Читать книгу Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction - Илья Кормильцев - Страница 5

Вопрос: Прошли те мрачные времена, когда рок-группы давали подпольные концерты, собираясь на чьей-нибудь квартире… Рок вышел из подполья. Насколько легче вам стало работать? (М. Солодова, 16 лет, г. Томск.)

В. Бутусов: Автор вопроса, вероятно, считает, что основные проблемы рока времен так называемого подполья заключались в том, что группам не давали работать на широкую аудиторию. Я тоже раньше так считал, но оказалось, что вместе с выходом на официальную арену проблем стало больше. Если раньше на концерты ходила в хорошем смысле элита – люди, которые любят и понимают рок-музыку, то сейчас перед нами широкий зритель. Публика многолика и многообразна, ее отношение к выступлениям сродни отношению к советской эстраде в целом: люди приходят развлечься… Как к этому относиться? Вернуться к узкому зрителю – не выход.

Нам ближе такая позиция: дать зрителю понять, что мы не развлекаем зал, а хотим рассказать о своем понимании мира, заставить работать зрительское сердце и мысль…

Другая проблема заключается в том, что существует целая категория людей, которые продолжают относиться к року с предубеждением: если рок-музыка, значит, нечто социощипательное, потрясающее наши устои. Нужно ли нам разубеждать таких людей, если наши общедоступные концерты их не разубедили?

ИК: Давай не будем скатываться до полемики с людьми малообразованными… Мне гораздо интереснее понять, почему против рок-музыки выступают такие яркие личности, как Белов, Астафьев, Распутин. И я их понимаю: они ж судят о рок-музыке по телевизору, на концерты им ходить некогда, а когда я смотрю телевизор и вижу наших доморощенных «металлистов» с тупыми лицами, когда слышу Леонтьева, «Прощай, столица» или «На недельку до второго…» – я по одну сторону баррикад с Распутиным и Астафьевым. Они ужасаются, и я ужасаюсь, я готов употребить по отношению к этим творениям все эпитеты, которые употребляют они, и даже больше! Да и вся рок-музыка на 90 % состоит из шарлатанства, 90 % этих вещей беспамятны и бескультурны, и выход рока «из подполья» наконец обнажил эту проблему, а ЦТ ее усугубило своим достаточно странным и непонятным отбором для показа.

А вообще, я удивлен началом беседы. Обычно все интервью начинаются с вопроса…

Корр.: «Почему ваша группа так называется?» Этот вопрос действительно чаще всего встречается в письмах…

ВБ: Люди представляют себе, что название коллектива должно нести какую-то побочную глубокомысленную информацию, но когда придумываешь название, в голову редко приходит что-то умное. Наше первое название звучало так: «Али Баба и сорок разбойников» (от любви к книжным полкам). Это было в начале 1980-х. Мы тогда были моложе. На первом семинаре рок-коллективов, куда пригласили нас, новобранцев, мэтров рок-движения «Али Баба» категорически не устроил.

Тогда и прозвучало впервые «Наутилус», всем нам известный по роману Жюля Верна. Это название предложил наш тогдашний звукорежиссер и оператор Андрей Макаров. Мы в тот момент обожали «Лед Зеппелин» и подтянули такую версию: мы – подводный вариант дирижабля, он в небесах, а мы вот такие скромные в глубинке где-то… периодически всплываем, опять на дно… Все это было романтично и интересно. Но в Москве, а позднее в Ленинграде образовались группы с таким же названием. Московскую группу возглавил бывший басист «Машины времени» Женя Маргулис, и мы, естественно, не имели права соперничать с таким великим человеком. И тут нам напомнили, что Жюль Верн имя для своей лодки взял не с потолка, так называется вид голожаберного моллюска, и полное название по латыни – «Наутилус Помпилиус», что значит «лоцманские кораблики». Открыв энциклопедию, мы уловили там один интересный момент: нас поразило, с какой характерной предосторожностью этот моллюск размножается. Нам стало смешно, мы решили, что в любой момент любители подпольных смыслов смогут обнаружить в нашем названии какую-то глубинную логику… Перейдем к серьезным вопросам?

Вопрос: Чем для вас является музыка – смыслом жизни или работой, ремеслом? (Г. Ямалиева, 16 лет, г. Уфа.)

ВБ: И тем, и другим, и третьим! Для меня этот вопрос более широкий. Я не считаю, что профессионалов рождают специальные учебные заведения.

Лучше, когда они появляются на волне самодеятельности, поскольку в ней меньше всяких канонов. Самодеятельное творчество подпитывается почвой одного лишь желания, никто тебя не неволит, и если это желание, тяга к творчеству становятся неодолимыми, превращаются в смысл жизни – ты стоишь перед необходимостью перевести его в категорию ремесла, профессии, к возможности зарабатывать на жизнь, занимаясь любимым делом. Каждый счастливый человек прошел этот путь. Правда, тут сложный вопрос соотношения с коммерцией. Почему-то считается, что истинный художник должен жить каким-то неловким образом. Почему? Если человек страдает материально, то и духовно страдает? Неправда!

ИК: У каждого времени свои легенды. Вспомните поэтов 18 века: Державина, Сумарокова. Никто их не укорял за идиллию поместной усадьбы, за элегическое созерцание в условиях безбедного существования. Были художники, которые при жизни не могли продать ни одного своего полотна, тот же Ван Гог. Были такие, которые заканчивали творческий путь обеспеченными академиками. И что дальше – кто из них лучше, кто хуже? Творчество никак не связано с социальным статусом человека, с тем, как он зарабатывает, потому что причины мучений, которые толкают человека к листу бумаги или к микрофону – в нем самом.

