Бендера претерпели серьезные изменения, и такая попытка грозила бы привести к скоропостижной кончины любителя чужих секретов.

По большей стране текли мощные финансовые потоки, гигантские стройки с жадностью поглощали средства, соизмеримые с годовыми бюджетами отдельных стран, государственные корпорации, подмяв под себя целые отрасли экономики, публично кичились своей плановой убыточностью, словно черные дыры, неустанно вытягивали из бюджета немыслимые суммы, планомерно обрастая оффшорами, а их топ-менеджеры вальяжно анонсировали с телеэкранов будущие успехи. Финансовые потоки, обрастая великим множеством ответвлявшихся от них родников, ручьев и целых рек, при приближении к цели заметно мелели, поэтому сметы проектов и расходы корпораций уже на старте завышались в разы. Очень простая, по сути, модель работала безотказно, и все роли участников в ней были жестко распределены. Скрупулезное описание этих ролей и содержалось на переданной Даргановом флешке.

Ничего принципиально нового для себя Макс не обнаружил, о деятельности большинства из перечисленных персонажей он давно догадывался, поразило другое: объемы собранных данных, количество людей, на которые эти данные собирались, глубина проникновения в непубличные схемы вплоть до указания посредников и банков-резидентов, длительность периода, который охватывала представленная информация – во всем явно проглядывалась тщательная многолетняя работа. Невольно задумываясь о том, в какое время и какими способами Дарганову удалось собрать столь масштабный и всеобъемлющий материал, Макс вспоминал то, в общем-то, немногое, что ему было известно об этапах карьеры тестя-бизнесмена.

Шабаш приватизации застал Валерия Дарганова в должности начальника цеха небольшого уральского заводика, производящего запчасти для тракторов. Он безошибочно и быстро распознал, какие ветры подули в стране, и население городка, самозабвенно горланящее на митингах в упоении обретенной свободой, даже не заметило, как директор завода в равных долях со скромным начальником цеха стали фактическими владельцами предприятия. Впрочем, в новом качестве завод просуществовал не долго: в течение нескольких месяцев сотрудников по-тихому уволили, в здании заводоуправления с комфортом разместились магазины и офисы, оборудование из цехов было неприметно вывезено в неизвестном направлении, а сами цеха заняли под склады, забив своими баулами, шумные и оборотистые челноки, таскавшие из Китая всевозможное барахло.

Правда, к этому моменту Валерий Гаврилович уже успел избраться в областную думу от президентской партии, что открыло перед ним новые перспективы. Ресторан «Боярин» (бывшая заводская столовая), отель «Вояж» (бывшая ведомственная гостиница при том же заводе), центр техобслуживания «Мастер» (бывшие гаражи автокомбината) и, наконец, торгово-развлекательный центр «Звездный» (бывший центральный универмаг) – все это было интересно, и азартно-волнующе, но уже не приносило ожидаемого удовлетворения. Хотелось приобщиться к настоящим, большим делам, а такие возможности могла дать только столица.

Через пару лет после приватизации завода, Дарганов по партийным спискам избирается в Государственную Думу и, наконец-то, окончательно оседает в Москве. Здесь он сделал первую по-настоящему крупную инвестицию в собственное будущее – оплатил «взнос» за замещение должности председателя комитета по промышленности. Сумма оказалась не малая даже для него, чтобы быстро ее собрать пришлось изрядно покрутиться и залезть в долги, но в итоге вложение оказалось прибыльным. Многочисленные просители, мечтавшие пролоббировать интересы своего бизнеса, щедро оплачивали даже время, потраченное на то, чтобы их выслушали, и Дарганов быстро вернул вложенные деньги, но самым главным оказалось не это. Главным стало – приобретаемые связи, получаемая информация, растущее влияние. К тому же, некоторые просители, находясь в особенно тяжелом положении, были вынуждены оплачивать решение своих проблем не деньгами, а долями собственного бизнеса.

Сочтя результаты своего четырехлетнего «похода во власть» вполне успешными, Валерий Гаврилович, полный грандиозных замыслов и далеко идущих планов, которые больше не требовали прикрытия в виде депутатского мандата, баллотироваться на новый срок не стал.

