Читать книгу Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction - Илья Кормильцев - Страница 8

Корр: Откровенно говоря, меня не очень удивил твой отказ от премии, хотя разговоры идут такие: надо было получить и отдать, ну в Детский фонд хотя бы… Многие восприняли это как демонстрацию. Давай для людей не очень сведущих в истории свердловского рока вспомним «донаутилусовские времена», начало 1980-х, эпопею с «Урфин Джюсом»…

ИК: Тогда в разгроме «УД» и «Трека» комсомол сыграл не последнюю роль. Была своя «Молодая гвардия» и свои маленькие директивные органы в лице зав. отделом пропаганды и агитации ОК ВЛКСМ В. Олюнина…

Корр: Насколько я помню, «запретительные» списки наших и западных групп в Свердловске появились на пару лет раньше, чем пришли из Министерства культуры. Помню еще, как требовали на областном конкурсе дискотек убрать из песни «Машины времени» «Поворот» «антисоветский» последний куплет. А раздутая из ничего история с якобы «фашиствующим» «Чингиз Ханом»?..

ИК: Да, все это шло из обкома комсомола. Были любители списочки посоставлять. Короче говоря, все мы хорошо знаем бывшее лицо комсомола, скажем так. К сожалению, пока плохо еще знаем нынешнее. Поэтому, естественно, в такой ситуации приходится опираться на прошлое. Отношение, результатом которого явился мой отказ от премии, это отношение к комсомолу, каким он был до настоящего момента. Все остальное пока не более как потенции.

Корр: Но, по-моему, следует и такой нюанс отметить: нынешние нормальные отношения Свердловского обкома комсомола и рок-клуба не характерны, если брать картину в целом по стране. В Свердловске же до погромного для рока 1983 года комсомол еще что-то пытался делать, хотя бы учебные семинары в начале 1980-х?..

ИК: Это организовывал горком, чисто по своей инициативе. Оговоримся сразу: есть комсомол как политическая организация, с уставом, программой, ЦК, печатными органами, принадлежащими ЦК. И есть комсомол как совокупность людей с различными вкусами, взглядами, интересами и прочим. Для себя это я очень отличаю. Пока у комсомола остается та же программа, то же название, эта организация и ее знаки внимания для меня неприемлемы. Люди – совсем другое. В последние два года симбиоз между Свердловским обкомом, ВЛКСМ и рок-клубом удается: нет обид каких-то друг на друга, симбиоз удачный, дополняющий. Даже не компромисс, ибо в чем тут он? Просто нормальные, деловые отношения двух взаимополезных и нужных друг другу организаций.

Корр: Знаешь, у меня иногда складывается впечатление, что «наверху» в комсомоле не так изменили отношение к рок-музыке, как просто пытаются подладиться через нее к молодежи: с одной стороны, публикации хвалебные или по-хорошему нейтральные, премия вот эта, а с другой явно санкционированные погромные статьи, и не только о роке, в «Пожилой гвардии», как ее рокеры называют (а это ведь орган ЦК ВЛКСМ!)…

ИК: В ЦК ВЛКСМ резонно могут сказать: «У нас есть журнал “Молодая гвардия”, но у нас есть и “Юность”!» Если бы эти журналы издавались не одной организацией, все стояло бы на своих местах: хочешь «спасать Россию» – знаешь, куда записываться, хочешь наоборот – тоже знаешь куда. Совсем же другое дело – вобрать все тенденции под свое крылышко.

Есть руководящий орган, и он должен принимать какое-то одно решение и не может одновременно красить одну поверхность в два цвета, быть и за Советскую власть и за крестный ход. Это просто невозможно. Такая тенденция говорит о том, что в каком-то из двух случаев нас просто обманывают.

У меня есть серьезные основания полагать, что ЦК ВЛКСМ пытается кого-то обмануть. Поскольку не знаю, кого конкретно, предпочитаю не иметь дела с партнером, чистота намерений которого вызывает сомнение. Тем более, что присутствует во всем этом Анатолий Иванов, редактор «Молодой гвардии». Очевидно, у него разные руки: одна подписывает разгромные статьи, другая – постановление о награждении премией Ленинского комсомола.

Корр: Знаешь, я недавно анкеты одного обследования смотрел, и в них все музыканты на вопрос «Способен ли комсомол оказать какую-то поддержку развитию рок-музыки?» ответили отрицательно. Вернемся к Свердловску: чем может комсомол реально помочь нашим рок-командам?

ИК: Естественно, мог бы помочь с теми же помещениями для студий, какие-то свои праздники устраивал, оплачивая выступления на них. Но для этого он должен быть свободным. Пока наш обком комсомола является чем-то вроде департамента общесоюзного министерства, сложного и занятого (не всегда понятно чем), то при всем желании у него связаны руки. Если бы он сам был хозяином своей казны, а то ведь почти все передается по эстафете наверх. Ну, а Москва – это пока что первая документально установленная «черная дыра», где все исчезает бесследно…

Корр: Учитывая двойственность положения, возьмем ситуацию «хочется – не можется». Создается впечатление, что руководство просто выжидает: чем вся нынешняя заваруха кончится?..

