Читать книгу Музыка души. Премия им. А. А. Блока - Ирина Антонова - Страница 4

Роман не в письмах, а в прогулках,

Столетней давности роман.

Из лип склонённых закоулки

И над Москва-рекой туман.

С весёлым сердцем беззаботным

От шума города вдали,

Мы все счастливые субботы

В саду Нескучном провели.

О сад, поистине Нескучный,

Тебе нет равного в Москве,

Мы по твоим взбирались кручам,

Замшелым листьям и траве.

Давно уж камнем канул в Лету

Тот миг, от света полосат,

Где я бегу по парапету —

И только волосы назад!

И мне нельзя остановиться,

Напрасно ты кричишь мне вслед —

Останови движенье птицы

И девушки в семнадцать лет!

О жизнь мгновения на снимке,

Где я отчаянно бегу —

Всё наше будущее в дымке —

И только контур МГУ.

Где ветер неприкаянный

За свалочным шоссе,

Мы жили на окраине

В зелёной полосе.

Дворы, верёвки, простыни —

Довольно простоты…

И вплоть до самой осени

Шиповника цветы.

Звенят, звенят трамвайчики

В окраинной Москве,

И солнечные зайчики

Гуляют по траве.

Наш сад сиренью вспенится,

Весны дождусь едва…

Но скоро жизнь изменится,

Изменится Москва.

Поди-поди, узнай его,

А ведь не так давно…

«Медведково», «Беляево» —

Название одно.

Деревья в ряд посажены,

Привезены с весны,

Иначе жизнь налажена,

Заборы снесены.

Но кто-то вдруг оглянется,

Оглянется назад —

Кому-кому достанется

Запущенный наш сад?

Запах лета свеж и горек,

Как тесна твоя обитель!

Ждёшь ли ты кого, историк,

Русской древности хранитель?

Глухо скрипнули задвижки,

Ваши встречи, право, редки.

Всякий раз ты даришь книжки

Легкомысленной соседке.

Если ночью с сердцем плохо

(Дочь уехала на дачу),

Ты ей в дар приносишь Блока

И Есенина в придачу.

Входит в платьице коротком,

На руке звенят браслеты…

Смотришь радостно и кротко

На явленье из балета.

И на память ни серёжки,

Ни монисто, ни колечко, —

Даришь в книжке без обложки

Светлый храм на чистой речке.

И зачем, скажи историк,

Ты, склонясь, целуешь руки? —

Эта девочка не стоит

Ни тоски твоей, ни муки…

Говоришь, да всё напрасно,

Как мудрец о небе звёздном,

О высоком и прекрасном —

Молодой и несерьёзной…

Бегут подмосковные дачи,

С рожденья знакомый маршрут,

В светящемся пухе цыплячьем

Воздушные вербы встают.

О чём вы поёте, колёса?

Несвязный и нежный напев.

Под чёрным и влажным откосом

Сплетённые корни дерев.

На этой заезженной трассе,

От вешней капели продрог,

Напомнит мне домик с террасой

Подснежника хрупкий росток.

Названья заученных станций.

Мельканье затопленных рощ —

Остаться, остаться, остаться,

Но поезд проносится прочь.

А лес беззащитен и светел —

И время гадать о судьбе —

И встречного поезда ветер

Лицо обжигает тебе!

Весенний мир, безумный мир,

Круженье, суматоха,

Я потеряла ориентир,

Что хорошо, что плохо.

Судьба качнулась на весах,

Разбросаны тетрадки…

Летит душа на парусах

К апрелю без оглядки!

Огни бульварного кольца,

Дух тополиных почек —

Два запрокинутых лица —

И долгий-долгий прочерк!

Меня несёт весенний вихрь,

О, не гляди так грозно,

Я разом влюблена в троих,

Но, впрочем, несерьёзно…

Весенний мир, безумный мир!

Я рада и не рада,

Что потеряла ориентир,

Как править сердцем надо.