У нас же сформировалась некая легенда, что на истинном творце – отметины страданий. Хотят, чтобы тебя били, терзали, запрещали, и если закричал, значит ты хорош. С этой точки зрения все западные музыканты – «проститутки», ни один из них не подпадает под те требования, которые наши поклонники предъявляют Гребенщикову, Борзыкину, Бутусову…

Вопрос: Сколько вы зарабатываете? (С. Федько, г. Кувандык Оренбургской обл.)

ВБ: Если бы мы не работали как профессионалы, я бы никогда не представил, сколько может зарабатывать сейчас артист. Если спланировать непрерывные гастроли и устраивать по два концерта в день (а есть «артисты», которые и четырьмя не гнушаются, не буду называть имен) – это может вылиться в зарплату около 5 тысяч на человека в месяц. Может, даже больше, поскольку цены неустоявшиеся, плавают в зависимости от критериев города, места выступления, популярности коллектива… Нас не раз упрекали, что мы низкими ценами (800 рублей за концерт) создаем конкуренцию другим группам. Говорили: «“Бригада С” по полторы тысячи требует, а вы, провинция…» На летних гастролях в Волгограде мы пошли ва-банк и запросили за концерт три тысячи. Никто слова против не сказал! Но пусть не обольщаются любители легких заработков! Не надо забывать, что между количеством концертов и творчеством обратно пропорциональная зависимость. Чем больше гастролируешь, тем меньше создаешь новых вещей, тем меньше совершенствуешься.

Поэтому количество концертов мы стараемся спланировать так, чтобы была необходимая сумма на проживание, на восполнение экономических затрат (покупка аппаратуры и т. п.). Мы пока прекрасно осознаем, что изнуряющая гонка за рублем обязательно приведет к творческому краху.

ИК: К сожалению, нет свободы выбора из-за отсутствия нормально развитой коммерческой системы в области поп-музыки. У нас, например, невозможно зарабатывать студийной работой, хотя на Западе это совершенно нормальная ситуация, когда группы на один-два года отказываются от гастролей. Слабо развита правовая защита. Только что вынуждены были разбираться с кооперативом звукозаписи, который за здорово живешь взялся распространять наши кассеты… просто гангстерская ситуация!

Вопрос: Духовна ли рок-музыка? (А. Денисов, г. Ковров Владимирской обл.)

ВБ: Можно отвечать на этот вопрос полные сутки, и сколько аргументов найдешь в себе, столько и контраргументов. Однако я больше склонен считать, что духовна, ведь составляющей фразы «рок-музыка» является слово «музыка», а музыка всегда духовна…

Вопрос: Смените ли вы стиль своей музыки, если мода на рок пройдет? (Д. Баталов, г. Туринск Свердловской обл., А. Воробьев, г. Новокузнецк и др.)

ВБ: Здесь, наверное, требуется для начала определить стиль, в котором мы играем, но я затрудняюсь это сделать, хотя когда пытались определить для себя какую-либо приемлемую формулировку, то остановились на постромантизме.

Корр.: Поясните, пожалуйста…

ВБ: Мы используем традиционные элементы, присущие романтизму: интонация, общее настроение, выстроенность чисто визуального ряда. Но все это достаточно условно. Звучали и другие определения нашего стиля, например, «ностальгический рок». А вообще, такие формулировки даются людьми компетентными, желающими привести все в систему, а у нас такой цели нет, нам иногда даже трудно выстроить программу, настолько в ней разноплановые вещи. А потом, что значит «сменить музыку»? Я вообще не люблю, когда делят: классика-рок-попс… Я могу делить музыку по эпохам и понимаю, что рок наложил определенный отпечаток на музыку второй половины 20 века, но это не значит, что он резко обособлен. В нем могут быть элементы классической музыки, точно так же, как в современной классике могут быть элементы и джаза, и рока. Чтобы сменить музыку, надо сменить состав группы – вот и все. В нашей группе определенный состав инструментов – ни больше ни меньше, определенный состав участников – тоже ни больше ни меньше…

Если появится творческая необходимость, инструменты сменим, следовательно, и «музыка сменится».

Корр.: Поскольку заговорили об «определенном составе участников» – нельзя ли его назвать?

ВБ: Компания у нас веселая! Большое значение имеет звукорежиссер Володя Елизаров, человек, который играет на всех инструментах и которому просто больно слушать, что мы вытворяем на сцене. Как яростный виртуоз он пытается скрасить нашу работу из-за пульта в зрительном зале. Дальше – большое количество резвых техников, воплощенных в образе Влада Малахова. Есть у нас директор и администратор – без них бы нам пришлось трудно. Большинство текстов пишет бессменный Илья Кормильцев. Музыкантов семеро: барабанщик Владимир Назимов, ранее работавший в группах «Урфин Джюс» и «Чайф»; басист Виктор Алавацкий; клавишник Алексей Хоменко, в народе называемый либо Палычем, либо Вождем; клавишник Виктор Комаров, один из самых старых членов коллектива, он, как и я, окончил архитектурный институт; Алексей Могилевский – саксофонист; гитарист Егор Белкин, прошел школу «Урфин Джюса», работал с Настей Полевой, и ваш покорный слуга…

Корр.: …биография которого интересует многих почитателей.

ВБ: Понял. Насколько мне известно, родился я в Сибири, в Красноярске, на Бугаче, куда мои родители, будучи комсомольцами-энтузиастами, уехали строить Красноярскую ГЭС. По моим представлениям, Бугач – нечто вроде нынешнего люберского средоточия, рос я там до пятнадцати лет, после чего родители переехали в Свердловск, потом – в Сургут, там, на севере, я окончил школу. Поступил в Свердловский архитектурный институт и окончил его в 1984 году. Три года работал в проектной организации с ужасным названием «Уралгипротранс», проектировал интерьеры метрополитена. У Корбюзье существует формулировка, что архитектура – это застывшая музыка, поэтому ничего удивительного, что я от одного перешел к другому. Женат. Дочка во втором классе.