Потом был большой проект с «Ростехом», на котором Дарганов крупно погорел (Макс так и не смог узнать от зятя подробностей той истории), попал под уголовное дело, и «кинутый» своими партнерами из госкорпорации, вылезал из-под статьи в одиночку, расставшись с доброй половиной своих активов.

Потом были другие проекты и другие компании, резкие взлеты и досадные падения, но бизнес, начавшийся с распродажи маленького уральского заводика, продолжал уверенно расти.

Проанализировав полученную информацию, Макс решил, что именно в думский период Дарганов и начал активно интересоваться непубличными действиями своих коллег, партнеров, конкурентов и друзей, по крупицам собирая данные, которые в перспективе никогда не могут быть лишними. Содержание флешки оказалось для Макса любопытным, но не более того. Он вполне оценил доверие, оказанное ему тестем, но радости полученные знания не принесли. Наоборот, воодушевление от предстоящего «выхода в люди» по мере заочного знакомства с участниками закрытой тусовки стало заметно спадать.

***

Справа промелькнуло несколько домов небольшой деревушки, впереди появилась заправка. Бензина оставалось чуть меньше половины бака – более чем достаточно, чтобы доехать оставшееся расстояние (за небольшую дополнительную плату Макс договорился в прокатной конторе, что оставит машину у ворот базы отдыха, откуда ее потом заберут), но он привык возвращать арендованные автомобили с полным баком, к тому же спешить было особо некуда – до предполагаемого времени его приезда оставалось больше двух часов, поэтому Макс включил поворотник и свернул с дороги.

Заправка была древняя, словно заброшенная машиной времени из давно уже несуществующей страны. Чудесным образом она сохранила неизменной всю советскую атрибутику, способную вызвать у водителя постарше приступ ностальгии: безликое название АЗС №12, допотопные колонки с механическими счетчиками, забранное толстой стальной решеткой стекло кассы с крохотным полукруглым окошком внизу для передачи денег.

Еще съезжая к заправке, Макс заметил чуть дальше у дороги маленький покосившийся домик, покрытый остатками выцветшей и местами облупившейся когда-то оранжевой краски. Над низким двухступенчатым крыльцом гордо красовалась вывеска «Кафе «Алтай». В непосредственной близости от крыльца прямо на траве были расставлены с полдесятка пластиковых столиков, над каждым из которых возвышался пестрый зонтик с проникшей даже в сибирскую глушь и казавшейся столь неуместной здесь рекламой Кока-колы. В зонтиках сейчас особой нужды не было, поскольку кафе уютно расположилось в окружении подступающих к самой обочине мощных высоких сосен, которые давали густую тень.

Вспомнив, что не ел с утра, Макс решил заехать в кафе, а если местная кухня покажется вдруг подозрительной (уж больно непрезентабельно выглядело заведение), можно будет вполне обойтись и чашкой кофе с припасенными в машине бутербродами.

На самом деле намного сильнее голода было простое желание посидеть с полчасика под шумящими на ветру соснами, провожая взглядом редкие машины, не думая ни о чем важном, не вступая ни с кем в беседы, в которых нужно контролировать не только каждое свое слово, но даже тон и выражение лица. Он жалел, что его поездка так быстро закончилась и поймал себя на том, что невольно оттягивает момент приезда на базу отдыха, когда придется снять джинсы и футболку, переодеться в костюм, висящий, чтобы не помялся, на крючке над задней дверью машины, и окунуться в атмосферу полуформального торжества, светского и делового общением с нужными людьми, до которых ему сейчас не было никакого дела.

Поэтому, вырулив с заправки, Макс подкатил к кафе, остановился, съехав на обочину, метрах в двадцати от крайнего столика и заглушил мотор.