В весенней растворяясь листве,

Внезапно поведясь на запах —

Вдруг понимаешь, что в Москве

Всего отрадней Юго-Запад.

Здесь нет вокзальной суеты

И центра роскоши обидной —

И одуванчики желты,

И нагибаться к ним не стыдно,

Когда проходишь у воды

Среди нестриженных газонов,

Едва расцветшие сады

Навстречу выдохнут озоном.

Земля и в городе земля,

В ней почек, лопнувших истома,

И молодые тополя,

Как домочадцы, ждут у дома.

Зданья, памятники, скверы,

Все смешалось в голове:

Я работаю курьером

И летаю по Москве.

Переулки, закоулки,

Магистрали, тупики —

Это все мои прогулки

Снегопадам вопреки.

Растормаживаю нервы —

Начинаю новый старт —

Я капель встречаю первой

И вдыхаю талый март.

Говорят, поэтов ноги

Кормят так же, как волков, —

И, клубясь в пыли дороги,

Нарастает гул стихов.

Опять спешишь сквозь анфилады,

И восхищаясь, и дивясь,

Эпохи рухнувшей громада,

Настенной летописи вязь.

Не стёрты в памяти названья

С упоминанием вождей…

На каждой станции свиданье

С прошедшей юностью твоей.

Ты стала кровной кольцевая,

Как лестницы твои круты,

Воспоминанья наплывают.

Как поезда из темноты.

Напрасно всматриваюсь в лица.

Зажатая со всех сторон,

Раскрепощённая столица —

Многоязыкий Вавилон.

О чём, опившись пепси-колой,

Базарят бритые юнцы —

Не разберу – другая школа.

Дороги в разные концы.

До свиданья, чужестранцы,

Ветер севера в лицо…

Под Москвой полей пространство,

Золотых лесов кольцо.

Немцы курят сигареты

По-немецки говорят,

На исходе Бабье лето,

Краски осени горят.

Даль прозрачнее, светлее,

Переводчица в углу

Прижимается сильнее

К запотевшему стеклу.

Неприкаянны и близки

Вдоль дороги кольцевой

Всё мелькают обелиски —

След сражений под Москвой.

И взирают иностранцы,

Сдвинув модные очки,

Как впиваются в пространство

Азиатские зрачки.

Как глядит она тоскливо,

От движенья захмелев,

На разметанные гривы

Жарко убранных дерев.

И глаза её, и плечи,

Как последнее «прости»,

Как порыв славянской речи,

Им нельзя перевести.

Я рада февралю,

Как радуются брату —

Весь город закуплю,

На всю свою зарплату!

С утра пеку блины,

Похожие на солнце —

Глаза устремлены

В звенящее оконце.

Роняю нож. Ура!

Скорей бы гость явился.

Не зря ещё вчера

Багульник распустился.

На Таганской радиальной

Я замедлила шаги —

Звуки музыки печальной.

Эй, себя побереги!

В поездах и переходах

Рвётся музыка как плач —

Пресловутая свобода,

Правит душами скрипач.

Лейся, Моцарт, прямо в сердце,

Дребезжи в ответ струна —

Никуда теперь не деться —

Мы – свободная страна.

Там Воробьевы горы,

Исхоженные мной.

Площадка для обзора

И ветер ледяной.

Запутанные нити,

Любимый человек,

Москва-река в граните,

Ещё двадцатый век…

Всем празднествам свиданья

Ещё не вышел срок —

И манит мирозданье,

И помогает Бог.

Нас горы Воробьевы

Из памяти сотрут,

Но кто-то юный снова

Откроет наш маршрут.

И целуя давно по привычке,

Расстаюсь и встречаюсь без слёз,

И гляжу из окна электрички

На простёртые руки берёз.

Летний сумрак ползёт по откосам,

Сколько станций ещё впереди?

Разве прежняя жалость к берёзам —

Вот и всё, что осталось в груди.

Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь,

Верстовые столбы на пути,

Где конечная станция «Осень»? —

Я б желала чуть раньше сойти.