ИК: Выжидать – это традиционная позиция комсомола, если не с самого начала, то многих последних лет. А помочь… В той ситуации, в которой находится рок-культура, ей не поможет «ни бог, ни царь и не герой», тут беда даже не в комсомоле. Даже какие-то вливания сейчас (финансовые и прочие) ничего не смогут поделать против кризиса творческого и мировоззренческого. Раковый больной не выживет, даже если его каждый день кормить омарами. Но, в принципе, какая могла бы быть помощь? Даже не от комсомола, будем смотреть вперед, а от молодежных, назовем так, политических организаций. Не только в рок-музыке, а вообще в молодежном искусстве. Помочь – давать в первое время поддержку принципиально не способным на коммерческое существование коллективам, к которым скоро будет относиться львиная доля групп, занимающихся рок-музыкой, хороших групп, и такая ситуация ничем бы не отличалась от существующей на Западе, когда та же «Юманите» организует фестиваль на свои деньги, и себя рекламируя, и другим помогая…

Корр: Давайте немного отвлечемся от политики. Нам в редакцию звонят и письма шлют, спрашивают, чем «Наутилус» занимается, что ты делаешь? С «Нау» более-менее ясно, а вот с тобой…

ИК: Этот год я занимался не столько «Наутилусом», сколько разными другими вещами. Тот материал, над которым сейчас работают Бутусов и Умецкий, написан еще осенью или в самом начале зимы прошлого года. С трудом представляю сегодня, чем они занимаются. Приходится судить по конечному результату. Последний раз я их видел по телевизору. Это произвело на меня удручающее впечатление. Там сейчас решают другие люди, московско-ленинградские, в основном не имеющие отношения к музыке.

Корр: Что ты думаешь о положении в отечественном роке сегодня?

ИК: Мне кажется, что сегодня общая беда наших рок-н-ролльщиков: когда они стараются казаться умнее чем они есть, пропадает то, что называют умным словом «аутентичность», искренний рассказ о том, что ты есть. Стремление материал, идущий от тебя, «облагородить» какими-то приемами, профессионализмом. При всей моей симпатии к Саше Пантыкину мне никогда не нравилась «пантыкинская школа», я всегда предпочитал музыку Майка, которая делается просто, где нет технократизма, исхищренной нотной структуры. Когда пели для своих, не нужно было никаких претензий, когда сейчас вышли на публику, и публика не приняла – она и не должна была это сделать по многим причинам, рок не был воспринят публикой как качественно иной вид искусства, сочли за новую «попсу».

Кто-то, как Кинчев, хотя бы потянулся за толпой с криком «Ура!», уходя все ниже и ниже в самую дешевую «урлу», «пролетарскую попсовизацию». Здесь по своему стержню отличий нет: что «металл», что Белоусов.

А другие решили попасть в стан «настоящего», по их пониманию, искусства: нужны симфонические авангардисты-аранжировщики, вымудренность…

Корр: С кем ты работаешь сейчас? Точнее, хотел бы работать?

ИК: С Брюсом Спрингстином. Или Джаггером! С нашими «совками» сейчас работать трудно: они ушли от настоящих рок-н-ролльных задач и не могут сделать «крутую» песню. Вот как со Славой раньше было: делаешь текст, он его пропускает через себя, ставит себя в эту ситуацию. И выдумывает какую-то свою, хитрую музыку, на тех же немногих аккордах. У Болана она что, была на многих?..

Я хочу попробовать симфоническую музыку, хочу попробовать ситар, но меня смущает, когда человек это ставит во главу угла: «У нас было много “попсы”. А сейчас мы делаем “умную” музыку!» Когда начинаются такие задачи, умирает искусство. Вот человек говорит: «Сейчас напишу смешной рассказ!» – а выходит такое, что со скуки мухи мрут.

Трагедия даже состоит не из рок-музыкантов, а из самой души нашей национальной зажатой.

ИК: Да, я что-то сам не вижу просвета: группы, которые по-своему работают, можно пересчитать по пальцам. В основном, клиширование чьих-то находок. Не чувствуется новой общей идеи для развития…

Корр: Это как раз вопрос об этническом. Меня сейчас этнос очень интересует: это то, что Запад хочет, а мы ему не можем дать.

ИК: В ранней музыке БГ очень много было национального. Этнос умирает и от вечного нашего комплекса: «Да чё мы, так себе! Вот на Западе, это – да!» На самом деле это большая неправда, которую выгодно поддерживать, потому что народом, который считает себя неполноценным, легче управлять. Поэтому для меня что «Молодая гвардия», что «Огонек» – это два Арлекина на левой и правой руках одного человека, чтобы все смотрели на этот кукольный театр, головой вертели туда-сюда и не причиняли лишних беспокойств кукловоду.

Газета «На смену!», 9 декабря 1989 г.