Вопрос: Какие проблемы возникают в коллективе? (Ю. Гирушева, п. В. Туломский Мурманской обл.)

ВБ: Какие проблемы? По минимуму – это поиск того, как сделать новую песню так, чтобы она была доступной и необходимой хотя бы нам самим.

А по максимуму… Трудовой коллектив, который мы сейчас представляем с начала службы в Росконцерте, – это более сложное формирование, чем наша «доисторическая» компания. И хотелось бы, чтобы сохранился тот уровень ответственности, на котором мы держались в «подполье».

ИК: Между нами море проблем. Дюжина здоровых хлопцев – и чтобы они жили между собой, как семь сказочных богатырей? Это не «страна Муравия». В любом творческом коллективе не обходится без конфликтов. Недоразумения случаются по разным вопросам, начиная от «что сегодня пьем: чай или кофе?» и кончая мировоззренческими.

Вопрос: Есть у вас «капитан Немо»? (В. Хатагова, г. Шевченко Казахской ССР.)

ИК: Капитана Немо нету. У нас есть Мастер, есть Вождь и есть Бригадир. А кто такие – расшифровывать не буду.

Вопрос: Перечислите все ваши магнитные альбомы. (С. Бочаров, г. Комсомольск-на-Амуре.)

ВБ: За всю свою сознательную жизнь мы успели выпустить четыре магнитофонных альбома: «Али-Баба и сорок разбойников» (1982) – мы были еще студентами архитектурного института, и группа состояла из четырех человек. В 1983 году записали «панический» (от слова «панк») альбом «Переезд» с участием аранжировщика Александра Пантыкина, с которым любители музыки знакомы по «Урфин Джюсу», «Кабинету». Затем альбом «Невидимка» (1985). И – летом 1986 года – альбом «Разлука». Весной этого года на кооперативной студии звукозаписи подготовили материал для диска-гиганта из девяти песен. Надеюсь, к тому времени, когда выйдет это интервью, наши слушатели будут держать его в руках.

Вопрос: «Наутилус», как мне кажется, является группой с антимещанской направленностью. Тем не менее он становится одной из любимых групп современных обывателей. С чем это связано? (С. Горячев, г. Ленинград.)

ВБ: Наверное, это неизбежно. Обыватель начинает реагировать на вещи престижные. Он сам никогда не будет искать что-то новое. Однако стоит любому явлению выйти на официальный уровень, хотя бы быть признанным нашим телевидением – как это попадает в поле зрения обывателя.

Вопрос: Я учусь играть на скрипке, но в современных группах ей нет места. Нужно ли мне переучиваться на гитару? (О. Скрибачев, 13 лет, г. Новокузнецк.)

ВБ: Поводов для пессимизма нет. To, что Олег владеет скрипкой, a не гитарой, дает ему возможность делать неординарную музыку. Я считаю, что мы должны ему просто завидовать, ведь никто из нас не умеет играть на скрипке. Если Олег считает, что скрипка для рока не подходит – он ошибается. «Денвет интегралл»[1], например, добилась популярности за счет нехарактерных для рока инструментов. Дерзай, Олег!

Вопрос: Считаете ли вы рок музыкой перестройки? (С. Зонов, п. Заречный Кустанайской обл.)

ВБ: Это уже афоризмы пошли. Могу задать сколько угодно встречных вопросов типа: как рок относится к нашей экономической политике? Какая связь между роком и созданием агропрома? Наверное, какие-то связи есть, но опосредованные настолько, что не хочется забивать себе этим голову.

Вопрос: Проходит ли через ваше творчество уральский фольклор? (Л. Алексеева, шестиклассница, г. Камышлов.)

ИК: Фольклор имеет своей корневой основой сельскую специфику, а мы почти все выросли в городе и село знаем краем глаза, из поездок на картошку в студенческие времена. Поэтому я бы говорил не узко о влиянии фольклора, а в более широком смысле о влиянии провинциальной атмосферы, такого специфического настроения, характерного для уральского и сибирского региона: осознание себя в провинциальных условиях независимыми личностями. Я глубоко уверен: то, что написали мы, не смог бы написать ни москвич и ни ленинградец. Для них это незнакомое осознание себя в обществе – ощущение приравненности друг к другу и несение одного бремени, одной вины. Они всегда жили рядом с Цезарями, и уходящие круто вниз социально-иерархические ступени не позволяли им проникнуться провинциальным чувством всеобщности родства.

ВБ: Возможно, вопрос вызван «Разлукой»? «Разлука» – песня для души, для себя. Когда мы записывали альбом – названия тогда у него не было – во время технического перерыва мы потихоньку запели «Разлуку», а ее случайно записали, совершенно случайно. И вот, услышав ее со стороны, мы вдруг поняли, насколько эта песня соответствует нашему тогдашнему настроению, да и сегодняшнему. Мы и открыли ею альбом. Нам и сейчас без «Разлуки» трудно начинать программу. Это как вступление, это наша «визитка». Спрашивают, почему во время сочинских гастролей эту песню исполняли с черными повязками на глазах. По очень простой причине. Мы привыкли ее петь в темноте, а сочинские концерты – это солнце над открытой верандой, дамы в панамах, мужчины под зонтиками. Мы закрыли глаза повязками, и возникло ощущение сродни мистическому: то же самое, как ночью плаваешь в море – нет ни моря, ни земли, нет опоры. Для артиста вот такое ощущение очень важно.