Из пяти уличных столиков занят был только один, у которого полукругом расположились трое, судя по всему, местных пацанов околопризывного возраста. Их одежда – тренировочные штаны, понизу заляпанные грязью, потертые джинсовые куртки у двоих, а у третьего вообще короткий не по росту ватник, одетый прямо на голое тело, легкие кеды или открытые сандалии на ногах, – а также стоящий неподалеку мотоцикл – старый Урал с коляской, явно указывали на то, что ребята прибыли из соседний деревушки в возможно единственное в округе заведения попить пивка. Пиво стояло перед ними в пластиковой двухлитровой бутыли, рядом лежало несколько вскрытых пакетов фисташек. Очевидно, за неимением более подходящей посуды пили они из прозрачных пластмассовых стаканчиков.

Когда Макс вышел из машины и направился к кафе, все трое какое-то время оценивающе разглядывали его, потом, все так же молча, изучили взглядом машину, после чего вернулись к неторопливому разговору людей, которым совершенно некуда спешить.

Прибытие Макса, скорее всего, было замечено через открытые двери кафе, потому что, едва он успел усесться за столик, как к нему уже поспешила официантка с тонкой книжкой меню в руках. Макс никогда не был гурманом в еде, предпочитал простую, привычную с детства пищу и, в отличие от многих своих знакомых ценителей, не стремился, находясь вдалеке от дома, непременно перепробовать все доступные блюда местной кухни. Поэтому короткий список, уместившийся на одном развороте меню, порадовал его своей лаконичной незамысловатостью. Он выбрал «Овощной салат», «Борщ домашний со сметаной» и «Пельмени ручной лепки». Приняв заказ и удаляясь обратно в кафе, официантка – старательно молодящаяся тетя лет сорока с явным переизбытком косметики на лице – бросила на компанию пацанов, неодобрительный взгляд, который, те привычно проигнорировали.

Довольно обшарпанный внешний вид в итоге оказался, по оценке Макса, единственным недостатком заведения. Столы были покрыты чистыми выглаженными скатертями, заказ принесли на удивление быстро, причем, не на одноразовой, как вполне можно было ожидать, посуде, порции порадовали своим размером, борщ с огромным куском мяса по вкусу вполне оправдывал название домашнего. И все это при фантастически низких ценах, совершенно немыслимых в Москве, да и в любом другом крупном городе.

Один из пацанов неторопливо поднялся, исчез в дверях кафе и через минуту вернулся с очередной, уже четвертой по счету двухлитровой бутылкой. Очевидно, ГИБДД здесь не имело привычки проявлять излишний интерес к состоянию местных водителей.

Покончив с солидной порцией пельменей, Макс устало, будто выполнив тяжелую работу, откинулся на спинку стула, заказал подошедшей официантке кофе и с наслаждением закурил.

Пацаны засобирались: закрутили крышку недопитой бутылки, ссыпали в карманы оставшиеся фисташки и ленивой походкой направились к своему мотоциклу. Один из них обернулся, коротко посмотрел на Макса, что-то тихо сказал остальным и все трое дружно заржали.

Чтобы не смотреть в их сторону (не хватало еще сейчас влезть в какую-нибудь глупую историю с пьяной молодежью и, прибыв на мероприятие, гордо демонстрировать всем важным гостям следы местного гостеприимства) Макс демонстративно отвернулся и уставился на дорогу.

Она была по-прежнему абсолютно пустынна, лишь по обочине медленно приближалась одинокая женская фигура. За спиной женщины оставался довольно длинный прямой участок дороги, хорошо просматриваемый из-за пологого подъема. Странно: Макс был совершенно уверен, что еще пару минут назад в той стороне не было ни людей, ни машин, из которых они могли бы появиться. Справа почти вплотную к обочине подступал поросший густым смешанным лесом крутой холм, слева вообще тянулась почти отвесная каменистая стена. Получалось, что женщина спустилась с холма, больше ей просто неоткуда было появиться. Макс на глаз оценил крутизну склона, высоту и густоту травы, плотно скрывавшей твердую землю и представлявшей поэтому дополнительную сложность для спускающегося, частоту деревьев, многие из которых росли под небольшим углом и наверняка вспучивали вокруг себя землю толстыми и невидимыми под травой корнями. «Однако, сильна тетя, – с уважением подумал Макс. – Интересно, чего ей понадобилось на этом хребте? За ним, насколько помнится, такие же горы и тайга. И одета как-то странно для такой прогулки. Кстати, может, и не такая уж тетя, молодая вроде».

