Читать книгу Из странных движений пера по листу. Сборник стихотворений - Инесса Лукьянова - Страница 7

Несмываемое, клейкое

Прилепилось настроение.

Извиваюсь ловкой змейкою,

Чтоб дождаться изменения.

Развеваюсь шёлком по ветру,

Чтоб не плыть против течения.

Неуверенное, липкое

Прицепилось вдохновение.

Странные тени в вечерних сомненьях,

Тайные мысли в безмолвных виденьях.

Холод на душах и дрожь на телах —

Просто не спрашивай мир о делах.

Просто замкнись на окружности боли,

Освободись от навязанной роли.

Просто себя за основу возьми —

Вот и поймёшь, что кричат фонари.

Сразу почувствуешь четырехстенье

В мире, где властны лишь три измеренья

В холоде душ и ознобности тел…

Ты это видел, но ты не прозрел.

В скорбной позе застывшее тело

Зеркала повторят неохотно.

Хотя, в общем, какое им дело

До того, что творится в душе.

Ну а там от любви и от боли

Просто как-то саднящее щекотно,

И так хочется требовать воли

У заученных в чувствах клише…

Некому меня отогревать,

Некому помочь, когда устала.

Я привыкла много отдавать,

Но «долгов» с других не собирала.

Все привыкли, что я «на коне»,

Что сумею поддержать при встрече…

Но никто не научился мне

Грусть-тоску-печаль снимать под вечер.

И всё чаще ставят мне в вину,

Что я стала злей и раздражённей,

Оставляя запросто одну,

А огонь в камине – незажжённым.

Кто сказал, что весною должно быть тепло?

Кто создал этот миф, где в любви повезло

Хоть однажды. Хоть только мгновенье одно.

Хоть кому-то из нас. Да не всё ли равно,

Чью мечту за реальность стремимся принять?

Кто сказал, что позволено нам не страдать?

Кто создал сновиденье о счастье земном?

И как мог ты поверить, не зная о том…

Сердцу хочется стонать,

Рваться и кричать от боли,

А не молча замирать,

Подчинясь усильям воли.

Легче стало бы ему

Перестань я улыбаться,

Но – приказом в темноту:

Притворяться… Притворяться!

Всё тешим мы надеждами себя,

Бредём куда-то, падая, любя…

Но вечен страх ненужности своей:

Мы – как немые боги средь людей.

Стремимся привязать к себе других

И не пытаясь, в общем, жить без них.

Полжизни ищем тех, кому нужны,

А для себя самих мы – не важны.

Столько боли таилось в груди,

Что уже на других проливалось.

Миру крикнула: не подходи!

У меня еще много осталось.

Эка невидаль: боль раздавать…

Без меня таких больше, чем нужно.

Пренесчатнейших – целая рать,

Снисходящих до жизни натужно.

Как взрывное устройство, себя

Обезвредить пыталась занудно,

Заморозив и горечь, и боль,

Да и радость с любовью попутно.

Его объятья холодны,

Как диск божественной луны.

Они по-своему нежны,

Но ей, замерзшей, не нужны.

В них терпкий вкус роскошных вин,

Но тот, кто жаждою томим,

Не много пользы в них найдет

И, лишь едва вкусив, уйдет.

Они совсем не для неё!

В них скрыто таинство своё,

Но тонкий обогрев луны

Ей неприметен был, увы…

Его объятия пусты.

В молитве сложены персты.

Она задумчива. Бледна.

Любима. Любит. Но одна.

Разбегаются минуты выжатого дня.

Знаю точно, будет серым день тот у меня:

Я вчера его запасы тратить начала —

Все, что показалось ярким, просто забрала.

А сегодня – что осталось из запасов тех:

Может – грусть, а может – радость, но не звонкий                                                                                          смех,

Но никак не взрывы счастья, не вулкан страстей…

Да, вчера опять играла с жизнью я своей!

Несоразмерность жизни и души.

Поступков собственных необъяснимость…

Чуть повзрослели мысли-малыши,

Но вновь с самой собой – несовместимость.

Неразделенность смелых безрассудств

И вновь всепобеждающего смысла

Расчет фальшивости в неискренности чувств…

И страсть, что в ожидании зависла.

Чьё-то сердце разбилось хрустальным бокалом.

Ты смутился: «На счастье…»… Небрежно кивнул.

Жаль, конечно! Тебе прослужило так мало…

Но ведь ты не нарочно – случайно смахнул!

Над осколками плакать тебе не по нраву.