Корр.: А нет желания использовать другие народные песни?

ВБ: Это будет повторение…

Вопрос: Были ли у песни «Я хочу быть с тобой» реальные прототипы? (Н. Ларионова, г. Нижний Тагил.)

Самые сильные, на мой взгляд, строки, где парень принимает решение: «Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой!» Эти слова – от большой любви, и я хотела бы знать, верите ли вы в такую любовь? (М. Боровикова, г. Стерлитамак.)

Не приравняет ли эта вечная тема вас к многочисленным разовым ВИА? (Т. Мальцева, г. Уфа.)

ВБ: Любовь зачастую понимается как отношение одного конкретного человека к другому – Васи к Любе, а понятие это гораздо шире, оно охватывает собою не только связи «человек – человек», но и другие: «человек – явление», «человек – символ», «человек – жизнь» в конечном итоге. Я не знаю, как так получилось, что в упомянутой песне центр тяжести сместился на тему любви в узком смысле. Видимо, так убога «любовная» тема на современной эстраде, если люди воспринимают лобово и нашу вещь. А может, у нас не все получилось, хотя задача была шире: попытка через любовь, через эмоции выразить вообще отношение к жизни. Невнятно? Ну, значит, я внятно о любви говорить не умею.

Вопрос: Прилично ли человеку в четыре года петь «Ален Делон»? (Семья Тарасовых, г. Москва.)

ВБ: Пусть поет…

Вопрос: Считаете ли вы виновными во всех проблемах людей, «скованных одной цепью», или виновны также «гороховые зерна»? (Евгений Т., Прокопьевск Кемеровской обл.)

ВБ: В число «скованных» мы ведь включаем и тех, которые не несут в себе отрицательного заряда. Точно так же гороховые зерна могут быть всякими: спелыми, незрелыми, с гнильцой и без оной. Этот вопрос – вопрос об отношении между двумя поколениями, вот и все. И я не могу однозначно ответить, жизнь ли такова, что растащила их друг от друга, и кто больше виноват. Ведь иногда непонятый отец-ретроград – фигура более трагичная, чем непонятый сын-революционер.

Вопрос: Наступит ли время, когда ваши песни станут неактуальными? (С. Лукиных, 20 лет, г. Шадринск.)

ВБ: Песни могут стать неактуальными, если это песни публицистического, точнее сиюминутного плана, так сказать, песни-отклики, а потом, опять же, что понимать под актуальностью? Сейчас Гребенщиков поет старые романсы Вертинского, и многие, не знающие творчества Вертинского, воспринимают это как злободневный отклик товарища БГ. Финское телевидение, скажем, при исполнении романса «Я не знаю почему» дает ему свой подзаголовок «Афган». Пройдут десятилетия, и другой режиссер может поставить в скобках другой подзаголовок, в зависимости от событий века. Будет ли у наших песен такая судьба – не мне судить.

Вопрос: Вносите ли вы какой-нибудь вклад в защиту мира? (О. Щедрая, 19 лет, г. Братск.)

ИК: Все в этом мире тонко взаимосвязано, и горячая борьба за мир иногда может привести к развязыванию войны: «чем наше слово отзовется – нам не дано предугадать». Сейчас в большой моде интеллигенты-пацифисты. Так вот, если войну рассматривать в отрыве от современных реальностей, от того, что она будет термоядерной, бессмысленной, не оставляющей никаких надежд на быстрое и справедливое разрешение вопроса, можно сказать, что иногда, когда вопрос касается внешних или внутренних «быть или не быть», свободы или несвободы, – она необходима. Нам вбили в голову, что существуют отдельно взятые поджигатели войны – тучи разжиревших производителей оружия, обезумевшие опереточные цари со сказочными генералами, – это чушь! Войны возникают в первую очередь по экономическим причинам, в патовых ситуациях, когда противостояние сил неразрешимо, когда социальный прогресс заходит в тупик. Война – такая же печальная и неотъемлемая подробность жизни человечества, как смерть. Как видите, я скорее пессимист, чем оптимист, хотя всецело разделяю убеждение, что искоренение войны является высшей целью человечества.

Корр.: Илья, ряд вопросов адресован непосредственно тебе, и хотелось, чтобы ты для начала обозначил себя в этом мире. Думается, это тем более важно, что специфику свердловского рока выводят из того, что авторы текстов у нас – величины самостоятельные, паритетные по отношению к музыкантам.

ИК: Я работаю в Свердловской торговой палате переводчиком с итальянского. Хотя окончил не иняз, а технический вуз. Кроме итальянского знаю английский, португальский, испанский, чешский, польский. Писать начал в школе. Желание это пришло сразу. Начал работать с «Урфин Джюсом», сделали 25 песен. Первой песней для «Наутилуса» была «Снежная пыль», написанная для новогодней программы Свердловского телевидения. Это было в 1985 году. Как рождаются песни? Из пены морской. Ходишь – думаешь. Сядешь – напишешь. Покажешь Славе. Тот возьмет гитару. Напишет – не напишет, гадаешь. Скорее, не напишет. А если напишет – хорошо ли напишет? Бывают споры, на некоторых вещах по обоюдному согласию ставили крест. Такое случается, к счастью, редко, в одном случае из десяти, как правило, из-за споров по поводу аранжировки. Несогласие с музыкальным решением за всю историю совместной работы было один раз.

Корр.: И песня осталась стихами?

ИК: Нет, ее даже начали играть, но были споры, обиды. Там Слава, по-моему, превысил позволительный интеллигентному человеку предел мелодраматизма.