Он услышал частые прерывистые всхлипы мотоциклетного мотора и раздраженный мат, – пацаны пытались завести своего видавшего виды железного коня.

В кармане раздался мелодичный перезвон. Макс достал телефон, на экране высветилась фамилия Дарганова.

– Да, Валерий Гаврилович.

– Максим, здравствуй. Ну, как у тебя дела? Ты где сейчас?

Макс знал, что шеф прибыл на базу вчера вечером и, по договоренности, ожидал его приезда как раз в это время.

– Все нормально, Валерий Гаврилович. Буду на месте где-то через час, максимум – через полтора.

Разговаривая, он продолжал наблюдать за женщиной на дороге. Что-то в ней казалось ему странным. В ее походке не угадывалось целеустремленности человека, четко знающего, куда он направляется, но и на бесцельную расслабленную прогулку это не походило. Можно было подумать, что, двигаясь сейчас по пыльной обочине в сторону придорожного кафе, она вовсе не была уверена в правильности выбранного направления.

– Ты, давай, вот что, – в голосе Дарганова Макс услышал легкую напряженность, которую не уловил в начале. – Когда увидишь поворот на базу – там указатель есть и за ним буквально метров триста дорога через лес, – остановись и позвони мне. Я подойду на всякий случай к воротам встретить тебя. Приглашение, надеюсь, не забыл?

– Не забыл. А зачем это все? Что-то случилось?

Внезапно откуда-то из-за холмов послышался быстро нарастающий рокот вертолетных двигателей, сопровождаемый ритмичными хлопками рассекающих воздух лопастей. Звук заметался в узком каньоне, по которому пролегала дорога, многократно отражаясь от близких склонов, и определить, откуда появится вертолет в первые секунды было невозможно. Он появился из-за юго-восточного хребта. Ми-8 нейтрально белой раскраски с красной надписью на борту, которую Макс даже не успел разглядеть, прошел низко, казалось, чуть не задев колесами верхушки растущих на холме сосен, и на очень высокой скорости, буквально через несколько секунд, скрылся за противоположным гребнем. С большой долей уверенности Макс почему-то предположил, что вертолет поднялся с базы отдыха и спешит в Горно-Алтайск, чтобы принять на борт очередную партию вип-гостей.

Шум двигателей стих так же быстро, как и появился. Во внезапно наступившей тишине отчетливо послышалось: «Я тебе когда еще говорил свечи поменять, мудило?».

Женщина на дороге (она подошла уже достаточно близко, и теперь Макс видел, что ей, скорее всего, не больше двадцати пяти) на появление вертолета отреагировала весьма неожиданно: едва послышался шум двигателей, она резко остановилась, посмотрела вверх, покрутила головой, пытаясь определить, откуда исходит звук. Потом вдруг резко сорвалась с места и, словно по команде «Воздух!», бросилась к ближайшим деревьям. В итоге, в момент прохождения вертолета над дорогой она оказалась надежно укрыта от взгляда сверху под густыми кронами придорожных сосен.

– Извините, Валерий Гаврилович, тут вертолет пролетел низко, я не разобрал ваших последних слов.

– Да, я слышал. Это отсюда, наверно. Он совсем недавно вылетел, ты действительно уже рядом. Так вот, повторяю: у нас тут вчера неприятность одна приключилась. Думаю, все скоро успокоится, но сейчас охрана на ушах стоит, нервные все, гостей прибывающих чуть ли не шмонать пытаются от излишнего усердия, идиоты. Так что, ты не напрягайся, если что. Но я, в любом случае тебя встречу. Хозяин ожидается только к вечеру, запланирован общий неофициальный ужин. Поэтому, давай, поторопись – еще обговорить кое-что надо.

– Все понял. – Макс уже собрался попрощаться и закончить разговор, но любопытство, как это часто бывало, вновь одержало верх. – А что за неприятность?