И винить в том себя стало тоном дурным…

А безмолвное сердце, разбившись бокалом,

До конца своих дней оставалось твоим.

Благополучно засыпаю

Под пули ежедневных битв,

И взглядом сонным провожаю

Последствия своих молитв.

И радость стала мне не в радость,

И беды, в общем, не берут…

Но где-то пробуждений сладость

Для жизни вечной берегут.

Выдави боль из себя,

Как ненужную слабость.

Раны свои теребя,

Ты прогонишь усталость.

Всепоглощающий круг

Непомерного чувства

Даришь в слиянии рук

И дыханье безумства.

Вновь одиночность души

Не отпустит из плена.

Выдави боль. И – дыши.

Скоро будет замена.

Полно тебе удивляться

Странным изгибам судьбы.

Лучше учись забавляться,

Словно бы в жертвах – не ты.

Словно тебе тоже ясен

Замысел этой игры.

Словно итог безопасен,

В жертвах, возможно, не ты.

Выплакать бы мне всю эту боль

Раз и навсегда.

Я саму себя молю: «Позволь!

Слёзы-то вода…»

Далеко до слабости тебе

И сейчас.

Не позволишь вылиться воде

Ты из глаз.

А могла бы всё уже забыть —

Раньше всех.

Слёзы бы тебе почаще лить…

…Что за смех!

Безысходность одиночества

В галерее дневства-ночества.

Хватит гнать его – бездомное,

Сиротливое, да скромное.

Все пугать-то нетерпением,

Да отваживать общением.

Приюти его – желанное,

Грустное, да окаянное.

Расцветет Его Высочество,

Вспомнит древнее пророчество.

Не губи его – заветное,

Ладное, да безответное.

Отогрей своим присутствием,

Добрым словом, да напутствием.

В галерее дневства-ночества

Ты порадуй одиночество…

Ресницы стрелок, загнутые чуть,

По циферблату отмеряют путь,

Перекрывая равнодушный взгляд

Типичных цифр, выстроенных в ряд.

В начале часа, значит – раньше всех.

Самодовольство «единицы» – блеф!

И грация изогнутого «два»

Порадует уставшего едва.

Но горделиво час разделит «шесть».

А «восемь» скажет: «Бесконечность здесь…»

Палач спешащих – пара единиц…

Как на «двенадцати» замедлить бег ресниц?

Не стоит! Стерт навечно этот час.

И вместе с циферблатом день угас.

Ресницы стрелок отмеряют жизнь.

Успел ли ты? И что успел? Скажи…

Короткий миг наземной жизни

Нам все труднее проживать…

Вы очень преданы Отчизне?

Так вот вам шанс ее предать!

Вы обожаете искусство?

Извольте критиком прослыть,

Который оскорбляет чувства,

Боясь посредственностью быть.

Вы влюблены, и ради дамы

Готовы храбро встретить смерть?

Но почему с другой забавы

Теперь Вам не пересмотреть?

Вы любите и жизнь, и радость,

Но вновь пытались поутру

В тоске немой, скрывая слабость,

В себя стрелять. И звать слугу.

Вы так заведомо несчастны,

Как все избранники небес…

Вы совершенны и прекрасны?

Что ж не в раю Вы? Что ж Вы здесь?

Когда, вконец запутавшейся птицей,

Среди полета ты сорвешься вниз,

Вокруг себя увидишь чьи-то лица

И вдруг, впервые, не узнаешь их.

Глаза у всех пусты и равнодушны.

В твоих, как отраженье, та же боль…

И в образ свой вживаешься натужно,

Не понимая, что это за роль…

Шахматы, что двигаются сами,

Когда кто-то свыше сделал ход.

Что тогда зовем мы чудесами,

Если все по-нашему идёт?

Если мы по-прежнему бунтуем,

Как Адам и Ева в старину,

Если сами мы себя балуем

И с собой воюем поутру?

Только наши мысли и поступки

Создадут грядущий день и час…

Но на память вечные зарубки

Разве вспоминает кто из нас?

Разве учат прошлые ошибки

Или полоса былых удач?

Почему-то так беспечно зыбки

Все ответы жизненных задач…

Одиночество рвётся из меня в этот мир,

Или мир заполняет меня этим даром?

Только плачет душа, и не созванный пир

Обернётся сердечным завалом.

Одиночество бродит во мне сквозняком,

И бессмысленно ждать потепленья…

Не спасёт одеяло и чай «со слоном»

От морозного не-настроения.