Вопрос: Считаете ли вы себя поэтом? Есть ли у вас «неозвученные» стихи? Есть ли разница между рок-поэзией и поэзией в нашем обычном понимании слова? (М. Осовский, девятиклассник, г. Саранск.)

ИК: Поэтом себя считаю, иначе бы не писал. «Неозвученные» стихи есть, и озвучивать их не надо, они создавались с совершенно иными задачами. Я их пишу отдельно от текстов песен (отдельно – в психологическом плане: при особом настрое, при особых обстоятельствах и так далее).

Корр.: Эти стихи где-то печатались?

ИК: В первом номере журнала «Урал» за этот год, в экспериментальном номере. Но всерьез я не пробовал стучаться в издательства. Мне это кажется странным – идти куда-то, клянчить: «Напечатайте меня». В рок-поэзии есть, конечно, свои особенности: иные корни, иные традиции, иной образный строй, отличная метроритмика. Это все детали, но их совокупность и создает рок-поэзию. Однако мера специфики такова, что не дает говорить о рок-поэзии как о чем-то, коренным образом отличающемся от поэзии в целом.

Вопрос: У меня создалось мнение, что вы поклонник небезызвестного БГ. У БГ есть чему поучиться, но подражать ему… (А. Воробьев, г. Новокузнецк.)

Вам не кажется, что темы ваших песен мелковаты? Боюсь, что «Наутилус» плавает в «Аквариуме». (В. Подымов, 17 лет, г. Липецк.)

ИК: Да! Кому хочется так думать – пусть так и думает.

Вопрос: Пишу второй раз. Хочу принести извинения И. Кормильцеву и «Н. П.» за свои слова о заимствовании. Недавно ЦТ транслировало новую песню «Я хочу быть с тобой!» Ничего подобного я никогда не слышал. С превеликим удовольствием констатирую, что я ошибался! (А. Воробьев, г. Новокузнецк.)

В ваших песнях иногда можно услышать жаргонные слова и выражения. А как вы сами относитесь к жаргону? Часто ли употребляете в своей речи? (Кожатовы, г. Ивдель Свердловской обл.)

ИК: С кем говоришь – так и говоришь. В соответствующей среде иногда удобнее пользоваться жаргоном в силу конвенции, взаимопонимания. А в песнях, если бы мы писали о быте современной молодежи, жаргон был бы оправдан. У нас же сюжеты достаточно абстрактны. Там жаргон ни к чему, хотя в принципе ничего страшного в жаргоне нет. Вообще ничего страшного нет ни в одном слове. Страшной может быть жизнь, стоящая за словом, но не само слово.

Корр.: Когда ты встречаешься с человеком, речь которого ограничена лишь жаргоном…

ИК: Так это же хорошо! Сразу понимаешь, чего такой человек стоит. Страшнее, когда лексика ограничена литературно- или научноподобными фразами, когда человек начинает прикрываться выражениями типа: «Мы у себя последовательно осуществляем взятый курс на демократизацию норм общественной жизни…»

Вопрос: Ставите ли вы целью своего творчества привлечение молодежи к размышлению или вы работаете на чувства людей? (P. Дисбар, г. Свердловск.)

ИК: Мы живем в самом сердце нации, которую никто по степени метафизичности не превзошел. У нас бывает только да – нет, черное – белое, чувства – разум. Если есть разум – нет чувств, если есть чувства – нет разума. Если рабочий, то не крестьянин, если крестьянин, то не рабочий. И это в государстве, которое исповедует диалектическую философию. Я пишу стихи. Есть содержание, которое воздействует на разум, и есть эмоциональное поле, которое воздействует на чувства.

Вопрос: Нужно ли начинать сочинение песен на английском языке для выхода на международную арену? (А. Байков, студент, г. Куйбышев.)

ИК: Если просто переводить на английский язык уже готовые тексты, думаю, это будет еще непонятнее для западного слушателя, чем звучание на чистом русском. Почему? В силу нашей культуры намеков, культуры эзопова языка. В силу иного устройства и организации материала. В силу иного мировосприятия. Если писать по-английски о каких-то третьих проблемах, независимых, назовем их так, я не очень представляю, что это за проблемы. К тому же здесь есть реальная опасность раствориться в космополитизме в самом дурном смысле и потерять полностью свое лицо. Я бы с такой легкостью и уверенностью, как это делает Борис Гребенщиков, не взялся написать песню на английском. Здесь есть определенная доля недомыслия: утверждаться на рынке, не зная, что этому рынку сказать. Может быть «зажатость» рамками родного языка. Невозможность интегрироваться с мировой масс-культурой нас еще сохраняет, делает самобытными, определяет положительные качества нашей музыки для того же западного слушателя. Козьму Пруткова можно перевести на какой-нибудь язык? Конечно, можно. Слово в слово. Станет он понятным англичанину или французу? Да никогда в жизни!

ВБ: В Финляндии мне пришлось общаться на английском, и я вынужден был читать английскую литературу. Начал читать Джерома. По-русски я понимал там все, но это не было так смешно, как на языке оригинала, в котором я половину не понимал. Просто чувствуешь, что существует определенная нить, и она наматывается на каждое слово, каждую фразу – и уже снежный ком веселья.

ИК: Можно перевести советскую рок-песню, но для западного зрителя впечатление будет такое, какое мы получаем, читая китайскую поэзию: запах цветов чувствуешь, но через ограду сада не перелезешь.

ВБ: Я считаю русский достаточно международным языком. Песни, которые сочиняет советский человек, должны исполняться на русском.

Корр.: Как вы думаете, чем рождено прямо-таки навязчивое желание некоторых музыкантов утвердить себя на мировом рынке?