Дарганов ответил не сразу, и Макс, успевший хорошо изучить своего шефа и слышавший сейчас в трубке недовольное сопение, понял, что любопытство его одобрения не встретит.

– Лишние вопросы, тем более, по телефону задавать отучайся. Все, отключаюсь. Жду твоего звонка.

…Да, она, наверное, не старше двадцати пяти, а сказать точнее можно было бы, если слегка привести ее в порядок – хотя бы причесать и смыть с лица остатки размазанной косметики и свежие разводы грязи. Светлые, мелко вьющиеся волосы, местами спутавшись, свисали на лоб неопрятными свалявшимися колтунами. Весьма элегантная джинсовая курточка, на ковбойский манер отороченная по рукавам и плечам линиями короткой бахромы, была сильно помята, на штанинах светлых брюк остались следы плохо отчищенной грязи. Девушка довольно высокая, курточка, идеально сидящая, несмотря на свое плачевное состояние, четко обрисовывала талию, на ногах – облепленные землей и листьями кроссовки.

«Во, блин, прямо дежа вю какое-то» – подумал Макс. Память мгновенно перенесла его на шесть лет назад, в день, когда он впервые увидел свою будущую жену. То же несоответствие одежды окружающей обстановке, тот же неухоженный вид, те же страх и неуверенность, сквозящие в каждом движении.

Проходя мимо столика Макса, она слегка ускорила шаги, будто стесняясь своего вида и пытаясь побыстрее миновать разглядывающего ее случайного зрителя. Потом остановилась в нерешительности, посмотрела на открытую дверь кафе.

– Эй, подруга! Прокатиться не хочешь? Топай к нам. Сначала на мотоцикле прокатим, а потом на этих самых… – трое пацанов дружно заржали.

Они по-прежнему терзали не желающий заводиться мотоцикл. Увидев девушку, отвлеклись от своего занятия и все трое сейчас разглядывали ее с неподдельным интересом. Окрик этот, казалось, разом разрешил ее сомнения, – она торопливо зашагала к входу в кафе. Пацаны недолго о чем-то посовещались, поглядывая то на Макса, то на дверь, за которой скрылась девушка, потом один из них с остервенением ударил ногой по рычагу стартера и, к немалому облегчению Макса, начавшему уже напрягаться от соседства полупьяной местной молодежи, воздух наполнился оглушительным треском проснувшегося вдруг движка. Словно боясь спугнуть удачу, доморощенные байкеры торопливо оседлали своего коня – двое уселись верхом и один нырнул в коляску, – и, оставляя за собой плотный шлейф синего дыма, резко рванули с места. Проезжая всего в нескольких метрах от столика Макса, тот, кто сидел в коляске, показал пальцем на дверь кафе, после чего изобразил двумя руками недвусмысленное движение и весело заржал, а сидевший на заднем сиденье ограничился выставленным в сторону Макса средним пальцем.

Когда треск двигателя смолк вдали, а ветер развеял вонючие клубы дыма, Макс допил остатки остывшего кофе и затушил в стеклянной пепельнице вторую выкуренную сигарету.

Пора было оплачивать счет и ехать, – сообщение Дарганова о каких-то проблемах на базе почему-то сразу нарушило умиротворенное настроение, убило желание до последнего оттягивать окончание очередного автопробега. Макс обернулся к двери, надеясь увидеть там официантку. Вместо официантки в дверях появилась все та же девушка. Она вышла на крыльцо, коротко и, кажется, машинально поглядела на то место, где только что стоял мотоцикл, перевела взгляд на Макса. Поколебавшись секунду, спустилась с крыльца и быстро подошла к столику.

– Извините, пожалуйста. Вы не могли бы одолжить мне на пару минут телефон. Понимаете, мне очень нужно позвонить, я спрашивала там, – кивком головы показала на кафе, – сказали, нет у них.

Макс привстал со стула, забыв про нависающий над ним зонтик, неловко приложился к нему головой.

– Конечно, какой вопрос? Вы садитесь.