ИК: Оно вызвано не только дешевыми корыстными побуждениями, часто это объясняется стремлением, допустим, иметь хорошую звукозаписывающую и звукопроизводящую технику, которая может быть приобретена только, скажем, в Милане. Но нельзя исключать и животно-корыстные интересы. Представлять всех в рок-музыке ангелами – это смешно, там такие же люди, с такой же «завидухой» при виде проезжающего мимо «мерседеса».

Вопрос: Вам не кажется, что ваша музыка для 14–18-летних, а тексты для 18–28-летних (14-летний вряд ли поймет, в чем суть композиций «Рвать ткань», «Эта музыка» и др.). (В. Чернышев, 23 года, г. Молодечно Минской обл.)

ИК: Если музыка и текст расходятся именно по такому возрастному диапазону, значит, все нормально: 18-летний человек одинаково хорошо воспримет и то и другое, а добиться понимания 18-летних не так уж просто.

ВБ: B нашем случае не имеет смысла отдельно говорить о текстах, отдельно – о музыке, так как тексты, которые мы поем, – это не поэзия; а музыка – это не музыка по большому счету, а всего лишь иллюстрация к текстам. А каким образом из эрзац-поэзии и эрзац-музыки рождается нечто, эрзацем, надеюсь, не являющееся, здесь судить не нам, а мудрой критике. Если же слушатели считают, что музыка только для 14-летних, значит, мы сделали плохие иллюстрации к тексту. И ничего более.

ИК: Великолепные реплики актеров при общей неубедительности сценографии…

Вопрос: Часто ли вы поете под фонограмму? (Н. Шульженко, г. Киров.)

ВБ: Такое было несколько раз, когда концерт объединяли с кино- или телезаписью. В принципе же избегаем, для нас это невыносимое испытание, мы сразу же начинаем фальшивить.

Вопрос: Как должно проходить выступление группы, чтобы ее участники были удовлетворены собой? (E. Трушина, 14 лет, г. Ухта.)

Вы очень быстро исчезаете со сцены, не хотите принять цветы от поклонников, не выходите на «бис». Почему? Зазнались, да? (И. Артамонова, г. Воскресенск Московской обл.)

Не является ли отрешенность и строгая манера ваших выступлений вызовом балаганным выступлениям других групп? (А. Зюзин, 26 лет, г. Свердловск.)

ВБ: Существует какое-то интуитивное ощущение реакции зрителей: люди могут не аплодировать, но ты чувствуешь, что в зале тебя понимают. А может, наоборот: с первой песни зал бушует, а чувствуешь леденящее хладнокровие к тебе. Я не считаю, что шумная реакция одобрения – нужная реакция. Знаю по себе: если мне что-то нравится, я никогда не буду реагировать так, как некоторые наши зрители. Может, это от возраста.

А может, оттого, что мы поем уже знакомые им песни, и никому не интересно слушать, о чем поется, а интересно продемонстрировать свое отношение к происходящему? Теперь о нашей сдержанности. Она – производная наших характеров. Если бы мы могли красиво прыгать, красиво что-то вытворять, мы бы это делали. К тому же мы считаем, что не можем нормально общаться с залом, поэтому концерт проходит без «заигрываний». Просто шаткий мостик коммуникаций между нами и залом мы пытаемся наладить другим способом, в первую очередь созданием определенной атмосферы, а здесь важна непрерывность выступления.

Вопрос: Видите ли вы своих зрителей сквозь свет, направленный вам в глаза, их лица. (Ю. Черноусов, п. Пойковский Тюменской обл.)

ВБ: Редко. Для меня очень трудно смотреть в зал. Всякие движения там отвлекают. Я часто пою с закрытыми глазами.

Вопрос: Неужели участникам группы не нравится, когда на концертах поклонники «балдеют» от песен, поют вместе с группой, и неужели может нравиться публика, которая сидит просто так… (П. Лойко, г. Минск.)

ИК: Слава частично ответил на этот вопрос. Мне кажется, слишком деликатно. Живая реакция на песни хороша до тех пор, пока пропорциональна вызванным эмоциям. Есть такие ситуации, когда люди заняты не музыкой, а самими собой: смотрите, какие мы забавные, какие мы фанатики. Это глупо, дурно, свидетельствует об отсутствии такта. Саморазгул, глупость, показуха проявляются по-разному. В Сочи фанаты перевернули автобус с участниками концерта. Очень часто после концерта приходится выбираться из зала при помощи милиции. Такое впечатление, что перед тобой толпа дикарей. Аборигены с острова Пасхи празднуют свои великие ритуальные жертвоприношения! Самое же неприятное – это те люди, которые приходят после концерта пообщаться. Человек, который уважает артиста, никогда не будет заниматься такими глупостями. Он послушал – и будет дома разбираться в себе, спорить с друзьями. Он никогда не встанет у дверей гостиницы и не будет ловить человека, возвращающегося с работы, он не будет пытаться разобраться в сущностных вопросах посредством ответов чужих дяденек, он в себе будет искать ответы.

Вопрос: В Свердловске, в ДК Ленинского района (Сурикова, 31) создан фан-клуб «Нау». Как вы относитесь к подобным клубам? (С. Гордеев, г. Свердловск.)

ВБ: Существование такого клуба меня вначале испугало, но когда увидел, что там нормальные люди, – успокоился. Правда, я не знаю, имеем ли мы какое-то значение для существования этого клуба. Как не уверен, что для клубов, например, международной переписки главное – эта самая переписка. Там важнее общение друг с другом.