Он тут же подумал, что, возможно, девушке нужно провести разговор, не предназначенный для посторонних ушей, но исправлять ляп было уже поздно, к тому же он увидел, как она с явным облегчением – видно, что серьезно устала – опустилась на стул напротив.

– Только, знаете, мне по межгороду нужно?..

– Хорошо-хорошо, – невольно улыбнувшись, быстро проговорил Макс. – Не проблема.

Он достал телефон, снял блокировку экрана и протянул ей. Она взяла из его рук аппарат (явно свежий маникюр оказался безнадежно испорчен, – Макс успел заметить один сломанный ноготь, под другие, похоже, забилась грязь), задумчиво повертела в руках, словно впервые видя подобную технику.

– Там иконка есть такая с трубкой, – начал объяснять Макс, решивший, что девушка, возможно, не пользовалась смартфонами, хоть в это и трудно было поверить. – Надо ее коснуться, высветится клавиатура.

– Да-да, я знаю.

Она вдруг положила телефон на стол.

– Я просто… просто не решила еще…

Макс не нашелся, что на это сказать. Некоторое время они сидели молча, – Макс откровенно рассматривал девушку, которая, словно погрузившись в транс, не отрывала застывшего взгляда от лежавшего перед ней аппарата.

Зеленые глаза; легкий разлет тонких, идеально ухоженных бровей; нос с чуть заметной горбинкой; уголки губ опущены вниз – вероятно, под влиянием явно не лучшего настроения. Самой эффектной чертой в ее внешности были светлые волосы, закрученные в мелкие кудряшки, напоминавшие лапшу Доширак, в более ухоженном состоянии, очевидно, мягкие и пушистые. Макс увидел запутавшуюся в волосах маленькую веточку и испытал вдруг острое желание протянуть руку и осторожно извлечь посторонний предмет из этой непричесанной, но такой привлекательной шевелюры.

«Если сейчас она попросит меня спасти ее папочку, я, наверное, совсем не удивлюсь. Только вот, зачем мне второй тесть-миллионер? Да и хлопотно это бывает и опасно к тому же: папочек спасать. Когда Дарганова спускали, чуть все впятером не угробились на контрфорсе».

– Как вас зовут? – спросил Макс, чтобы нарушить становившееся тягостным молчание.

– Меня?

Она встрепенулась, очнувшись от глубокой задумчивости.

– Меня – Ирина.

– Очень приятно. Меня – Максим.

– Вас посчитать? – официантка подошла неслышно. – Или еще что-нибудь закажете?

Макс вспомнил, как в тот момент, когда Ирина только подходила к его столу, он перехватил ее короткий, но выразительный взгляд, брошенный на корзинку с недоеденным хлебом и измазанную сметаной тарелку из-под пельменей.

– Принесите меню, пожалуйста.

Со стороны дороги раздался шум мотора приближающейся машины. Ирина, сидевшая к дороге спиной, заметно напряглась, непроизвольно втянула голову в плечи, будто ожидая удара. Это был УАЗ Патриот, на крыше которого оказались крепко привязанными сразу несколько рюкзаков, громко хлопающих бьющимися на ветру регулировочными стропами, а из прицепленной сзади тележки торчали носы двух узких ярко-красных лодок. Когда машина проехала кафе и стала удаляться, Ирина, не удержавшись, украдкой повернула голову и посмотрела ей вслед.

– Каякеры на Катунь поехали. – Пояснил Макс. – Ирина, вы от кого-то бежите?

Ответить она не успела, – подошла официантка и, не глядя на Ирину, подала Максу меню.

Макс попросил ее подойти через пять минут, чтобы принять новый заказ, положил меню на стол и пододвинул Ирине.

– Может, перекусите что-нибудь? Я бы с удовольствием вас угостил, – непринужденно сказал он.

После короткой заминки и неуверенного «Ой, неудобно как-то… я, в общем-то не очень…» она все-таки раскрыла тонкую книжечку.

– Ну, если только совсем чуть-чуть.

К тому моменту, когда они сделали заказ (Макс попросил повторить себе кофе) по шоссе успели проехать еще две машины, и в обоих случаях Ирина, явно пытаясь удержаться от вороватого взгляда в сторону дороги, слегка напрягалась.

– И все же, Ирина, от кого вы бежите? Извините, я видел, как вы испугались вертолета, да и машины вас, по-моему, как-то нервируют. Я, наверно, лезу не в свое дело, если не хотите – не рассказывайте. Тогда, может быть, вам нужна какая-то помощь? Может, довести вас куда-нибудь?

В глубине души Макс надеялся, что возможная помощь этой девушке не окажется слишком обременительной и затратной по времени. Он уже сбросил с себя романтическую расслабленность автопробега и настраивался на предстоящую встречу с Даргановым, готовился включиться в привычный водоворот бизнес-общения. Поэтому мысль о непредвиденных препятствиях и задержках вызывала только легкую досаду. Однако просто оплатить счет, сесть в машину и уехать, выбросив из головы эту странную встречу, он тоже не мог. Понимание того, что он не оказал помощь кому-то, кто в ней, возможно, остро нуждался (тем более, если этот кто-то – красивая девушка), усиленное, к тому же, неудовлетворенным любопытством, останутся с ним надолго, а нести с собой такой багаж ему не хотелось.

– Да, я, наверно, выгляжу немного странно, – она машинально одернула измятую куртку, нервным движением откинула со лба свалявшуюся челку. Тщательно подбирала слова, явно еще не решив, какую часть правды стоит рассказывать случайному знакомому, медленно проговорила: – Просто у меня сейчас действительно некоторые проблемы…

Она вновь замялась, но от дальнейших объяснений ее на время избавила принесшая заказ официантка.

Виновато посмотрев на Макса, Ирина жадно набросилась на еду.

Макс отхлебнул кофе, украдкой посмотрел на часы, – если он хочет сдержать данное шефу обещание и прибыть на место в течение полутора часов, минут через десять нужно уезжать.

– Максим, вы сказали, что можете меня подвести. А вы, вообще, куда едете?

Расправившись с борщом быстрее, чем Макс успел выпить полчашки кофе, она придвинула к себе тарелку пельменей.

– Да я, на самом деле, сейчас в командировке. Тут турбаза одна есть недалеко, на ней мероприятие будет проходить праздничное. Мне там по работе надо быть. Время у меня еще есть, если вас надо куда-нибудь подбросить…

Увидев реакцию девушки на его слова, Макс невольно замолчал.

Замерев, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, только теперь в этих глазах отчетливо просматривался страх.

– Вы едете в «Алтайскую Звезду?»

Она произнесла это тихо, почти шепотом, будто сама боясь поверить в собственное предположение.

– Ну-у, да. А что, собственно…

Только теперь Макс, наконец, понял, что же больше всего смущало его с самого момента появления этой девушки.

Не имея привычки слепо доверяться GPS-навигаторам, перед поездкой он тщательно изучил карту всего маршрута, в том числе, и окрестностей турбазы. Карта это сейчас словно стояла у него перед глазами. Дальше у него по пути располагались две-три небольших деревушки, потом – поворот на короткую подъездную дорогу к турбазе. Примерно через десять километров после поворота шоссе упиралось в маленькую деревообрабатывающую фабрику. После фабрики асфальт кончался, дорога становилась грунтовой и резко поворачивала на север, куда-то к Телецкому озеру. Закрытая ведомственная турбаза «Алтайская Звезда» была единственным местом на много десятков километров вокруг, откуда могла появиться девушка, одетая, пусть и в мятую и испачканную, но явно слишком приличную для этих глухих мест одежду.

– Ирина, вы были в «Алтайской Звезде», – полуутвердительным тоном произнес Макс, как бы восстанавливал целостность картины. – Там с вами что-то произошло. Возможно, сейчас вы опасаетесь, что люди с турбазы будут вас преследовать.

Он немного помолчал, ожидая ее реакции. Реакции не последовало: Ирина больше не смотрела на него испуганными глазами, – она молча ковыряла вилкой пельмени, как будто забыв про собственный голод.

– Так почему вас преследуют? Или, лучше спросить: за что?

Она так и не подняла на него глаза.

– За убийство.