ИК: Мы были бы рады, если бы фан-клуб взял на себя часть нашей ноши. Хотя бы письма. Отвечать самим – нереально, а не отвечать – неудобно. Мы бы со своей стороны могли снабжать их фотоматериалом о группе, значками, хотя для этого пришлось бы коммерциализовать отношения коллективов.

Вопрос: Сейчас говорят, что у молодежи нет героя для подражания, такого, как Н. Островский. А вы как считаете? (Д. Марченко, Каховка Херсонской обл.)

ВБ: У нас, видимо, сейчас не героическая эпоха, и претендовать кому-то на героя такого плана, как Н. Островский, бессмысленно. Нам бы не проглядеть нормальных порядочных людей, нам бы их вовремя поддержать своим вниманием.

ИК: Герои для подражания, всякие кровавые боги меня с детства напрягали. Своя жизнь – своя, и ее нужно делать с себя, а не с товарища Дзержинского. Самые опасные примеры для подражания – те, которые имеют современное происхождение. В них всегда есть доля политической заинтересованности какой-либо стороны. Лучше ориентироваться на вечные исторические идеалы, начиная с Иисуса Христа, и – вперед!

Вопрос: Не думали еще, что будете делать, если 15-16-летние девушки перенесут свой восторг с Леонтьева и Томаса Андерса на вас? (Г. Жиркова, г. Днепропетровск.)

ВБ: Останется выразить свое сожаление этим девушкам, потому что ничем помочь им не сможем, в том числе и тем, кто выкрикивает из зала: «Хочу ребенка!»

Вопрос: Ваше отношение к Свердловскому рок-клубу? (А. Яковлев, г. Ухта Коми АССР.)

ВБ: Мы являемся его членами, он нам помог стать на ноги.

ИК: Рок-клубы в стране в силу некоторых причин, вызванных застойным временем, упустили тот момент, когда нужно было стать ведущим коммерческим фактором в рок-движении. Вместо того, чтобы использовать складывающуюся ситуацию благоприятствования, они сложили руки и уступили позиции дельцам, не озабоченным развитием жанра. Лучшие коллективы перекинулись туда, где лучшие условия, где лучше платят, а рок-клубы ушли в глубокомысленные размышления на уровне военного коммунизма: не грешно ли зарабатывать деньги, не грешно ли к ним прикасаться? С одной стороны, мы все такие революционные – спасу нет, а когда нам дают возможность проявить эту революционность – столбенеем. А рынок таких не терпит, он работает оперативно: спрос – предложение. Я считаю, что кризис Свердловского рок-клуба во многом, если не в основном, связан с тем, что люди не сориентировались в современной коммерческой ситуации.

Вопрос: Как вы относитесь к самодельным рок-журналам? (Г. Жиркова, г. Днепропетровск.)

ВБ: Нормально. Самодеятельные журналы являются более «отвязанными», разрешают себе «загребать за буек».

ИК: Я не так оптимистичен. Раньше я эти журналы читал, поскольку для меня это был луч света в темном царстве. Сейчас не читаю. Эти журналы упустили момент, не смогли легализоваться, встать на коммерческую основу и объективно усугубили кризис рок-движения. Все та же инертность.

Вопрос: Недавно появились записи группы «Настя». По моим сведениям, там играют ребята из «Наутилуса». (М. Комракова, 18 лет, г. Москва.)

Свердловская группа «Ассоциация». Солист – Алексей Могилевский. Он ваш саксофонист? Если нет – ясно! Если – да, поподробнее, пожалуйста, о его работе. (Е. Гусева, диск-жокей, г. Свердловск.)

ВБ: По поводу «Насти». Настя Полева – выпускница архитектурного института – экс-солистка группы «Трек», была такая группа в Свердловске, которая распалась на отдельные потенциальные личности. Сейчас она лидер одноименной группы, которой помогают различные музыканты. Впрочем, в последнее время Настя делает весь основной материал, начиная от текстов и кончая музыкой. Для нас это имеет определенный интерес, я считаю, что это обогатит рок-палитру, потому что у женщин на многие вопросы очень хитрые, неожиданные ответы. Настя – человек талантливый, и, мне кажется, уровень ее популярности не соответствует пока тому, чего она в действительности заслуживает. Что касается А. Могилевского – его сольные вещи выходят под длинным названием «Ассоциация содействия возвращению заблудшей молодежи на путь добродетели». Для него это своеобразная отдушина.

Вопрос: Останетесь вы в Свердловске или уедете в столицу? (Л. Горбунова, п. Боровский Тюменской обл.)

ИК: Это несущественно. Я, например, никуда из Свердловска уезжать не собираюсь. А кому-то удобнее жить в столице. Пока у нас билет на самолет стоит так дешево – можно и жить где угодно (начиная с определенного уровня доходов).

ВБ: Если имеется в виду место проживания, то скорее всего останемся в Свердловске. Что касается работы – не знаю. Хотя поговорка «нет пророка в отечестве своем» к Свердловску не относится, Свердловск – город благодарный, но все же техническая база здесь слаба. В Москве расположены все технические службы. Если бы мы были отраслью тяжелого машиностроения, мы бы предпочли работать в Свердловске, а поскольку имеем некоторое отношение к культуре…

ИК: Кто виноват, что у нас страна одного города, по крайней мере, в отношении благоприятствования культурному производству…

Вопрос: Хотелось бы вам выступить на фестивале в Сан-Ремо? (E. Даниленко, г. Фрунзе.)

ИК: Мне, итальянисту, да не хотелось бы поехать в Италию! Кроме того, у нас есть много вещей, которые не только внешне, но и внутренне связаны с итальянской эстрадой. Есть прямые влияния.

Корр.: Последний блок вопросов, который условно можно обозначить как «Отношение к». Пожалуй, нет такой сферы, нет таких имен, ваше отношение к которым не интересовало бы читателей. Поэтому, чтобы не затягивать наш разговор, вы вольны выбрать те вопросы, которые для вас кажутся значимыми. Молчание тоже будет своеобразным ответом: если Бутусов не считает нужным пояснить, нравятся ли ему уральские пельмени, значит, не такое великое место они в его жизни занимают.

Вопрос: Ваше однозначное отношение к «металлистам»? Как, по-вашему, должен выражать себя человек, которому еще не доверяют конкретных дел, и единственным событием в жизни является концерт любимой группы? (О. Емелина, 17 лет, г. Ташкент.)

ИК: С «металлистами» вопрос очень простой. Это вопрос кори, которая может в четыре года волновать лишь маму с папой, а в 25 лет – закончиться трагически. Или свинка. У детей она проходит нормально, взрослым мужчинам грозит импотенцией. То же с «металлистами». До определенного возраста я воспринимаю их нормально, я имею в виду поклонников, а потом меня начинает волновать их умственное развитие. Что касается музыкантов: для того, чтобы играть на высоком техническом уровне, нужно заниматься инструментом, по крайней мере, лет десять, то есть есть возможность повзрослеть. Но взрослый человек, зрелый в творческом плане, «металл», я считаю, играть не будет, а если играет, значит… В основном это толстые циничные дяди, которые делают детям то, что нужно, и получают за это деньги. Может, и правильно делают, жанр такой, отводит в нужное русло разрушительную антисоциальную энергию, характерную для бестолкового мальчишеского возраста. Мальчишеского! Если «металлом» увлекаются девчонки – что-то не так… будто женщина штангой занимается! По поводу концертов как единственного события в жизни – здесь тоже все от возраста зависит. Для девушки в 17 лет – это нормально, а когда такое происходит у женщины в 25 лет – это свидетельствует о том, что у нее что-то не сложилось в жизни. Всему свое время, всему свое место под солнцем. Читайте чаще Экклезиаста.

Вопрос: Если бы к нам прилетели инопланетяне, какую земную музыку вы бы им предложили? (Л. Федорова, Краснодарский край.)

ВБ: Поскольку у нас инопланетяне ассоциируются с более высоким уровнем цивилизации, я бы им предложил послушать «хэви метал». Пусть побалуются экзотикой! Не все же в эмпиреях витать.

Вопрос: Как относитесь к курению? (C. Ротач, г. Стерлитамак, БАССР.)

ИК: В настоящий момент в очередной раз бросаю. Я считаю, что всякие искусственные стимуляторы очень вредны, причем не только для здоровья, а в первую очередь мировоззренчески. Интересующихся отсылаю к книге Фромма «Быть или иметь». Там разработана целая концепция формирования человека обладания…

Вопрос: Кем для вас является группа «Алиса»? Конкурентом? Единомышленником? Другом? (С. Кривошеева, п. Мурмаши Мурманской обл.)

ИК: У меня к «Алисе» свое отношение. Кем является она для нас? Не конкурентом, потому что мы имеем разной закваски публику. Другом? Может ли группа быть другом? Являются ли друзьями рабочие коллективы? Единомышленником? Ни в коей мере! Мы с Кинчевым полярные люди. Он эксплуатирует сложившуюся даже у юных культуру восприятия лозунгов: «Мы вместе!» Куда, чего вместе? Цой хорошо спел по этому поводу: «Bce знают, что мы в месте, но никто не знает, где оно, это место». Это безответственная демагогия, единственно, что утешает, что не одно наше поколение этим больно. Мне же лозунги чужды. Скажем без хвастовства, назовите хоть одну песню «Наутилуса» с лозунгами. Лозунги – это всегда политика, а политика – это не всегда искусство.

ВБ: Мне бы хотелось считать, что группа «Алиса» для нас друг. В отношении каждого конкретного человека я знаю – это талантливые люди. Нас часто привлекают те личности, которые наделены качествами, которых нам лично не хватает. Самая яркая особенность Кости Кинчева – он генератор энергии. Есть люди – конденсаторы, если грубо так разделить, а он энергию вырабатывает, он даже впитывать в себя ничего не может, только выплескивает. И окружение его наполнено этой мятежной энергией. Сочетание их характеров с тем, что они поют, как они поют, очень убедительное. Их можно заставить петь не в «лозунговой манере», а тихонько что-нибудь мурлыкать, но это уже будут не они, они изменят своей естественности.

Вопрос: Увлекаетесь ли вы спортом? (Н. Шульженко, г. Киров.)

ВБ: Претензий к спорту у меня нет.

ИК: Я на велосипеде ездить люблю.

Корр.: И в заключение…

ВБ: Все поняли. Работаем над новой программой. Пришли к выводу, что, включая новый материал в старую программу, нивелируем значение новых песен. Так что придется подождать, пока будет готова программа полностью. Есть желание следующий альбом записать прямо на концертах, вживую. Это связано и с техническими условиями, и с тем, что такая запись намного богаче, чем студийная, в ней есть жизнь, напор. Будем продолжать гастроли. И благодарим всех тех, кто через журнал передает нам приглашения, официальные и неофициальные. Есть предложения со стороны зарубежных организаций, хотя тут наши амбиции маленькие, сильно лишь желание посмотреть мир, а себя показать? Наши официальные организации такое желание отбили.

Вопрос: Что бы вы хотели пожелать читателям «Уральского следопыта»? (E. Толмачева, Тюмень.)

Вячеслав Бутусов берет лист бумаги и… Смотри вкладку.

Разговор записал Юрий Шинкаренко.

Журнал «Уральский следопыт», № 12, 1988